Рассказ о мировой любви

Меня зовут Маша, мне уже восемнадцать, и я хорошенькая. Ма говорит, что я весны кусочек!
Дико приятно ощущать себя хорошенькой, даже удивляюсь: неужели я нравлюсь?
Ведь тот, кто нравится, вызывает приятные чувства, а за приятное благодарят.
Мне часто улыбаются – как бы говорят "спасибо", и я улыбаюсь, как бы отвечая "пожалуйста".
Недавно в моей жизни случилось важная вещь - я влюбилась. Любовь, как оказалось, очень нервное
чувство: в голове война и разруха, а посреди неё – граммофон с заезженной пластинкой.
Я видела такое в военных фильмах - бомбежка: кровати валяются, стены разбиты, а из развалин торчит граммофон, это такая коробка с куском трубы, целиком всю трубу я видела на кладбище, тоже в кино: посреди крестов шагают смурные дядьки, дудят в трубу и печально бьют в большой барабан .
Так вот, любовь – это взрыв и заезженная пластинка, которая крутит одно и то же:
«Он меня не любит, … а я его люблю, а он не любит, а я люблю…» – и так весь день,
а ночью слезы в подушку.
Когда влюбляешься, весь мир видишь, как в подзорную трубу.
Любовь превращает любую мелочь во что-то особенное, все становится каким-то ненормально великим или просто ненормальным: краснеешь, вздрагиваешь, то хохочешь, то рыдаешь.
Короче, сначала все преувеличиваешь, а потом истеришь по этому поводу.
Сколько книжек о любви я прочитала, и все рассказывают о каком-то прекрасном чувстве.
А у меня ничего прекрасного, сижу и хлюпаю носом, потому что "я его люблю, а он не любит, а я люблю."
Когда его нет - хочу, чтоб он пришел, а когда приходит - не знаю, что делать .
Мне хочется сказать что-то значительное, потому что я страдаю глубоко и даже трагично, а получается все глупо и даже смешно - когда молчу, то как бы маленькая дура, а стану говорить – большая идиотка.
Меня это просто бесит, и душа разрывается, как немая на пожаре.
Любовь - это цунами. По зомбоящику в новостях я слышала, как одна японка пошла выбрасывать мусорное ведро, взялась за дверную ручку, а тут накатила цунами, подхватила ее вместе с дверью и перенесла чуть ли не за сто километров, японка приземлилась без единой царапины, но от шока онемела. "Это просто чудо" - сказала дикторша, а я подумала: какое же это чудо? Такое пережить и никому не рассказать? Это натуральный ужас!
Так вот, может, для кого-то любовь - прекрасное чувство, а для меня сполошные мучения, или я просто доросла только до заезженной пластинки: "Я его люблю, а он меня не любит, а я люблю, а он нет…"
Все это я рассказываю Лике, моей взрослой подруге. Лика жутко умная и страшно красивая.
Сейчас она сидит напротив меня на синем бархатном диване и курит сигарету.
- Любовь, - мечтательно вздыхает Лика - это амок - безумие. Знаешь, Машута, у Куприна есть чудная повесть «Суламифь», о большой любви царя Соломона к простой девушке (это легендарный древний царь, имя которого стало синонимом мудрости). Когда он привел Суламифь во дворец, женщина, которая страстно любила Соломона, приказала рабыне убить Суламифь, и когда она погибла, знаешь, как царь наказал ту женщину, что любила его?
- Он приказал ее задушить целлофановым пакетом! - немедленно выпалила я.
- Не, - не не смеется Лика и через уголки губ выпускает сизое облачко дыма, - он навсегда лишил её возможности видеть его, а он был величайший мудрец. Это самое страшное для влюблённого, а ты видишь предмет своей любви каждый день, и даже сейчас сидишь в его доме, потерпи, прилетит волшебник в голубом вертолете, и всё будет славно...
Смотрю я на Лику: хорошо ей рассуждать, а сама, небось, побольше моего наревелась от этого жуткого амока.
– Ты будешь смеяться, Ликачка, но твой величайший мудрец – круглый дурак!
– Почему это?! пожимaет она плечами и, не замечая, стряхивает пепел мимо старинной хрустальной пепельницы.
– Да потому что он свою любовь не уберег! Это же надо позволить какой-то психопатке убить Суламифь! Не в горах, не в лесах, даже не в темном переулке, a прямо в собственном доме!
Cемья отпустила девочку под защиту царя, а ее зверски убили?!!! Да этот твой Соломон просто какой-то непуганый лох !
Представляю… прихожу я к Сандро, и меня убивают… Сандро – так зовут моего любимого, потому что он грузин, а его мать зовут Софико, она артистка в Тбилисском театре драмы.
Сама я никакая не грузинка, но в Тифлис ( так Ма называет Тбилиси) мы переехали из-за того, что Ма влюбилась в грузина. Она встретила грузина по имени Ачико и бросила Па, у которого даже имени не оказалось, потому что Па бросил нас всех еще раньше - я даже родиться не успела, а он уже бросил.
Потом я родилась, ничего, естественно не понимая, и Ма сказала мне, что мой отец Борис.
А когда Борис нас бросил, я начала рыдать, но Ма сказала, что он не отец и чтобы я не плакала.
А потом Борис к нам вернулся и только я обрадовалась, как мы сами его бросили из-за того, что Ма влюбилась в Ачико.
А потом мы укатили в Тифлис, и тут я влюбилась в Сандро!
Теперь, когда я рассказала все - всю нашу жизнь - скажу самое главное, а главное - это Сандро.
Он взрослый, умный, и борода у него – как у злого волшебника в сказке про Аладдина – по бокам белая, а в середине черная, но Сандро не злой, если, конечно, его не разозлить.
И я говорю Лике ( Лика играет вместе с Софико в театре драмы, она тоже артистка - я пересмотрела все спектакли, a "Бесприданницу" пятнадцать раз - очень зачотно!)
Так вот, я говою Лике:
- Заменим Соломона на Сандро, а Суламифь на меня. Представь, Сандро меня зовет - я прилетаю, вся дико счастливая, и тут меня шарах по башке и напрочь убивает какая-то Верка – лошадина (Верка - это соперница моя, она тоже влюблена, и тоже безответно), а Сандро ей за убийство меня больше не разрешает глядеть на него, какая же это мудрость? Это реальная фигня. Если хочешь знать, Ликачка, этот умный царь допустил жутко тупую глупость,да еще и рассудил по-дегенератски! Да!
Она ему себя вверяла… «И смело вам себя вверяю»… не Татьяна – Онегину себя вверяла, а Суламифь – Соломону доверилась, а он ее не защитил!
И если б в судах были такие соломоновы разборки, то целлофановых пакетов не хватило б - все бы уже давно передушили друг друга!
Лика смеется и говорит, что моя речь журчит, как серебряный ручеек.
Но я в панике и не могу успокоиться.
На прошлой неделе я подралась с Веркой, но разве Сандро позволил бы ей убить меня?
Или мне убить ее? Это же ненормальный абсурд!
Рабыня девочку не побила какой-то там тряпкой, а у-би-ла наповал, и взрослый бородатый дядька ни гугу - живет и не знает, что у него в песочнице творится полный отстой! Даже смешно - великому царю какая-то раба всю жизнь перефакала.
И ты еще восхищаешься: "Ах как он мудро наказал виновницу! запретил ей видеть его".
Ну это умереть и не встать! Я в культурном шоке от такой «мудрости»!
- Почему ты в шоке? - Лика наливает в стакан воду и бросает туда лед с лимоном.
- Потому что рабыня наказала царя точно так, как наказал он. Можно сказать, запретила царю видеть ту, которую любил он!
Но ее поступок считается дурацким, а его супер мудрым, хотя додумались они до одинаковых вещей - вернее, любовница мудреца первая додумалась, а мудрец повторил.
И вобще: разве такой царь может защитить свой народ, если ему не под силу защитить
даже одну маленькую девочку прямо в собственном доме. Это нормально? Я его ненавижу!
