***

Когда она створки своей груди распахивает, ее золотое сердце играет на солнце. Но не бьется. Сколько безнадежно влюбленных, очарованных, свои сердца к ее золотому прикладывают, пачкают кровью, любовью, страданиями. Но сердце из золота даже не дрогнет, не шевельнется. Она смотрит задумчиво на очередную агонию, а ее золотое сердце продолжает играть на солнце.

У нее внутри сладкое, мармеладное, одуряющее пахнущее клубникой, малиной и еще какими-то ягодами сердце. Такое мягкое, такое желанное, аппетитное. И очередной влюбленный сжирает его жадно, запихивая в рот руками. Она плачет медом, ей больно, судороги часами. Но из ее сахарной боли, из ее ванильных страданий варится и застывает очередное сердце из мармелада. Такое аппетитное, припасть бы губами.

Потемневшее от времени, полированное, где-то сколотое, деревянное сердце, вроде бы простое, надежное, даже уродливое, вечное. Только куда уж ему. Всего одна искра и она изнутри будет пожаром объята. Будет пылать, угли и пламя пожрут ее в раз, пузырится кожа, лопаются глаза. Зато в тот самый миг, когда сердце будет дотлевать и вот-вот готово рассыпаться пеплом, черным перемазать пальцы и шею, в этот самый миг она будет счастливой, потому что нельзя вообще ни разу или каждый раз за разом... Лучше один, но навсегда.