Гумилеву

И вновь я вижу сон. Бочком приткнувшись к замерзшему поэту,  тепло и жизнь свою ему даю во сне том. И скрип полозьев, возница в шубе и поэт, почти раздетый  Уж близко полустанок и в карабине пуля, чтоб в тело хладное поэта ее воткнули. Потом окажется Таганцев не при чем, и следаки сфабриковали дело, чтоб дедушку потешить рвением своим Я помню сон и слышу кровь, ее последний пульс, и кисть держащую перо. Так холодно — в санях два трупа..За что же власть поэта-гражданина так не любит. Быть может так ничтожество свое осознает. Г....м из ада, всплывшим  к верху она себе и все берет. И ей не пишется строка и холст ее не светится любовью. Они в руках любимых, Гумилевых...Быть может я не прав, что вспомнил смерть  поэта и кость его разворошил, чтоб в мире том и вместе петь дуэтом. Как будто бы в меня вселился бес и тянет за собой в строку поэта...А я тут ни при чем. Как будто там, назад тому столетья и в клубе жизни той стрелял из пистолета, и пачкал кровью зимний снег. Откуда сны такие, как будто там был наяву. И помню снег и помню сани по этапу,. строку российского поэта Как будто был я там, его перо держал. Прости сынок меня за наглость эту....Руси поэт великий не понятый при жизни, убитый властью и распятый ничтожеством верховным. Как будто я держал его ладони, его перо святое. ….Его истлела кисть давно, теперь в моей руке трепещет перо родное , Быть может я опять неправ. И кисть перо чужое я присвоил...? А кто же если то не я откроет имя молодое и огнь бунтующей души Руси во славу...А я тут не при чем Я писарь для души, бунтующей во храме.....Очнулся  вдруг и не пойму, где я. Опять все те же следаки и дело шьют поэта. Как будто ничего не изменилось- и скрип саней , холодный труп поэта с пером замерзшим на ветру ...Я думал что века прошли, поэта в этом мире нет, но ошибался Держать его перо, как проводник, в веках мне суждено. Моя рука?/ — а сам я ни при чем Моей рукою тот поэт из глубины веков кладет строку на лист бумаги......Теперь в Руси поэтом — гражданином быть лишь мертвым можно иль за решеткою сидеть и жить во снах души убитой, что невозможно. Какая ж мразь в кремле живет?!