Лика смеется. Я, наверное, говорю глупости, но про себя думаю:
– Бедная, бедная Суламифь, ты выбрала лоховатого мужика, он дал тебе свою старую палку
(кошмар ), а потом тебя убили…
Я в панике и кричу на всю комнату:
- Если с самим царем ждет такая судьба - то что ожидает простых девчонок, которым жить с простыми болванами?!!! С миллионами простых болванов?!!! Даже Веркин муж Толька - шофер на тачке - и то лучше царя, потому что у Верки есть дети, и Верка-лошадина хоть и ходит с фонарем под глазом, но вполне себе живая и даже жирная.
Если б я была Куприным, я бы написала рассказ про Тольку!
Лика от хохота скатилась с дивана.
- Смейся, смейся, Ликачка, а рассказ бы назывался так:
«Толька лучше Соломона!» Вот! А ты побольше слушай своего Куприна ! Он этими сказками
людям уши заговаривает, будто у них свинка, тоже мне писатель... я бы лучше Тольку выбрала, чем Соломона! И ты, и любая, потому что никто не хочет быть молодой и мертвой.
– Ну, ты даешь, Машико! – ухохатывается Лика - сногcшибательно Соломона разложила, ты прям самородок какой-то! Может, и вправду тебе рассказ написать, а то жалко, когда такие мысли пропадают!
А к Суламифи можно присоединить еще и "Олесю" Куприна - ее тоже любимый не защитил.
Так устроена психология людей, писатель должен обвинить, измучить и убить
героиню в угоду читателям, потому что им нравится барахтаться в подвалах чужих чувств и вдыхать запах жертвы.
Чтобы было интересно, Женщину обязательно должен прикончить зверь по имени "тот, которого она любит". Например, отравить, как Нину в "Маскараде", или застрелить, как Ларису в "Бесприданнице". Избить всей толпой, как Олесю, заколоть ножом, как Настасью Филипповну, ну... на худой конец задушить, как Оттело Дездемону.
Хотя по сюжету "Маскарад" и "Отелло" - одно и то же.
- Не не не, - качаю я головой, как китайский болванчик, что трясется у Сандро в машине перед лобовым стеклом - «Маскарад» совсем не то, что "Отелло" - там все другое.
- Что же там другого? - говорит Лика, потягивая через трубочку воду со льдом.
За окном жара, август, скоро бабье лето.
- Не, ну во-первых,  Дездемона не браслет потеряла, как Нина, а платок! Вернее, платок украден, а браслет потерян. Во-вторых, Отелло всю дорогу плющит - он черный психопат,
а в Маскараде Арбенина колбасит - он белый неврастеник, а это уже четыре большие разницы!
Лика хохочет и сует мне в рот трубочку, я втягиваю приятную кисловатую воду и продолжаю.
- А в третьих, та, что в Маскараде, отравилась, ей муж яду в мороженное сыпнул - будешь знать, как браслеты терять! - она лизнула пломбирчик и - хлоп - тихонько склеила ласты .
А та, что с Отеллой тусовалась, нарядилась в пеньюар и только плюх в кроватку, а тут мавр нарисовался с белками навыкате и гробовым голосом:
- Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
Она:
- Спасибо, не надо!
А он ее хвать за кадык - ужас и кошмар!
Нет, я не люблю Дездемону, я Демона люблю, Лермонтов его начал писать, когда младше меня был - в 16 лет, значит, в 9 классе, интересно, сколько ему ставили по литературе?
А этого Шекспирa я вообще боюсь - жутко кровожадный, у него к концу каждой истории пирамида черепов вырастает, как на одной картине - называется... апофеоз чего-то там, ну короче, чего-то очень неприятного.
Вот наш Пушкин - совсем другое дело, одного Ленского пристрелил в "Онегине", и хватит, потому что Пушкин - душка,
всю жизнь с няней нянчился, даже у Татьяны сплошная няня, и в "Капитанской дочке" у Гринева
дядька – няня, « голубка дряхлая моя» - как ветхая тряпочка на ветру.
А у Бесприданницы не было никакой няни - вот онa и доверилась Паратову, и ее убили, как Суламифь.
- Да…(Лика вытянула ноги и зажмурилась от солнечного луча, как степная львица)...
Наш всемогущий режиссер объяснял на репетициях, в момент, когда Лариса говорит, что она вещь - но дорогая - у нее уже нет души... она ведь хотела ПЛАТУ получить за своё грехопадение!
Вступила в игру с миром чистогана и проиграла.
Я даже подскочила от возмущения.
- Да ничего твой тупой режиссер не понимает?! Этот спич : «Я вещь, вещь, вот слово для меня и найдено! – она назло себе говорит, от унижения, от обиды, от отчаянья, хочет еще больше себя ранить!
- Не не не, Машута, ты не понимаешь (теперь и Лика закачала головой, как китайский болванчик,
что трясется в машине у Сандро, перед лобовым стеклом) - в этой пьесе нет ни одного положительного героя, а у Ларисы душа искалечена меркантильностью, она никогда не полюбила бы человека небогатого, она не выдержала искушения материальным.
Я аж психанула от такой наглой обиды:
- А почему это от красивой и умной девушки требуется, чтобы она хотела замуж за отрепанного лошка?
Но цунами, не дожидаясь ответа Лики, подхватила меня и понесла, как ту японку.
- Кто сказал, что бедный - значит хороший? И кто сказал, что это правильный выбор?!
Вот Лариса согласилась выйти замуж за бедного, и что из этого получилось?
Твой режиссер обвиняет ее в корысти, а ведь она помолвлена с неказистым чинушей,
и, если хочешь знать, для меня в самой бедности страшна не сама бедность!
- А что же тогда? - насмешливо пожимает плечами Лика.
- Страшно унижение. Да, девушки мечтают о богатом муже, но поверь, совсем не деньги главное,
не материальное искушение, как ты говоришь!
- А что же главное, а, Машико? - Лика будто подразнивает меня, но я не ведусь.
- Главное то, что тот, кто не беден, тот сам по себе чего-то стоит! Попробуй разбогатеть - без мозгов, труда и воли. Стать богатым - значит иметь качества, заряженные на успех.
А жить с бедным - это жуткий ужас, но ужас не перед нуждой!
- В чем же тогда этот ужас? - вскрикивает Лика, уставившись на меня в недоумении, будто я несу
полную чушь.
- Ужас в том, что бедный муж тебя всю жизнь будет чмурить!
- Почему? За что? Зачем?
- Зачем? Чтобы ты лучше его не стала! Он не даст тебе расти, он будет давить твой успех, чтобы ты не блестела, больше чем он и вымещать на тебе свое раздражение. Бедность - это беда но не в том, что у тебя вместо стиральной машины разбитое корыто, и не в том, что муж тебе не купит новое платье - черт с ним, с платьем и корытом! Беда в том, что бедность - это комплекс, это ревность к чужому успеху,
и бедность мстит за успех, она завистлива.
Вспомни, когда Карандышев накрыл поляну, и гости на этом обеде стали упрашивать Ларису спеть,
что он говорит? "Лариса Дмитриевна петь не будет! Уж коли я говорю, что не станет, так не станет".
«Нет, нет! Я положительно запрещаю!"
Сначала схватился за нее, как за соломку, а теперь уже хочет быть господином, его же комплексы мучат, вот он и тужится!
Но Лариса все равно поет, и этот протест доведет ее… он доведет ее до «Ласточки».
И я не хочу любить бедного потому что бедность - это серость, а любовь это восторг!
Ты можешь восторгаться серостью?
- Я никогда не думала в таком ракурсе, - изумляется Лика, - ты мне просто мозги переворачиваешь.
- А ты думала, почему Лариса такая красивая и такая молодая, а замуж не берут, что в ней не так?
- Да все в ней как надо!
- Вот именно - все зачотно, все пучком! Но не берут, просто потому что она бесприданница, а мужики, хотят вместе с бабой еще и бабла прихватить - ах, какие они бескорыстные, закачаешься!
