Песнь клинка

О нет, не сказка. Эта быль правдивей сказки и страшней. Я не припомню, кем я был меж человеческих путей. Но помню, как звенел клинок, и взгляд отчаянный врага, и танец смерти, что нас влёк за жизни серой берега, и как вошла меж рёбер сталь, как падал, сделавшись никем.

Но не погиб я. Просто стал кинжалом в девичьей руке.

В крови испачканы, в золе впивались пальцы в рукоять. А я смотрел, но был я слеп, и слушал, но не мог понять, что дева пела в этот час когда неверный блеск луны на небе сумрачном погас.
И обступали нас страшны невидимы для смертных глаз полупрозрачны и легки чужие тени. Не могла она услышать их шаги.

То были души тех, кто пал от тонкой девичьей руки. Исчезла в выси звёзд тропа. А после, - небо помоги! - прошли мы города дворы. Когда ж забрезжил солнца свет мы закололи четверых, оставив их лежать в траве.

На пир слеталось вороньё, а мы всё дальше вместе шли. И я на поясе её минул немало гор, долин, полей, искрящихся от ржи.
Я был ей братом, женихом, её тузом в игре на жизнь, когда плясали мы легко, и кровь лилась, что молоко по подворотням, кабакам. Так я, ведом её рукой, узнал: цена не высока у не прожитых чьих-то лет что тают, искрами звеня, -
то песнь клинка в кромешной мгле и пляска девы на камнях.

Быстрее нас бежит молва, в которой нет ни капли лжи: её призванье - убивать, моё призванье - ей служить.
И рвётся шёпот снова с губ, неверен, робок и зловещ:

Она - наёмный душегуб.

Я - заговоренная вещь.

Я десять лет и девять зим скитаюсь с ней по городам, законом и молвой гоним.
Года уходят как вода. Всё рассказать - не хватит слов. Но сколько б не минуло дней, и сколько б лет не утекло, я до конца останусь с ней.

Я навсегда останусь с ней.