Самосуд

С детских пор я вспоминаю
Моей бабушки рассказ.
Очевидцем тех событий
Вышло быть ей как-то раз.
  На заре Советской власти
По стране гулял бардак.
Красный, белый, кто зелёный-
Смертным не понять никак.
  В ту нелёгкую годину
Кто как мог и выживал,
Лебеду и свёклу ели,
Бывало, в город кто бежал.
Небогатый скарб,однако,
Кое-что народ имел.
Потерять его, понятно,
Никто даром не хотел.
  Село  Сергиевка большое,
У людей копилось зло,
Потому что днём и ночью
Стало пропадать добро.
Все грешили, что цыгане.
Кто-то вроде их узнал.
В трёх верстах под Кулешовкой
Табор на лугу стоял.
  Вскоре табор с места снялся,
А злость народа не унять,
Пуще прежнего в селеньи
Продолжали воровать.
  Сколь верёвочке ни виться,
Но всему есть свой конец.
Был с поличным всё-же пойман
Местный ухарь-удалец.
В нём,конечно, все узнали
Тишку Дранкина-вора.
Давно его подозревали,
Но всему своя пора.
  Жил он бедно, как другие,
Был женат, имел детей,
И пожитки воровские
Он таил от глаз людей.
"Наглый вор, бандит, грабитель,
Причинил немало бед.
Сукин сын, подлец, вредитель"-
Все кричали ему вслед.
Все бока ему намяли,
За телегу привязали.
Так весь день катались с ним
В назидание другим.
Сотни три зевак собрали,
Кто жалел, кто проклинали,
Ярость их не погасить.
"Давай в Сиповский пруд топить!"
Тихон же никак не тонет,
Лишь кричит, от боли стонет.
Жизнь его не покидает.
Молит, просит, умоляет.
  Одни от страха убегали,
Других-как черти разжигали.
И этот явный беспридел
Остановить никто не смел.
  Кому быть повешанным,
Тому не утонуть.
Решили истязатели
Петлю затянуть.
  Дело дрянь, Тимохе плохо.
Хрипы, пена изо рта,
Обрывается верёвка,
Слишком уж была тонка.
  Ступу весом в пуд бросали
На Тимоху с высоты.
Кости, рёбра поломали
И подумали "Кранты."
  Но живой лежал Тимоха,
Как фонтаном била кровь,
Муки ада предстояло
Испытать бедняге вновь.
  На меже под Кулешовкой
Догорал уже закат.
Мужики в пьяном угаре
Самосуд над ним вершат.
В яму чуть ещё живого
И засыпали землёй,
Беспощадные всё ж люди
На Руси у нас порой.
  Говорят, что перед смертью
Он шептал:"Дай закурить ".
Лишь известно Богу было,
Кому сколько надо жить.
  Сам виновен в смерти Тихон.
Надо было соблюдать
Божью заповедь на веки:
"Нельзя людям воровать".
  И сейчас настало время
Я,друзья,вам так скажу:
"Не грешно иным напомнить
Кулешовскую межу".