Я вообще считаю: требовать от девушки, чтобы она с восторгом шла замуж за лошка-неудачника
и жила в нужде припеваючи - это извращенная мораль, это все равно, что требовать от юноши целовать старуху Изергиль и наслаждаться! Кто, на самом деле, сам себе плохого желает?
Если они хотят, чтоб мы любили их, бедными и бездарными, да еще восхищались ими, то пусть сначала сами
полюбят старых и некрасивых, а то им цацы подавай, а нам хотят всякий хлам сливать - это никакая не мораль, а полный отстой!
Лика хохотнула и вдуг стала супер серьезной:
- Да, Лариса не знала, что он уже помолвлен "с золотыми приисками", но в момент, когда она рассуждает о том, что она вещь - но дорогая - у нее уже нет души. Только красивое тело, выставленное на торги. Она пошла ва-банк, поехав с Паратовым на "Ласточку", и там решила купить замужество ценой проведенной с ним ночи - это заведомо аморальный поступок.
- Аморальный?! - завопила я на весь дом, чувствуя, что краснею.
Аморально то, что ее обманул подлый хлыщ, что ее купцы в орлянку разыграли, что ее грохнул с бодуна заносчивый придурок и хвастун-жених! «Так не доставайся же ты никому!» - БАХ! Ё!!!! Ее спич - "я вещь" - это истерика после попытки суицида, у нас в классе одна девочка себе вены резанула, так психолог сказал, что она была в состоянии аффекта.
 Лариса шептала умирая: "О... какое же благодеяние Вы для меня сделали!"
Это сколько боли надо в себе нести, чтобы за убийство, за свою смерть благодарить?! А она еще и прощает! Берет на себя чужое приступление:
- Это я сама… сама...…Я вас всех люблю, вы все хорошие люди…
А это значит… - и вдруг меня высоковольтно прошибла жуткая мысль … я даже запнулась.
- Что это значит? - выдохнула Лика, расширив свои огромные синие глаза.
- Значит… что для всех это не убийство, а самоубийство! Понимаешь?
- Нет.
- Это значит, что ее душу не отпоют, значит, ей грехи не простят, значит, ей вечно гореть в геенне огненной! Она же веруя в Бога на высшую жертву пошла!
- Боже мой! - Лика заломила руки точно как бесприданница в третьем акте.
Но я уже не могла остановиться, цунами несла меня над горами Тифлиса.
- Да как же ты не видишь, что Лариса - само благородство! Нам всем до нее, как до неба! Всем- всем! Потому что никто не способен, с пулей в груди сказать: « Вы хорошие люди. Я Вас всех люблю…» Большое спасибо, что вы меня убили!
Я бы так не могла Нет! Я бы сказала Карандышеву : "Ах ты, тварь дрожащая! - и грабли б ему переломала, и пистолет выхватила, чтобы этому Паратову яйца отстрелить и Кнурову - все мозги вышибить! Старый свиной хрящ, а туда же - красавицу он хочет! Осуждать Ларису – несправедливо и бесчеловечно!
- И все таки, Машута...
- Не надо! - зашептала я, чувствуя, что сейчас заплачу, - у нее в жизни была всего одна ночь любви.
И за эту единственную ночь ты ее осуждаешь? Да все те, кто считают ее аморальной, в сравнении с ней последние ****унцы и ****уницы, так и передай своему тормозу-режиссеру! И мне не жалко ее жениха - эту мелкую липкую вонючку!
Мне Акакия в сто раз больше жаль, его шинельку украденную...
- Послушай! - Лика совсем перестала смеяться. - Но ведь Пушкинская Татьяна никогда не пошла бы на "Ласточку"! Это даже представить невозможно! Вот где благородство, она….
И тут уж, не знаю, что со мной случилось, но я завопила, как ужаленная!
- Татьяна?!!!! Да она только увидела столичного франта, с ходу настрочила ему заяву:
"Я вас люблю, чего же боле".
А ведь Онегин ее не соблазнял, не звал, не обманывал, как Паратов!
Онегин приехал "подушки поправлять", а Татьяна сразу уставилась на него, будто ей телевизор подарили!
Вокруг нее все тихо - штиль и полный застой, "в глуши, в деревне все нам скучно",
только голубка-няня витает – божий одуванчик.
Онегин и не думал соблазнять Татьяну, наоборот, он от нее отбивался, еле
угомонил: "Учитесь властвовать собою" .
А Ларису атаковали со всех сторон: поганка-Кнуров, эти гнусные купчики, этот
слюнявый жених - за ней кобелиный табун гонялся и сверху мамаша зависала!
Татьяна, конечно, скромна, но не велико достоинство сохранить честь, когда на эту честь никто не посягал. Зачем ему деревенская Таня?! Что было для него из млада и труд, и мука, и отрада? Что занимало целый день его тоскующую лень?
- Что? - машинально повторила Лика.
- Наука страсти нежной - Онегин был охотником: ему по кайфу сначала загнать, зайца, потом поймать и уж потом съесть - это процесс, а тут Таня сходу сама в руки прыгает - давай уже, чего же боле!  Ему не нужен ручной заяц, что он тебе - дед Мазай какой-то?
У Лики затряслись плечи, она,  отвернувшись к подоконнику
обрывала сухие листики герани и беззвучно смеялась, а я орала, размахивая руками ей в затылок:
- Разве можно их сравнивать?
Лика подошла и погладила меня по волосам
- Да почему же нельзя, Машико?
- Да потому что Лариса - блеск, талант, она пела - до слез, а Татьяна? ни одной песни ни бум-бум - деревня.
- «Ей рано нравились романы…» - процитировала Лика своим мягким грудным голосом.
- Вот именно! И она зависала у окна, как сонная муха:
" Татьяна русскою душою,
Сама не зная почему
любила русскую зиму" - только завьюжит, Танюша плюх в кроватку с книжечкой – няня, поставь самовар!
Лика не выдержала, прыснув от хохота, но, стараясь сдержать себя, сказала:
- Посмотри, какую благородную отповедь дала Татьяна Онегину:
«Я Вас люблю.... к чему лукавить?»
Она выше лукавства. Ее простота, душевная вдумчивость, искренность, бескорыстие...
- Знаешь что, Ликачка! Я от тебя сейчас повешусь на дверной ручке! Твоя Татьяна послала Онегина нафиг, когда уже стала взрослой теткой, а Ларисе было 18-19 лет!
Ты мне сама говорила - возраст многое значит, это же как его… опыт - сын ошибок трудных. И бескорыстие у Татьяны на словах, а на деле у нее все пучком! Она получила выше крыши то, о чем другие только мечтают! А Лариса ничего не получила, кроме пули, и ее при этом не жалеют, а критикуют - расчетливая и алчная!
Лика заулыбалась, стараясь как-то успокоить меня.
Но я не могла оставить ее в таком тупом заблуждении.
- Твоя скромная Таня как бы нехотя… отхватила и «успехи в высшем свете, и модный дом, и вечера"… на балах зажигает, вся бескорыстная - всему миру пример, да? Ее нахваливают только потому, что она говорит:
- Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг… за дикий сад,
За наше бедное жилище...
Рада отдать? Ну так чего ж не отдаешь? Отдавай! Кто мешает? – детей нет, генерала не любит, что держит?
"Когда я бедным помогала или молитвой услаждала тоску волнуемой души".
Так помогай бедным! Раз уж такая великая любовь - иди в монастырь, услаждай молитвой тоску души - но фигушки!
Из "бедного жилища" Таня меланхолично перекочевала «в модный дом» и тоску усмиряет вполне себе с комфортом, каждый день в новых платьях, и не работает - так любой согласиться потосковать. Но Татьяна  как бы недовольна, она типа не ценит свое положение - поэтому считается бескорыстной, а если б сказала: "Эх, ловко я устроилась!" - и сразу же стала бы плохой.
Выходит, слова, важнее действий? Не важно, что я делаю, важно, что я говорю - да? -
И Татьяна говорит:
«Меня слезами заклинаний молила мать» - … о чем ее молила мать? Чтобы за генерала вышла, хотя без любви жить - капец, какой отстой.
