Прозерпина

     Последнее время меня стала жутко раздражать твоя работа. Эти неторопливые сборы, начинающиеся с окончанием программы «Время»; этот пятиминутный душ и потом получасовое наведение красоты: это стояние перед зеркалом в коридоре со щёточкой для ресниц; эти дурацкие попытки увидеть в двух отражениях, как выглядит причёска сзади; эти шариковые дезодоранты, которыми ты натирала подмышки, а потом, проводя по ним пальцами, пыталась уловить – вкусно ли они пахнут, поднося руку почему-то не к носу, а куда-то в район уха; это заливание в глаза каких-то капель, наверное, чтобы избавиться от красноты; это троекратное: «Здравствуйте, меня зовут Прозерпина!», произнесённое тремя различными интонациями и, напоследок, неизменное растягивание губ в улыбку. Меня всегда удивляло – неужели, это всё имеет для тебя значение? А, может, ты делаешь это просто для создания позитивного настроя? Я где-то читал, что пара улыбок самому себе улучшает настроение. Наверное, ты тоже об этом читала.

     Потом быстрый выбор одежды по принципу «не то, что вчера». А я смотрел и думал: «А кто знает, что было вчера? Если только твой угрюмый начальник, которого ты иначе, как Доком, не называла? Но он сам уже год не снимал выцветшие застиранные джинсы и растянутый донельзя свитер. Неужели, ему не всё равно во что ты сегодня одета? «На работе я должна быть красивой!». Тут не поспоришь, где же и быть красивой, как не на работе?

     Наконец, чашка крепкого кофе, и дежурное: «Надеюсь, сегодня будет один». Ты всегда надеялась, что будет один. Двое за ночь – это, конечно, тоже нормально, но для второго «всегда не хватало вдохновения», и от этого «страдало качество». Ты не терпела, когда страдало качество. Ты была максималистка. Столько лет на работе и всё заботишься о качестве. Я бы точно давно наплевал! Я был более чем уверен, что твоим клиентам это – «без разницы». Но ты, почему-то, так не считала. «Если работать без души, то не получаешь удовлетворения от работы…», – сказала ты как-то давно. С тех пор, я не приставал. В конце концов, это твоя работа, и ты её менять пока не собираешься.  Да и где ещё найдёшь такие деньжищи, которые платит Док? Точно, нигде! С твоим полным отсутствием деловой хватки, с твоей природной скромностью и почти прошедшей молодостью – рассчитывать на что-то большее вряд ли стоило. Значит твоя работа – это то, что устраивало нас обоих. А если так, то я не мог взять в толк – с чего это меня вдруг начала раздражать твоя работа?  Наверное, старею.

     А может причина в твоём стеклянном взгляде, с которым, приходя утром, ты бросала куда-то в сторону: «Сегодня был молодой». Больше ты уже давно ничего не рассказывала о работе, только эти, не слишком разнообразные, устные отчёты. А до этого «был старый». И мне казалось, что ты сообщала это более нейтральным тоном. Всё-таки со старыми тебе было легче.

     Я давно уже не провожал тебя до метро. Это просто не имело смысла. Работа научила тебя ничего не бояться. Это пришло как-то само собой. Если раньше выйти из дома в пол-одиннадцатого вечера тебе казалось страшным и опасным, то теперь работа всё изменила. Я почти забыл, когда впервые не пошёл тебя провожать. Просто в какой-то момент ты сказала: «Сегодня – я одна!», и я остался. Тогда я ещё не знал про твою работу, хотя, честно говоря, некоторое время назад начал догадываться, что ты уже не гримёр на «Мосфильме» – что-то слишком частыми стали ночные съёмки, да и денег начали платить почему-то в разы больше.

