Рассказ, исповедь солдата быль

Нас, молодых ещё ребят, забрали из военкомата
и увезли туда где ад, где шла война, в Афганистан,
учить стрелять, и защищать, теперь ты воин с автоматом , а не уличный пацан.
В учебке были мы не долго, за три недели всё успели. Принять присягу поскорей,а изучая автомат,
мы, даже спали с ним в постели, по клавши руку на приклад.
Вот утром ранним всем подъём, нас повезли, аэродром, и всё бегом, бегом, мы сели в самолёт.
Молчали все, и командир наш, и пилот.
Час лёта было, а потом, нас на машинах повезли куда тов даль, кругом то глина то песок, Вдруг командир сказал: "Отряд, мы едем в сам Джелалабад, вы не бывали за границей, теперь увидите здесь то,что не рассказывал ни кто". И , что то в сердце так по детски
кричало мне- туда не надо! Я не хочу Джелалабада! Как бы предчувствуя о том, что там нас всех, ждала засада.
Нас было ровно шестьдесят,плюс командир и два шофёра, да четверо в сопровождении ребят, сидели молча, только шум мотора, в ущелье разлетался далеко. Мы ехали со скоростью приличной, надеялись, доедем, отдохнём, И вспомним каждый,
но уже так лично, родной свой и далёкий дом.
Но вдруг, качнувшись вздыбилась машина,под ней рванула спрятанная мина, раздался крик и чей то стон. Казалось, что со всех сторон, стоял ужасный
шум и вой. Наш крикнул командир: "За мной! Скорей
С машин все  кто живой , мы принимаем бой.
Был бой, кровавый и ужасный, он длился долго, но затих. Нет свиста пуль, снарядов воя, и на лице с уродливой гримасой,Сидит солдат, один на поле боя.Он смотрит в даль, быть может кто живой.
В чужом ущелье, по изрытом взрывом, где солнце жгучее склонилось на закат, он жив один на страшном поле боя, вокруг его товарищи лежат.
Тела их, распластались в разных позах, кто в верх, кто в низ лицом, в крови, в пыли. Он смотрит, слушает, не стонут ли, быть может ранен кто и дать ему воды.
В крови своя облита гимнастёрка и слиплась, на груди оторван клок. не понимает он молоденький мальчишка, как пережить и выдержать всё это смог.
Воды хотелось и покоя, а горле стиснулся комок, куда идти? Один на поле боя, как выжил? Он понять никак не мог. Страна чужая и куда ни глянь, кругом песков овражистый бархан, За, что платили жизнью молодою, кровь проливая за Афганистан.
Да будет проклят тот, кто всё затеял, из личной выгоды, губил своих парней, что защищали мы, на этом поле боя,никто из нас не знает правды всей.
Не плакал он, хотя давили слёзы, от горя за потерянных друзей. Подумал, что же сделать можно, куда идти? Один среди зверей.
Он вспомнил маму и слова прощанья: "Сыночек милый, я всегда с тобой"- и так безумно захотелось, стать птицей вдруг, и улететь домой. Обнять её и поклониться в ноги, и даже на виду деревни всей, сказать: " Спасибо мам за то , что так молилась Богу,
что сына спас  Господь от смерти в бойне сей.               
Под гимнастёркой, на простой тесьме, нашёл он окровавленной рукой, тот мамин крестик сердцу дорогой. К губам своим потресканным прижал, целуя мамин крестик он сказал: "Спасибо Господи, что я сейчас живой,молю тебя, ко всем Святым взываю,
дай силы мне прийти домой".
Сидел он на песке, смотрел по сторонам, а солнце, за большим барханом село.  Вдруг он услышал гул, гудело в небе там, звук приближался, в голове звенело. Дешманы или наши не понять .Вдали машина ещё чуть дымила, знакомый звук всё приближался смело. Скорее бы увидеть кто и вот из-за бархана показался вертолёт, за ним другой, темнело, сквозь вдруг нахлынувшие слёзы он различил его едва. Свои ребята , слава Богу, так страшно ныла голова. В крови затылок и висок, осколок кожу разорвал на искосок, но голова цела.
Солдат одни носили к вертолёту, другие их  сложили там,быстрее улетаем крикнул кто то, чтоб не остаться здесь и нам. Убитых быстренько собрали, а он один сидел живой, его почти не замечали, все обходили стороной. Встав,он шёл шатаясь к вертолёту,ребята я один живой,иди сюда , садись ответил кто то: "Пора, быстрей летим домой.
Потом всё было как в тумане, был госпиталь и снова в строй, из части в часть его бросали, но не отправили домой. Так до конца служа в Афганистане, ещё не раз ходил с друзьями в бой.
Путь долог, но остался парень жив и не калекою пришёл домой, да только с ужасом смотрела мать на сына, в двадцать лет, какой он стал седой.
Войдя в свой дом, встав на колени у иконы, он окрестился, не смущаясь никого,спасибо тебе Господи, спасибо и мать заплакала от голоса его.
Сын, встав с колен, обнял за плечи мать. сказал:
"Не плачь, моя родная, тебя благодарю, что ты такая,
что я перед тобой живой, тебе и Господу спасибо, что я с такой войны пришёл домой.

                Нина Сташок.