«Для бедной Тани все были жребии равны», – ну, вышла б за бедняка, раз все жребии равны, будто кроме богатого генерала нет жребиев на свете. Через брак и Таня, и мамаша поменяли свою прописку в глуши, в деревне, на столицу и высший свет.
Не, ну Татьяна, конечно, перекочевала в Питер без всякого расчета, под наркозом переехала! Все лучшее себе оторвала и при этом корчит жертву.
Лариса сияла - романсы пела, все рыдали, а Таня - "Ничем мы не блестим", а сама  втихаря блеснула будь здоров!
Пока мать Ларисы эта... как ее там?
- Харита! - подсказала Лика, давясь смехом.
- Точно, Харита, - пока эта Харита впустую суетилась и мимо клювом щелкала,
Татьяна уже на балу расселась в малиновом берете и в монокль смотрит волооко.
Онегин увидел - офигел:
- Оёёй, что ж я так лоханулся? - и давай ей эсэмэсы кнопать:
"Нет, поминутно видеть вас, повсюду следовать за вами, улыбку уст, движенье глаз ловить влюбленными глазами"…
Или устами, чем-то там он хотел ловить, - конечно, его зацепил такой облом -
 и Онегин дал задний ход, но Татьяна, как щелкунчик, раскусила все его капканы:
" Зачем у Вас я на приметете? Не потому ль, что в высшем свете теперь являться я должна ( кому она должна? бедным не должна, а высшему свету должна, какая жертва, сейчас заплачу!)
А Таня продолжает вешать Онегину на уши свою жалобную книгу: «Что я богата и знатна( айяяй), что муж в сраженьях изувечен, что нас за то ласкает двор…» - очуметь: предварительные ласки, прям некуда  деться от вниманья двора!
И тут она ему оплеуху бабах по бакенбардам! – «НЕ потому ль, что мой позор теперь бы всеми был замечен и мог бы в обществе принесть Вам соблазнительную честь?»
Нагляделась в высшем свете всяких заманух, просекает с лету, что Онегин поматросит да бросит, и прощай модный дом.
А самого Онегина плющит, как мальчика в сандаликах! Но ему и пикнуть нечего.
Таня, как прокурор, все знает: и что в карманах, и что под кроватью - все его заначки видит, как под рентгеном.
А Лариса на  Паратова повелась, как девочка с ромашкой, не потому что она хуже Татьяны, а потому что, сильно младше, да-да-да,  в ее душе совсем другое электричество!
- Знаешь, Машунь, - Лика прикурила новую сигарету и села поудобней, - а мне жаль Карандышева, когда он говорит: «Я смешной человек» - он по-настоящему страдает...
- Да знаю наизусть этот его посталкогольный монолог, перебиваю я, но мне его ничуть не жаль!
Он сам себя так жалеет, что там уже втиснуть некуда  свое сочувствие!
«Да, это смешно… Я смешной человек… Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной»
Ой, не могу, какая рисовка - тьфу.
- А по-моему, ты слишком сурова, Машута, Карандышев здесь искренний - это тебе и я, и любой критик, и наш режиссер скажет.
- А по-моему, и ты, и критик, и режиссер штампуете все мысли одним сургучом и давите танком авторитета!
Да! Я согласна - этот слюнтяй свою маску снял и перестал топорщиться, как пенек на лужайке, но, вот это : «Ешьте мою еду, пейте мое вино» - гадость и ложь!
- Да почему - ложь - то?!
- Да потому, что его опустили вовсе не за его добродушное гостеприимство, как ему хочется нарисовать, чтобы обострить обиды и подуть на свои вавы, его опустили за чванство, хвастовство и заносчивость - а это очень далеко от смешного человека, это  гораздо ближе к ничтожеству, он же всех собрал чтобы им нос утереть своей фигой - нате, выкусите, а спать с ней буду я - победитель! Вспомни, как он колбасится, как его плющит на званном обеде:
- Да, господа, я не только смею, я имею право гордиться и горжусь. Она меня поняла, оценила и предпочла всем! ( т.е я лучший, а вы дураки, даже не видите, какая я прелесть).
- Главное достоинство Ларисы Дмитриевны - это ее умение «выбирать людей». Не прельщаясь мишурным блеском, она искала человека достойного!
Ну да - его, Карандышева!
Он даже сам перед собой делает вид, будто его гостеприимством воспользовались, а потом его же обидели, а на самом деле он никого не одарил! ( «мое вино мою еду» ), а сам переклеил дешевые наклейки на бутылках с бурдой, и вино его не пили, и еду его не ели – все ушли голодными, насладившись только пением Ларисы.
А он на этой поляне все время одеяло на себя тянул: старался уколоть Паратова, они между собой бодались, как носороги на брачных болотах, и никто из них не думал о Ларисе.
Все считают, что Карандышев и Паратов - земля и небо, нет, они похожи, как однояйцовые близнецы!
- Да, что ты говоришь, Бог с тобой - чем это они похожи?
- Тем, что они оба хотят выглядеть не такими, какие они есть на самом деле.
- А какими? - она с удивлением смотрит на меня.
- Такими, какими они хотят казаться! Они оба одинаково пошлые! Потому что пошлость - это фальшь, подделка - это поддельный ум, поддельная значимость. И эти оба не настоящие. Помнишь, Карандышев увидел подъезжавшего с цыганами Паратова и говорит:
- Какую пыль в глаза пускает! Оно, конечно, никому вреда нет, пусть тешится; а в сущности-то и гнусно, и глупо.
Они оба пускают пыль и гнусно, и глупо, потому что пошлость - это понты… и Паратов никакой не барин - такой же неудачник, как Карандышев, он тоже беден, и за это мстит: бедность толкает его выместить на ком-то зло от своих провалов в жизни. Он дико хочет торжествовать, над людьми возвышаться. Для этого он и приволок с собой Робинзона, потому что этот актер-алкаш за рюмку водки изображает его шута.
«Короля играет свита», но настоящие короли позволяют своим шутам насмехаться над собой, а Паратов - голый кололь! Ему никогда не подняться до самоиронии!
Дешевка - такой же позер, как и Карандышев! И Робинзон ему нужен, как боксерская груша, он хочет за счет унижения другого человека поднять свою самооценку.
Говорит Робинзону: «Ну, ступай, черт с тобой!» - и думает, что тот хомячит унижение, как пельмени.
«Кажется, ничего б не пожалел за такого человека», - завидует ему Вожеватов.
Паратов делает вид, что у него широкая душа - барин, а сам говорит: «Найду выгоду, так все продам, что угодно».
У него и с купчишкой одинаковое ДНК, они родственные души. А Лариса не только сказать такое, но и подумать неспособна. Какая ж тут игра с миром чистогана? В этом мире и купчику, и барину нужен шут, но не тот, что правдой глаза колет, а безликий, чтобы раздувал иллюзию их значимости, и Паратов понтуется, корчит из себя короля жизни, а сам примитивный пошляк.
- Но, Машута,  все-таки Лариса его любила.
- Ой, Лика, там же выбирать не из кого - одни уроды.
А Лариса сначала ему вообще по барабану! Он о ней и не думает, причалился, чтобы кутнуть перед своей свадьбой, но узнал, что у нее есть жених, и его это вштырило, он cразу пальцы веером и пошел в атаку. А когда выпытал, что она его любит, тогда она и стала его добычей, трофеем - его местью за все неудачи.
Увидел ее, тварь такая, и говорит:
- Не ожидали?
И вдруг Лика ответила прямо по роли за Ларису:
- Нет, теперь не ожидала - и у меня побежали мурашки: Лариса во мне жила голосом Лики:
- Я ждала вас долго, но уж давно перестала ждать.
А я быстро сложила ладони лодочкой, и в эту лодочку, чтобы голос пониже был,включилась в Паратова, в его слова:
- Отчего же перестали ждать?
- Не надеялась дождаться. Вы скрылись так неожиданно, и ни одного письма…»
- А позвольте вас спросить: долго вы меня ждали?
- Зачем вам знать это?
- Мне не для любопытства, Лариса Дмитриевна; меня интересуют чисто теоретические соображения. Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека. Об вас я всегда буду думать с уважением; но женщины вообще, после вашего поступка, много теряют в глазах моих.