     Я подумал, кто же у тебя будет сегодня? Конечно, лучше бы был старый. Со старыми тебе спокойнее – нет того нервного напряжения, которое вызывают молодые. Молодых ты не любила – они нагоняли на тебя долго не проходящее чувство вины, как будто от тебя зависело, что они к тебе попадали. И, если доставался молодой, утром, когда ты возвращалась, я это сразу видел по стеклянному блеску глаз. Мне даже отчёта было не нужно.

     Хорошо ещё, что ты работала только с мужчинами. За всё время работы был, по-моему, только один случай, когда тебе пришлось заниматься женщиной. Это было пожелание заказчика, и Док не смог отказать, за это платили отдельно. Ты всё сделала, но потом сказала ему, что если ещё раз поставит тебя работать с женщиной, ты уволишься. С тех пор он выкручивался каким-то другим образом. По крайней мере, обходился без тебя.

     О деньгах всегда договаривался Док. Ты к этому никакого отношения не имела. Это происходило где-то за пределами твоего рабочего места. Да тебя и не волновало сколько там Док заламывал клиенту. В одиннадцать ты начинала работать. И, если не было второго заказа, то в районе трёх часов ночи, полностью выполнив программу, устало пила кофе и ожидала пяти, когда можно будет отправляться домой. Метро…

     Сложнее становилось, когда был второй заказ, но ты никогда не отказывала Доку, и он это ценил – поэтому выполнять второй просил только в исключительных случаях. Тогда приходилось немного сокращать возню с первым клиентом, заканчивать её к двум, и уже через полчаса начинать работать со вторым. Всё равно к утру ты всегда успевала. За пять лет еженощной работы – к тебе не было ни одной претензии. Док тоже ни разу не ошибся в оплате. А вот клиентов своих ты видела только один раз – первый и последний, и принимала это, как должное. Но в каждого ты вкладывала маленький кусочек себя (я это видел по утрам), и потому постепенно таяла. Вот почему, похоже, меня стала жутко раздражать твоя работа.

     Пять лет прошло с тех пор, как я перестал провожать тебя до метро. Но у тебя не появилось никого, кто мог бы меня заменить. Изредка, тебя домой на машине подбрасывал Док. Обычно это бывало, когда он принял сразу два заказа на ночь, и утром, понимая насколько ты измотана, брал инициативу в свои руки, заявляя, что он виноват и поэтому будет работать шофёром. Мне всегда казалось – он питал надежду, что ты пригласишь его подняться выпить кофе… остаться. И, хотя он заранее знал, что его ожидания не оправдаются, всё равно вёз тебя до дома. Ты, конечно, не приглашала. В том не было его вины – он же не знал, что дома тебя жду я. Но ты-то это знала!

     Ты поняла это недели через две после того, как привезла меня в морг, где мой старый друг Док работал прозектором. Доку ты тогда заявила, что будешь сама готовить меня к завтрашней церемонии, благо, работа гримёра знакома тебе не понаслышке. Тебе нужно было только место, полная ночь в одиночестве, ну и всякие там необходимые материалы. Док, конечно, сильно рисковал – ты же тогда ещё не работала у него. Учитывая жуткое состояние  моего тела после той страшной аварии, он сомневался. Но ты справилась. Так и нашла себе новую работу, которая теперь, почему-то, стала меня раздражать.

     Я где-то читал, что работу надо менять раз в пять лет. И, глядя на тебя, спящую после «длинной» смены, подумал, что, пожалуй, и тебе пришло время.
    
_________
*
По легенде, Прозерпина, дочь богини зерна Цереры, собирала ирисы, розы, фиалки, гиацинты и нарциссы на лугу со своими подругами, когда ее заметил, воспылав любовью, Плутон, царь подземного мира. Он умчал ее на колеснице, заставив бездну разверзнуться перед ними, и Прозерпина была унесена в подземное царство. Плутон вынужден был отпустить ее, но дал вкусить ей зернышко граната, чтобы она не забыла царство смерти и вернулась к нему. С той поры Прозерпина половину года проводит в царстве мертвых и половину — в царстве живых (из Википедии).


25.07.2015