Глухой Бетховен слышал гимны Бога

        (КУСТ СОНЕТОВ)

Простой мудрец нас проще во сто крат,
Но Ганди ждали толпы у порога…
Глухой Бетховен слышал гимны Бога…
Художник – он всегда подслеповат…
В потоке книг, концертов, новостей,
Меня не вещь волнует, а структура:
Спирали вижу, контуры, фигуры,
Связуемость раздробленных частей…
Когда есть связь – детали не важны,
Деталь – случайна, и не повторится…
А вот заря, луна, влюблённых лица,
Всё повторится… Все, кому должны…

Но чтоб ни повторил пройдоха-случай,
Он повторит по принципу созвучий!

Природа – этот вечный календарь,
Где каждый цикл рождений и закатов,
Вселенскостью внезапною богатый,
Неповторим, как в таинстве алтарь…
Вселенная – всё то, что «вне», и в нас,
И что над нами плачет и хохочет,
И требуя, топор над плахой точит,
Когда мы вопрошаем: «Was ist das?»…
Вот муравей:  личинками семья,
Его из года в год перерождает…
Не потому ль листочек воскресает,
Что слышит те же трели соловья…

В природе смерти нет, нет идеала,
Как нет порыва к высшему началу…

В природе нет молчанья, пустоты…
Покоя нет: движенье, слово, дело…
Где толкотня господствует всецело,
Там хаос… Без любви и красоты…
Но в рунах на остатках бересты,
Добытых с дна священного колодца,
Где пели гимны ветру, грому, солнцу,
А нынче славят доски да кресты…
Там, где когда-то в «резы и черты»
Во тьме лесов укутывалось время,
Не о любви ли к миру пело племя,
Гортанным гимном освятив версты?

Когда не посвящён в язык предтечий,
Шум хаоса услышишь вместо речи…

Мне не чужда архаика… И мат
Порою прорывается сквозь зубы…
И друг, с которым я бываю грубым,
Порой дороже, чем жена и брат,
Люблю балы… Но, зачастую, рок
Мне в утешенье, как селёдка к чаю…
Да иногда, с тревогой, замечаю:
Волнует с тайн несорванный замок!
Во всём, что вижу – тайна языка,
Симфонии… Веласкес… Песнопенья…
Во всём я зрю структуры предложенья…
Во всём, что сотворит моя рука…

И чтоб ни сотворил корректор-случай:
Везде язык, везде закон созвучий!

И день, и ночь заряжены борьбой,
С гордынею, с неверием, сомненьем…
Суть физики – в её преодоленье!
Суть гения – в борьбе с самим собой,
В полуденных тенях древесных крон…
В паденье яблок, в плаванье корыта,
В привычности и загнанности быта –
Он тщится отыскать простой закон.
Порой, журчанье слушая ручья,
Он мастерит винты и акведуки…
Из тростника родит для гимна звуки,
Чтоб в споре с богом выпала ничья…

Но что бы ни открыл трудяга-случай:
Везде язык, везде закон созвучий!

В природе скрыты коды языка,
А в предложенье – тайна всей природы…
Дух ищет выход для своей свободы,
Свобода – кнут у Бога-старика…
И каждый атом – это только слог,
Всему, что есть, неверная основа…
И сказано: в начале было Слово,
От  Бога Слово, и то Слово – Бог…
Пора понять: Творец не создавал,
Из праха мир... Наш Отче был поэтом!
Молитвами, псалмами и сонетом
Он пустоту вселенной заполнял…

Где вИденье, порыв и тайный слух
Там и пребудет кнут наш – Божий дух! 

Курган в степи – не родственник горе.
Гора в горах – камней случайных груда,
В потоках лав нелепая запруда,
Нарост над древней трещиной в коре.
А вот курган… Курган в степи – фрактал!
Есть верх и низ. И ценность – середина…
Там чей-то прах в себе скрывает глина,
Там воплотился чей-то идеал.
И пусть табун проскачет по нему,
Не ведая, что под травой таится…
Когда-нибудь из праха возродится
Тот буйный мир, с ним канувший во тьму…

Курган – не холм, камней бездушных груда,
Он – знак, язык, времён ушедших чудо!

Есть в «целом» часть, подобная ему.
А в части той – подобная частица…
И всё в частях таится и троится,
Растёт, согласно коду своему.
Взгляни на контур древа, на листке…
Забыв про недомолвки и ухмылки:
на ствол, на ветки, стебли и прожилки –
как паутинки в тёмном уголке.
Неодолима связь меж всех частей…
Пчеле – роиться… Стае – собираться…
Птенцу вдогонку стае отправляться…
В лесу цвести грибнице средь корней.

В природе нет наклонностей модальных:
«сейчас и здесь» живущее – фрактально!

Во сне идея вызрела. С утра,
Измученный проблемами и вздором
За чашкой кофе с тихим разговором,
Вдруг вспомнится… И с криками: У-р-р-а!
Начнёшь в граните контур выбивать…
Зубилом, молотком, киркой, болгаркой…
Неделю, месяц проведя в запарке,
Не в силах ни забыться, ни поспать…
И вот, уже подругу пригласишь,
Накроешь стол… Нальёшь коньяк в стаканы…
И, выкурив в тиши марихуаны,
Шепнёшь: «Ну, что ж, срывай покров, малыш…»

В фрактальном мире слов, идей, культуры
Прообразы  вселяются в натуру…

Вселенная – сон Бога… И витраж,
Поэма о творенье и страданье:
С прелюдией, разверткой, содержаньем,
В нём каждый: автор, чтец и персонаж.
Его рожают, жгут на всех кострах,
В потопе топят, душат, колют пикой…
Порой сюжет прервёт мольбой и криком
Какой-нибудь пророк или монах…
И снова кто-то хочет за барьер,
Ломает стены, принципы, границы…
Из века в век читаем дней страницы,
Но редко что берём себе в пример!

В сюжетах тех рождаются поэты,
Своею кровью прояснить сюжеты!

Кем был Исус, сын плотника, рыбарь?
Был лекарем, учителем, поэтом…
Уча других, к Отцу шёл за советом,
Как колокол Его, как Пономарь…
Мятежник в мире страха и греха,
Готов ли был к Голгофе, для закланья,
Не жаждущий ни золота, ни званья…
Светильник в Храме, где стена – труха?
Была ль юдоль Исуса так плоха?
В чём упрекнуть, причин придумав груду,
Того, кто братом называл Иуду,
И тех, кто струсил с криком петуха?

Но трудно, трудно избежать соблазна:
Предав, прожить остаток жизни праздно…

Нас ищет случай… Даже я – игрок!
Порой без сна играю сам с собою…
Всё занято всеобщею игрою,
А на кону – как Дар Господен – срок…
Не  жаждет ум болеть любовным сном,
с его игрой гормонов и гармоний;
где зов любви – предтечие агоний,
где жар любви – владыка над умом.
Пою, что слышу… Морги и «роддом»…
Созвучия крадёт проныра-случай,
для гения, творящего созвучья,
кто Храм возводит там, где ржавый лом…

Где будет Он (как разум свой ни мучай!) –
гармония вселенская созвучий!