- Да какой мой поступок? Вы ничего не знаете.
- Ах! Эти «кроткие, нежные взгляды», - этот сладкий любовный шепот, когда каждое слово чередуется с глубоким вздохом, — эти клятвы… И все это через месяц повторяется другому, как выученный урок. О женщины!
- Вот же говнюк! - шепнула я Лике, - на самом деле не месяц прошел, а два года, как он ее кинул.
- Что «женщины»? - обижено спросила Лика-Лариса.
- Ничтожество вам имя! - отбила я за Паратова.
- Ах, как вы смеете так обижать меня? - воскликнула Лика. - Разве вы знаете, что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
- Я не уверен, но полагаю.
Лика завелась от обиды:
- Чтобы так жестоко упрекать, надо знать, а не полагать.
Гляди, как этот козел на всех женщин с предъявой попер! Саму фразочку про «женщины-ничтожества»  стырил у Шекспира и перекрасил, как велосипед, а мысли тырить нельзя! Я слышала в другом спектакле, там было: «О женщины Вам имя вероломство» - и он спрашивает:
- Вы выходите замуж? (будто забыл, что сам обручен).
- Но что меня заставило…
Лика нервно мнет носовой платок, а у меня крутится мысль: ее тоже молила мать, эта самая Харита, слезами заклинаний! Но вспоминаю, что Лика ждет мою реплику:
- Лариса, так вы?..
- Что «я»? Ну, что вы хотели сказать?
И я, чувствуя, как Паратов во мне уже разогрелся, включился в охоту:
- Извините! Я виноват перед вами. Так вы не забыли меня, вы еще… меня любите?
Лика молчит, не хочет раскрыться, а Паратов трубит в рожок:
- Ну скажите, будьте откровенны!
- Конечно, да. Нечего и спрашивать.
Она ему доверяется, как Суламифь, как Татьяна...
- Вам только и нужно было: вы — человек гордый.
Лика прикусила губу, она вправду переживает, а этот прыщ впрямь кажется себе гордым он хочет держать свою позу во что б ни стало!
И говорю в ладони:
- Если бы вы предпочли мне кого-нибудь, вы оскорбили бы меня глубоко, и я нелегко бы простил вам это.
- А теперь? - Лика произносит эти слова с  надеждой, будто душа ее кричит: я не разлюбила, я не такая, как те женщины, имя которым ничтожество.
Вырвав признание у Ларисы, я отваливаю в тень раскидывать капканы:
- А теперь я во всю жизнь сохраню самое приятное воспоминание о вас, и мы расстанемся как лучшие друзья.
Лика тут же отозвалась:
- Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
- В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
Врет как дышит, если они друзья, так почему не сказать о своей невесте, о помолвке?
 Лика открыла свое чувство, как живот – а взамен получила красивые слова, как удар - это ее зацепило и так торкнуло, что настоящие слезы заблестели на  ресницах:
- Сергей Сергеич, я сказала вам то, чего не должна была говорить; я надеюсь, что вы не употребите во зло моей откровенности».
- Помилуйте, за кого же вы меня принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой разговор… Я, Лариса Дмитриевна, человек с правилами, брак для меня дело священное. Я этого вольнодумства терпеть не могу.
А в голове проносится - она же как Татьяна: «Но мне порукой Ваша честь ».
А этот планктон недобитый втирает ей фальшивое благородство – тьфу, какая пошлость, выпытал ее тайну и теперь, не боясь получить в лоб, может атаковать, он уже знает, что она пойдет куда угодно – надо просто дать ей надежду – «люблю, куплю, поедем».
Вот и ловушка! Теперь надо добить соперника, прощупать, с кем придется иметь дело, и я говорю за Паратова:
- Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
- Нет,  только одним. Зато дорогим. Он любит меня, - уверяет Лариса.
«Господи, - думаю я, - да она ни капли не набивает цену, не говорит, что жених не хуже самого Паратова, не разжигает, не думает ни о какой выгоде - она так же искренна, как Татьяна – «Я вас люблю - к чему лукавить… но мне порукой ваша честь и смело вам себя вверяю"
И, позабыв свою роль, я вдруг вижу совсем другую развязку - обычную жизненную - и кричу на Лику:
- Да если б Лариса была расчетливой, то не было бы никакой трагедии!
Ну, переспала, не получилось замуж, но ведь Карандышев сказал: «Я вас прощаю» - он готов проглотить эту пилюлю, он и раньше говорил ей:
- Пожалейте вы меня хоть сколько-нибудь! Пусть хоть посторонние-то думают,
что вы любите меня, что выбор ваш был свободен. –
Хочет казаться избранным.
Она спрашивает: «Зачем это?» - она совсем не видит смысла в притворстве!
А он: «Как зачем? Разве вы уж совсем не допускаете в человеке самолюбия?»
Он же готов притворяться, лицемерить, лишь бы вид создать, и если у нее только красивое тело, выставленное на торги, а души нет, как уверяет этот дундук- режиссер-
то зачем ей умирать? Когда с помощью мамаши все можно обстряпать, шито-крыто, как это и бывает в жизни: Карандышев стал бы ширмой, хвастаясь ею, он на это готов!
Купец Кнуров – стал бы «папиком» и спонсором, Паратова под кроватью - для здорового секса… Харита получила бы свой куш, безбедную старость, как мать Татьяны, и Лариса ни в чем бы не нуждалась. Все остались бы довольны.
И тут меня просто пронзила дикая несправедливость оценок, которые ей дают.
Потому что трагедия произошла не из-за аморального изъяна Ларисы, а из-за того, что ее не коснулся этот изъян!
"Не искушай меня без нужды", - запела Лика свой романс из спектакля, и я услышала, что она не соблазняет его, а просит: оставь меня, если не любишь! Но поздно - зверь вышел на охоту - зверь идет в атаку:
Я снова сложила ладони лодочкой:
- Очаровательница!.. Как я проклинал себя, когда вы пели! Ведь я не дерево; потерять такое сокровище, как вы, разве легко?
- Конечно, я и гораздо более виноват, чем вы думаете. Я должен презирать себя. Зачем я бежал от вас! На что променял вас?
- Зачем же вы это сделали? - воскликнула Лика.
- Ах, зачем? Конечно, малодушие. Надо было поправить свое состояние. Да бог с ним, с состоянием! Я проиграл больше, чем состояние, я потерял вас; я и сам страдаю, и вас заставил страдать.
- Да, вы надолго отравили мою жизнь.
- Погодите, погодите винить меня! Я еще не совсем опошлился, не совсем огрубел; во мне врожденного торгашества нет; благородные чувства еще шевелятся в душе моей. Еще несколько таких минут, да… еще несколько таких минут…
Лика тихо прошептала.
- Говорите!
- Я брошу все расчеты, и уж никакая сила не вырвет вас у меня, разве вместе с моей жизнью. Слушать ваш очаровательный голос, забывать весь мир и мечтать только об одном блаженстве.
- Чего же вы хотите?»
- Видеть вас, слушать вас…  ваш очаровательный голос … ( меня переклинило на Татьяну и в голове зазвучало: «понимать душой все ваше совершенство, пред вами в муках замирать, бледнеть и гаснуть - вот блаженство»…
Но тут Лика жалостно сказала:
- О каком блаженстве Вы говорите?
И ждет реплику.
- О блаженстве быть рабом вашим, быть у ваших ног!  Лариса, я завтра уезжаю.
Лика (опустя голову).
- Завтра?
А я про себя думаю: «Не еди за ним, Ликачка! Он ведь покоряет своим восторгом, понимаю, невозможно думать о пьяном опозорившимся женихе, о его унизительных
приказах, но не надо с Паратовым! Он же просто хочет тусоваться с тобой на «Ласточке» и роет  капкан, как барсук у могилы  твоих похороненных надежд.
Но Лика уже крикнула - своим проникновенно грудным голосом:
- Едемте. Куда вам угодно!
- Очаровательное создание! Повелительница моя!
