Великому Бунину. Времена. Звуки. Картинки

Жизнь Арсеньева. Времена. Звуки. Картинки.

   Дон-Кихот, по  которому  я  учился  читать, картинки  в  этой книге дома, 
и рассказы Баскакова о рыцарских временах совсем  свели меня с ума. 
У меня не выходили  из  головы замки, зубчатые  стены и  башни, подъёмные мосты, 
латы, забрала, мечи и самострелы, турниры и битвы.
   Как потряс меня орган, когда я впервые (в юношеские  годы) вошёл в костёл...
Мне показалось тогда, что нет на земле более дивных звуков, в природе я их бы и не нашёл,
Чем эти грозные, скрежещущие раскаты, гул и громы, как гудящие небесные часы,
среди которых  и наперекор которым вопиют и ликуют в развёрстых небесах ангельские гласы...
     А  за  Дон-Кихотом  и  рыцарскими замками
последовали  моря,  фрегаты, Робинзон, что в моём сне рядом бежал,
мир  океанский,  тропический, что предо мной почти что наяву лежал. 
Уж  к  этому-то миру я  несомненно некогда  принадлежал.
    Картинки в Робинзоне... а вместе с ними большая пожелтевшая карта земного шара,
По ней я путешествовал по штормящим морям, только держись,
великие пустоты южных морей и точки полинезийских островов
пленили меня уже на всю жизнь.
   Эти  узкие пироги, нагие люди с луками и дротиками,
кокосовые леса, лопасти громадных листьев и первобытная хижина под ними, сооружённая как бы нами – 
всё чувствовал я таким знакомым,  близким, даже зимой похожим на весну, 
словно  только что покинул я эту хижину,
только вчера сидел возле неё, смыкая глаза,
в райской тишине  сонного  послеполуденного  часа.
    Какие сладкие и яркие виденья проносились предо мной цветными мотыльками,
и какую настоящую тоску по родине пережил я  над этими  картинками!

–––––––––

Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ПЕРВАЯ. (Отрывок.)
XIV
     Дон-Кихот, по  которому  я  учился  читать,  картинки  в  этой книге  и рассказы Баскакова о рыцарских временах совсем  свели меня с  ума. У меня не выходили  из  головы замки, зубчатые  стены и  башни, подъемные мосты, латы, забрала, мечи и самострелы, битвы и турниры.
   Как потряс  меня  орган, когда  я впервые (в юношеские  годы) вошел в костел, хотя это  был всего  на всего костел в Витебске! Мне показалось тогда, что нет на земле более дивных звуков,  чем  {48}  эти  грозные,  скрежещущие раскаты, гул  и громы,  среди которых  и наперекор которым вопиют и ликуют в разверстых небесах ангельские гласы ...
     А  за  Дон-Кихотом  и  рыцарскими замками  последовали  моря,  фрегаты, Робинзон, мир  океанский,  тропический.  Уж  к  этому  то миру я  несомненно некогда  принадлежал. Картинки в Робинзоне..., а вместе с ними большая пожелтевшая карта земного шара с великими  пустотами южных морей и точками полинезийских  островов пленили меня уже на всю жизнь. Эти  узкие пироги, нагие люди с луками и дротиками, кокосовые леса,  лопасти громадных  листьев и первобытная хижина под ними –  все  чувствовал я таким знакомым,  близким,  словно  только что покинул я  эту хижину, только  вчера сидел  возле  нее в  райской  тишине  сонного  послеполуденного  часа. Какие сладкие  и  яркие виденья  и какую настоящую тоску по родине пережил  я  над этими   картинками!