Неоконченная поэма

Чума и Смерть, Война и Голод,
А пятый всадник - вечный холод,
Где восседает на червленом,
На троне кровью окроплёном,
Владыка ночи, - Самаэль,
Его коснулась оттепель,
И закружил квартет ужасный,
Кем он разбужен был?
Напрасно смотрели очи пастуха,
Что по случайности туда,
Сумел попасть, в тот страшный час,
Конец его предсказан враз!

Владыки ада - голос громкий,
Аж затрещали перепонки!
И опрокинув небеса,
Вонзил он в смертного глаза.
-Ты, червь, умрешь сейчас!
-вскричал.
Пастух спокойно отвечал:
-Я не пойму, к чему тут крики,
Ты, о могучий многоликий,
Мою отару не видал?
Я с ней тут рядышком гулял.
-Я съел её!
-Так разве можно? Какой ты
Все-таки безбожник!
Он подошел и замахнулся,
А Самаэль не увернулся,
Он слабым был от пробужденья,
Шестое, кажется, рожденье.
Но слуги тот час же явились,
И в танце смерти закружились;
Кололи пастуха, - напрасно,
Неуязвимым он казался,
Ущербу он не подвергался.
И тут внезапно увидал:
Из дальнего конца бежал,
К нему один ребенок малый,
"Он тот, должно быть, из отары!"
Подумал пастырь, закрываясь,
И от ударов отклоняясь.
А тот малец уж подбежал,
В руке его сверкал кинжал.
-Малыш, держись! Спина к спине!
Вдруг смех раздался в вышине.
В спине у пастыря кинжал,
Ребенка нет - лишь тьмы оскал.
Пастух как вкопанный вдруг встал,
Ослаб, ослеп и вовсе пал.

 * * *

Тьма безбрежная, дочь мятежная,
Венчана скорбью, смятая болью,
Сколько в тебе потонуло?
Сколько людей в лоно тьмы упорхнуло?
Ты и родитель ты и предатель,
Ты и мыслитель ты и мечтатель,
Темен твой путь, но конец светит ясно,
Мне оставаться с тобою опасно.
Что же молчишь? Я играю, изволь.
Сон твой глубокий - деленье на ноль.
Тяжесть и мрак, отойдите,
Это не ваша обитель.
Что ж, монолог получился.
Кажется, свет вдалеке заискрился!
Ладно, пойду, коль не хочешь - отстану,
Больше тревожить тебя я не стану.

Шаг только сделал и сразу услышал:
В мраке метались летучие мыши,
Скрип, тихий голос, раздался:
-Ах, как давно ты здесь не появлялся...
Все б отдала, лишь бы только остался...
Руки свои поднимаю, нежно тебя обнимаю.
-Полноте, милая. Я здесь по делу.
-Ах, - тьма вздохнула, я только хотела,
Вспомнить, как Он там живет,
Вспомнить чудесный наш взлет.
-Ладно, ему передам, он скучает,
Ты знаешь? Тьма отвечала:
-А ты все мечтаешь?
-Я между ним и тобой разрываюсь.
-Как там на Свете, чудесно живется?
-Если судьба улыбнется.
-Что же за дело ко мне у тебя?
-Так, пустяки, эта дура судьба,
Снова я с нею сношался,
Так в дураках в этот раз оказался.
Брошен и проклят!
-Прошу, я заплАчу!
Ладно, храни Бог сестрицу-удачу!
С ней я к тебе и добрался.
-Ревную.
-Вот так?
-Глупец, ты про девку другую,
Больше не вздумай со мной говорить.
Ладно, не опытный, можно простить.
Что тебе надо?
-Совет!
-Я дала.
-Благость, другая сегодня беда.
-Спрашивай.
-Как же мне быть?
Свет заблестел, это выхода нить?
-Выход.
-Обманешь, я знаю.
-Нет.
-Но откуда ухмылка кривая?
-Нравишься, смертный, ты мне.
-Снова загадки в Ночной пелене...
-Дочь моя... как ей живется?
-Летом мельчает, зимою крепчает.
Странная, как её мать!
Тьма, ну тебе ли не знать?
Чао, мой ласковый друг. - обернулся.
-Что же, прощай, её лик встрепенулся.
Весь в ожидании стан, это же явный капкан!
Шаг и другой. Визитер безмятежен,
Свет заискрился, свет радостно блещет;
"Разве не знает? Сгорит, идиот!"
Путник спокойно ко свету идет.
"Что на полу? Так, я вижу копьё,
Тут гравировка, сплошное литье.
Audaci fortuna iuvat.
"Как полезно латынь знать! Виват!"
"Будь что будет, судьба, так её".
Медленно путник вздымает копье.
В грудь удалую его направляет,
Быстрым движеньем себя протыкает.
Тело исчезло, как и не бывало.
Авантюрист... - тьма в себе прошептала.