- Вы — мой повелитель! Лика обняла меня, и мы обе плюхнулись на диван.
- Ну зачем ты поверила, - с горячностью, волнуюсь я, это -  «Повелительница моя!» толкает на мысль, что он тоже готов во имя любви забыть все «условности», готов на все - как ты! Вот видишь,  какая атака, какая борьба вокруг Ларисы.
Татьяна этого и в помине не имела - тлела в деревне, как тусклая лампочка, если бы Онегин не беленился вокруг нее, то вообще непонятно, о чем говорить? Сестра дура - "как эта глупая луна на этом глупом небосклоне", и няня улюлюкает:  "Голубчик Ваня моложе был меня мой свет, а было мне 13 лет"

Няня с Ваней  зажигала, уже с 6 класса лихачила и считается святой, Татьяна завалилась с генералом без любви и хоть бы что - тоже святая!- а Лариса пошла по любви, и ее осуждают, - это стопудово нечестно!
Лика хохочет:
- Успокойся, Машико!
Но я не могу утихнуть:
- О кей - пусть "для бедной Тане все были жребии равны» - ей до лампочки, но меня в вопросе «с кем жить» на первом месте волнует - «с кем спать».
- А ты с кем-то уже да? - встрепенулась Лика.
- Ты что?! Я же Сандро люблю! А он меня нет, а я его да, но даже Пушкин сказал:
«Плевать, как куховарит или там... рукоделит - главное, как любить умеет, а Пушкин - наше все, он гений, и вот его инструкция: «Будь одна из вас ткачиха, а другая повариха, но а третью, наконец поведу я под венец».
И это правильно: тебе нравиться готовить? - Молодец, иди на кухню!!! Жарь блины - будешь повариха. А ты наткала бы полотна? -Молодец, на тебе прялку, радуйся! А третью - под венец, она хочет родить богатыря, а не стряпать или ковры вязать. Что он, должен на всех домработницах жениться?!
А Татьяна даже никакого богатыря не уродила, нудная судьба, ходячий учебник "какнадажыть".
Онегин весь в белых колготках, на лоб накрутил дикий кокон и одичало фанатеет у ее колен:
- Я знаю: век уж мой измерен, но чтоб продлилась жизнь моя…
Я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я….
Но шпор внезапный звон раздался, и муж Татьяны показался.
Ба-бах - генерал заваливает, бряцая шпорами, как подкованная лошадь - ужос!
Таня сидит неубрана, бледна, а он гарцует, весь изувеченный, как граф де Пейрак, и шашкой наголо гоняет мух!
Татьяна секси была, а детей нет, что-то не хватало этому генералу, каких-то там пальцев, и живет она впустую, только власы чесать обречена, да херячить генеральский вицмундир пастой Гойя...
Лика не выдержала и затряслась от хохота:
- Да с чего ты взяла, что она секси была и при чем тут пальцы?
А помнишь ее сон?
- НЕ кто-то там, а медведь на скамью ее слагает - Пушкин конкретно намекал.
а у генерала что сраженьях изувечен, каких-то пальцев не хватало, а детей делают методом тыка, но пальцем же?!
- Ну, ты прям наизусть, Машута, шпаришь!
- Так я же реферат писала по Онегину - меня и так за инакомыслие хотели выгнать из литературного класса.
- Как выгнать, из-за Татьяны?
- Да нет! Татьяну я люблю – это от обиды за бесприданницу я на нее круто наехала,
потому что у тебя  преступники - нормальные люди, а их жертвы виноватые.
- Ничего, Машико, это не страшно, главное, что у тебя настроение отпадное,
а то из-за Сандро натворишь глупостей, а потом кто-нибудь скажет: она ему себя вверяла, а он её не уберёг. А Сандро и вправду лучше Соломона…
– Ты тоже так думаешь? Здорово!
Я выхватила у Лики стакан воды, хлебнула залпом и бросилась ей на шею!
И вдруг увидела Сандро, он cидел в кресле под абажуром, я и не заметила, когда он вошел и сколько тут пробыл.
Да, совсем забыла сказать, я помогаю Софико по хозяйству, а Лика пришла с новой пьесой учить роль, но Софико уехала, ее дома нет уже два часа, и мы разболтались.
- За какие грехи судим мировых героев-любовников?! – кашлянув, спросил Сандро.
Я краснею, онемев, а Лика протяжно вздыхает:
- За то, что они своих девочек не уберегли: Ни Джульетту, ни Офелию, ни Суламифь, ни Ларису-бесприданницу.
И тут я точно с резьбы свинтилась:
– Все сюжеты на одно лицо: писателям интересно мучить женщин, особенно нравится убивать, потому что у читателей от этого всемирный кайф. Ужас и кошмар, я в панике!.. Нет, мне не хочется стать героиней романа! И так все кладбище забито героями Шекспира.
Сандро смеется и с интересом глядит на меня, а я на Лику. Он встает в позу трагика:
– Ночь, как Гамлет, одержима
Местью яростной, бессмертьем, - и сам себя перебивает:
- Но Офелию погубил не Гамлет!
- А кто же? - спрашиваю я.
Сандро серьезен:
– Ее отец! Сначала он сделал из Офелии дверной глазок, а потом прицепил ее к Гамлету, как жучок на сюртук для прослушки. А принцу датскому перевернула душу постель его матери.
– Да, – киваю я, – мать лобзает убийцу его отца - такое кому хочешь мозг взорвет!
И Гамлет не какой-то мудрец, а несчастный, запутанный мальчик-толстяк.
- Подайте ему платок, он тучен и одышлив! - говорит Шекспир.
А к Соломону люди ходили за умом. Разве можно сравнивать?
– Да, – соглашается Сандро.
Соломон властвовал, а Гамлет бился один в плену интриг, но Лика права,
у нас такие загадочные души, что людям подавай чье-нибудь горе в качестве развлечений - поэтому проститутка и убийца - любимые литгерои всея Руси.
- Сандро, это ты о ком ? - недоумевает Лика
- О Раскольникове и Соне, конечно, мы любим преувеличивать нашу загадочность и
навязывать роли, - и он комично закрутил свои усы наверх, как барон Мюнхаузен,
смотрю на эти любимые усы, и вдруг меня прошибает мысль! Аж подпрыгиваю от дикой картинки и кричу, не успев испугаться своей смелости:
- Ничего подобного! Раскольников только двух старушек грохнул, а самый благородный герой, которого знает весь мир, вообще натуральный алкаш и убийца - он убил свою жену и своего сына и убил их дважды!
- Как это  убил дважды? –  изумляется Лика а Сандро как-то особенно смотрит на меня и я лечу не помня себя на гребне цунами за сто километров:
- Как убил? По-разному: первый раз он жену повесил, ей 16 было, и она была беременна, а он ее повесил и удрал, а она спаслась и потом родила сына. А через 10 лет он ее встретил, и опять убил.
- Что? Второй раз повесил, как декабристов? - спрашивает Лика
- Нет, на второй раз он ей голову отрубил, как Синяя борода. А сын вырос и хотел отомстить за мать, но папаша его утопил, такой у него сервис для семьи.
- Господи, я не пойму, о ком ты говоришь? - изумляется Лика. - Нет такого романа и такого героя!
- Как можно считать благородным человека, совершившего ужасное зверство?
- Это смотря как взлянуть, - интригует Сандро.
- Да как ни взгляни, это абсурдно, может, ты что-то путаешь, Машута?
- Я путаю? Да я все запоминаю с одного раза, а эту книжку читала два раза,
и кино смотрела, и спектакль, - расхвасталась я.
- У нас в театре нет такого спектакля, чтобы герой убил жену и сына еще и по два раза, -  твердо говорит Лика,
а Сандро улыбается и задумчиво крутит свой ус, который навел меня на мысль про благородного героя.
- Ты Отлично знаешь о ком речь уверяет он Лику.
- Но хорошо как этого героя этого зовут? Или мне задать этот вопрос в
"кто, где, когда, хочет стать миллионером?!" -Ну, хватит Сандро, говори кто это?
