Обрушились сады Семирамиды...

* * *



Обрушились сады Семирамиды,
и рухнул наземь Родоса колосс.
Лишь вы, бессмертной Гизы пирамиды,
стоите раскалённо, в полный рост.
Сакральней и Сократа, и Айнштайна
секретный код-геном известняков.
И полную жестокосердья тайну
хранит ваш храм все 45 веков.
Давно разбит землетрясеньем в щебень
Александрийской гавани маяк.

И златокудрой Лорелеи гребень
зажал в руке, на дне реки, рыбак.
Любовь и страх, гордыня и коварство
и гиблый хаос самовластных числ
возносят ввысь и снова рушат царства,
в порочный круг поймав наивный смысл.
И будто мутно-жёлтый взор Чингиза,
поднявшего полмира на ножи,
полны угрозы жертвенники Гизы,
погосты без креста и кипариса,
пристанища субстанций без души...






* * *


Демон полдня движением страстным
отторгает скудение: «Брэк!»
Августовским оливковым маслом
протирает смарагд-оберег.
И стакан наполняя до края
неопознанным местным вином,
пьёт не в меру, не слыша, не зная
поучений – ни духом, ни сном.
Жарко-глиняный бражник зенита,
василиск, гуманоид, циклоп!
Голова твоя, Хронос, обрита
и широк вулканический лоб,
чтоб и клинопись, и пиктограммы
на упрямом вместились челе,
чтоб заветы отца Авраама
со стихом о змее и орле –

породнились с Волошинским гимном,
с ворожбой Мандельштамовых строф…
Демон зноя в язычестве дивном
воздымает излишества штоф,
чтоб опять сквозь стеклянные грани
приласкала в пространстве рука:
опасенья, снованья, гаданья
чада, зяблика и мотылька.
Цел летун-махаон! Не застрелен,
не изловлен хватательным ртом.
И лимонниц, и парусниц-фрейлин
сберегут воздуся на потом…
Что нам стоит – остаться живыми?
Надо просто с утра захотеть!
Демон Хронос – жестокое имя,
но нежна его ловчая сеть.