Сандро загадочно щурится, видно, что ему охота еще немного подразнить,
но он никогда не перегибает:
- Героя зовут Атос, а ее - Миледи.
- Но я же в этом спектакле играю Констанцию и знаю текст...
- Знаешь? - запальчиво перебиваю я. - Так почему ты не поняла, о ком речь?
- Машико, ты зря так кипятишься, - немного обиделась Лика, - Миледи была исчадием ада, она порочна, она…
- Чтооо? Она исчадие? - я чувствую - Садро на моей стороне, и это меня   магнитит, электризует и накаляет.
А святые мушкетеры собрались в лесу, чтобы целым табуном убить беззащитную женщину? Какое благородство!
- Но, Машута, ведь Атос ее повесил потому, что увидел клеймо на плече, - смягчается Лика, а голову ей отрубил палач, он же и прочел приговор: за то, что она соблазнила его брата священника. Она была двоеженка, и она убила Бекингема и Констанцию!
- Ну, знаешь, Ликачка, - начинаю я свою корриду, - если ты оправдываешь Атоса за убийство,( у нее было клеймо), значит, ты учитываешь причины его поступка,
тогда почему не учитываешь причины ее клейма?! Взгляд только с одной стороны не может быть полноценным, поэтому и справедливым не может быть.
- Я же тебе сказала, - хмурится Лика, - она была путаной.
Я стараюсь понравиться Сандро, но почему-то звучу, как-то ехидненько:
- Вот с чего бы самая умная, самая красивая женщина Франции, какой была МИЛЕДИ, вдруг в 16 лет захотела стать уличной девкой, что это - приятно или почетно? Кто вообще по своей воле сам себе такой путь выбирает?
Лика вскочила и забегала по комнате, она когда волнуется, начинает двигаться.
- Миледи подлая, ты понимаешь? Она соблазнительница - дьяволица.
- Не не не Ликачка, Миледи сначала была монашкой, а никакой не дьяволицкй, Анна - это ее монашеское имя, а брат палача был священником в том монастыре. И вот Эта Анна-Миледи, монахиня, девочка примерно 7 -8 класса, соблазняет невинного дядьку-священника, да? Руки ему рясой связала и завалила прямо на алтаре. А священник - сама безгрешность - решил бежать с ней из монастыря и совершенно невинно украл в церкви священные сосуды, как мародер. Ему просто нужны были деньги на побег - украл  и продал. Но кража открылась, их поймали и приговорили к клейму! Она сбежала, а палач - родной брат овцы-священника, вынужден был заклеймить своего брата!!!
Отсюда его месть и злоба на Миледи, ведь брат не виноват: ну спал с монахиней, с кем из святых отцов такого не бывает?.
А палач узнал, где она прячется — выследил ее и собственноручно заклеймил цветком лилии вне закона - это преступление. Ему доверили клеймо, а он бегает с ним и шлепает людям на плечи! Когда он вернулся, то узнал, что его брат- святоша смылся, тоже вполне невинно. За это палача обвинили в побеге брата и засадили в тюрьму. А священник плевал, что родной брат-палач из-за его побега сидит! Он нашел ее, и они остановились в одной провинции, и там юную Анну-Миледи встречает двадцатипятилетний граф де Ла Фер.
Граф влюбился и женился, а венчал новобрачных тот самый священник - просто передал ее другому мужику! Один брат - палач бегает с клеймом, другой святоша-вор спит с монашками - образцовая семейка. Вот кому Атос и поручил отрубить голову своей жене.
А приговор - за двоеженство! - фигня и липа, Миледи считала себя вдовой, потому что Атос инсценировал свою смерть, а сам рванул в мушкетеры.
Так что второй брак при живом муже графе приговору не подлежит - она была обманута, это вина Атоса.
- Понимаешь, какой расклад у благородных мальчиков?!
 Миледи вдова, он брат ее мужа; вдову убить и стать наследником Лорда Винтера - это мотив, тут выгода Винтера – налицо, - усмехнулся Сандро.
Лика, пожав плечами, снова стала обрывать герань и бросать сухие листья в  хрустальную  пепельницу.
- Да, -  от волнения, я закричала громче приличного, а Бекингему она отомстила как женщина, он был ее любовником, а потом променял ее на королеву, а с королевой хотел спать кардинал, а сама королева хотела спать с Бекингемом, а король спал с фаворитками, а Атос и д`Артанья спали с Миледи, но только как Ангелы, невинно соблазненные коварной дьяволицей… ужас и кошмар! Мораль нам диктуют мужчины - и это ложная мораль!
- Да почему же ложная?! - не соглашается Лика.
- Да потому что женщина не может ту гадость, что осуждаема обществом как разврат, сделать сама с собой! Она не может впасть в разгул и скатиться на дно сама по себе, для этого необходим мужчина!
Мужчина есть то грехопадение, за которое он же ее презирает, если в жизни женщины нет мужчины - то нет и греха. Грех случается только тогда, когда появляется он. Монашки хорошие и чистые, путаны плохие и грязные. Значит,  женщин делают грешными их безгрешные мужчины!
- Резонно, кивнул Сандро, особенно если учесть, что в своем время, святая инквизиция объявила женщину "сосудом греха" и сожгла на кострах, в период средневековья, более пяти миллионов женщин  - ренессанс имел и оборотную сторону медали.
- Вот видишь, Ликачка, но  на мужчин никто не лепит клеймо аморальности, потому что они сами его лепят направо и налево!!! Да еще и прикалываются над женской логикой, они хотят менять любовниц, но при этом хотят, чтобы женщина хранила верность одному. Тогда где взять этих любовниц, если кругом будут одни хранящие верность тетки?
Сандро смеется, может быть, моей горячности, а может, ему нравится эта мысль.
– Машико, напиши рассказ, – обнимает меня Лика.
– Ой, надо мной же все обхохочутся!
– А почему бы и нет? – поддерживает эту идею Сандро, – мысли интересные!
Сердце у меня прыгает прямо в горло, чувствую – опять краснею.
– Итак, - он берет ручку и открывает серый, кожаный блокнот. - Про что сочиним историю?
- Про мировую любовь! - радуюсь я, - но в книжках описывается природа, погода, портреты людей. С чего начать?
Может быть, так: мы живет в красивом городе...
- Нет, - перебивает Сандро. - Красивый город звучит обезличенно, добавим конкретику :
в городе, где симбиоз гор, рек и архитектуры.
– О, симбиоз!!! Я даже не знаю такого слова.
– Теперь давай, Машико, про природу! - подсказывает Лика.
Я посмотрела в окно и торжественно объявила:
- Над Тифлисом красное солнце, плывут синие облака и летят белые птицы, что еще ?
– Хватит, все ясно – кругом красота! - смеется Сандро.
- А портреты? - спрашиваю я.
– Да, портреты, - он кивает на Лику, - опиши свою подружку!
– Лика - красотка, - старательно начинаю я, - у нее светлые волосы, челка, милый овал лица и умные глаза. Она фигуристая. Встань, я посмотрю на твою задницу!
– Зачем?! - протестует Лика.
- А что мне – вслепую писать портрет?
- Поднимись, Лика! художник требует, - поддерживает меня Сандро.
Лика вскакивает и поворачивается спиной:
– Так и запишем, - многозначительно покашливаю я, - задница выпуклая!
Я беру ручку и пишу на газете.
– Не пиши «выпуклая»! - протестует Лика.
- А что же писать?
– Пиши: «знат-на-я», - подсказывает Сандро.
– Ладно: задница у Лики очень знатная, можно сказать, важная!
Покажи ноги!
– Ты что, моих ног не видела?
– Показывай, я же с натуры пишу, а не по памяти!
Лика приподнимает платье.
– Так, ноги стройные…
– А грудь показывать не буду, ты же не Соломон!
– И так видно: грудь пышная.
– Добавь еще, Машико, губы чувственные, - Лика сложила губы трубочкой, как для поцелуя ребенка.
– А ты любишь целоваться?
– Не твое дело, просто пиши – губы чувственные, ты же пишешь с натуры.
– Ну, вот вроде и природа есть, и облака, и пернатые, и портрет, - отмечает Сандро.
Теперь сочиним синопсис нашего кино:
Я киваю, не зная, что такое синопсис, и послушно тараторю:
– Ромео и Джульетта проснулись в гробу, все отлично: светит солнце, цветут одуванчики, щебечут птицы...
– А что потом? - интересуется Лика.
- Потом еще лучше! Соломон не потерял Суламифь, Отелло не задушил Дездемону, она помолилась, платок нашелся, живут себе поживают.
– А Гамлет? - уточняет Лика.
– Гамлет тоже никого не убил.
Призрак свалился со стены, и Гамлет ничего не узнал, Офелия купается в пруду,  лилии собирает для Миледи. Атос разглядывает клеймо: «Ничего себе печаточка! Ну ладно, иди кушать и учить уроки!»
Гертруда спит с королем и по вечерам качает внуков-близнецов Лаэрта Гамлетовича и Гертруду Гамлетовну, все живы, все хорошо.
Настатья Филлиповна вышла замуж за князя Мышкина, Татьяна за Онегина, Лариса за Паратова, поезд опоздал, трамвай не пришел. Аннушка не разлила масло, вторая Аннушка не поскользнулась об Вронского, голова Берлиоза никуда не покатилась.
Катерина погуляла возле обрыва - грозы нет, собрала ромашки, сплела венок, подарила Кабанихе.
Клеопатра сладко спит в пирамиде в обнимку с Цезарем и Антонием,
все, конец! - выпалила я.
Лика держится то за живот, то и за щеки, Сандро усмехается:
– Круто, но конец какой-то неэффектный. Какой месседж?
- То есть ? - я снова краснею и туплю, испугавшись своей смелости задним числом.
- Месседж, т.е. какую информацию ты оставляешь на автоответчике своего произведения? Ну, какая ключевая мысль? - объясняет Сандро, - то, ради чего ты позвонила в душу читателю.
- Просто все живы, все здоровы, и все хорошо! - подхватила Лика. - Занавес закрывается….
- Нет, - возражает Сандро, - а где же голубые глаза огородов?
- Какие глаза огородов? - удивляюсь я.
- Так учат молодых писателей: какую бы чушь ты ни написал, главное - красиво закрутить финал, что-то типа «он шел, а вслед ему глядели голубые глаза огородов»... Короче, наш сценарий будет такой.
Юная дева, - Сандро быстро пишет, переворачивая страницы своего блокнота, -
юная дева, полная грез, мечтает выйти замуж. В ее мечтах - джентльменский набор девичьих упований.
- А какие у нее грезы? - уточняю я.
- А грезы банальные: Она с супругом лежит на диване в терракотовой гостиной…
- И в руке у нее пульт от плазменного зомбоящика! - молниеносно вставляю я.
- Хорошо, - одобряет Сандро, - на лужайке резвятся их чада….
- У дома серебрится шестисотый Мерседес! - это опять я про Мерседес.
Он кивает: но это всего лишь мечты.
А в реалити шоу дева получает в мужья вместо олигарха дурачину и простофилю, почему жизнь ее, не может состояться ни в одном из намеченных пунктов. В итоге безрадостный быт и в наличии из недвижимости ветхая землянка, а из инвентаря...
- Разбитое корыто! - выпаливаю я, изображая корыто.
- Но поскольку у нас жанр - фэнтази, - продолжает Сандро, - то в суровые будни врывается чудо!
- Да! - не могу удержаться я. - Чудо не должно заставлять себя ждать!
- Угу! - кивает Сандро. - И непутевому мужу выпадает шанс поймать золотую рыбину!
- Камбалу, - предлагаю я, - а если из золота - то лучше рыба кит!
- Так и запишем: поймал золотого кашалота. Запиши: удача улыбнулась им! Это приятно.
- Хо-ро-шо, но муж, известный олух, не способен ухватить фортуну за чуб,
и тогда жена берет бразды судьбы в свои мозолистые руки. Но алчность сильнее разума, и в результате оба остаются у этого самого корыта.
- Разбитого, - подсказываю я. - Сидят они на берегу моря, обнявшись, и проливают солидарные слезы.
Сандро смотрит в окно своими виноградно-зелеными глазами, будто в самом деле видит уплывающего золотого кашалота. ...А Белые волны Черного моря, похожие на ионический ордер греческих колонн, разбиваются об их прохудившиеся башмаки, расплываясь в насмешливой улыбке и медленно отползают, наливаясь новой злобой.
 Фатально обреченные друг на друга, глядят они в зыбкую даль и горюют, им невдомек, кто Он, тот Непознанный и Непостижимый, кто зарядил их несовместимость неодолимым притяжением разноименных зарядов - ибо ее жадность, так же как его  нерадивость стоят друг друга. Они душевно обнявшись печалятся, и зритель чувствует их родственную связь, поскольку не бывает один абсолютно белый и пушистый, а другая - совсем черная и щетинистая.
По существу, в семейной жизни задействованы оба, и вместе составляют единое целое общей судьбы.
- Он хороший, - говорит Лика. - Ему просто немного надо, он мог бы жить и в бочке, как Диоген!
- Но при этом с философией и без бабы! - мгновенно уточняю я.
- Да, - соглашается Сандро, - потому что в противном случае любая, живя с неказистым мужем, неизбежно придет с испорченным характером к разбитому корыту… -  Вот именно! Киваю я - кто же, живя тридцать лет и три года в таком дискомфорте, не сделается сварливым?
- Общий план – море. Пишет Сандро.
 Средний план – перевернутое, как гроб, корыто.
 У изголовья православный крест.
 Крупный план - одинокий старик прибивает к могиле эпитафию
 (наезд камеры):
 «Здесь покоится старуха, которая никогда не была счастлива в браке.»
Последний штрих: золотая рыба-кит, вынырнув из волны, видит над могильным корытом сутулую спину старика с цветастой заплатой…
 - последняя забота несчастной старухи об этом бездаре! - встреваю я.

- Рыба-кит, продолжает Сандро, превращается в игральную карту - это Пиковая дама,  зловеще захохотав, она обнажает в кровавом оскале алой помады острые зубы пираньи. Волна, закрутившись рулеткой, увлекает ее в свою бурлящую воронку, и высокая луна, похожая на медный игральный шарик, медленно закатывается в алмазную семерку небесного ковша Большой Медведицы.
Я с восторгом смотрю на Сандро.
- А месседж?! Какой месседж мы оставим на автоответчике произведения?
То ради чего мы звоним в душу?
- Молодец? Машико! - улыбается Сандро, и в животе у меня становится тепло. - Запишем.
- А месседж  такой... Но я не могу удержаться и забыв, что мне надо нравится  перебиваю его, восклицая без всякого придыхания:
- Никого нельзя презирать! Потому что обиду чувствует всякая живая душа!  - Самый маленький человек может сыграть главную роль в жизни самого большого. У царя Соломона простая рабыня забрала любовь - выключила свет в  судьбе. И в «Бесприданнице» главную роль сыграл шут,
 он сказал, где их искать  - пуля в сердце, посланная маленьким человеком зачеркнула большую судьбу.
- Последний кадр, - говорит Сандро, одобрительно тряхнув своей шевелюрой цвета соли и перца, - постскриптум.
- Старик снимает обручальное кольцо!… смахивая слезу! – кричу я.
Сандро кивает и пишет: «смахивая слезу».
– Наезд камеры. Зритель видит надпись внутри кольца: «Все проходит, Соломоша, не бери в голову! - кричу я. - Твоя Суламифь.
- Огорченный старик в расстройстве бросает кольцо, - кивает мне Сандро, - оно разбивается о камень...
- Крупный план, - подсказываю я, дрожа от восторга.
- А в середине кольца, - спокойно продолжает он, - надпись: «И это пройдет!»
- Гуд бай!- завершает Лика наш сценарий.
Завес закрывается. Все очень очень хо-ро-шо! Хеппи энд!!
- Урраа! - кричим мы втроем, прыснув от хохота, а я думаю:
- А ведь и вправду все  хорошо, когда все друг друга любят!