***

Молят слезы о тебе, моя царица,
И не в царе же дело, просто, как напиться.
Ищет ли игры твой строй над ухом нежным,
Пляшет ли игра в глазах безмятяжных

Или все вспыхнет? Мы не играем нежно
А дышим как природа вскинет ветром
И понесет, или запишем? Или оставим детям?

Что он дает, всевышний?
А небо не дает, рая то же
Или куда девался наш незрячий врач
Что телом душу обретенной
Горит и плачет, что я зряч.

Какого цвета камни, думаю серьезно
Так важно же, как выразилась вязь
И имени тебе не дам, но трется все же
О твою кожу нежный мой взгляд.

И плачет, где твоя роднится?
Не потеряется ли в снах?
О боже, как так раскрутится,
Как погибнуть зрячим не во снах.

Да хули толку, пропащий магазин, патрон в стволах
Один ли или много все же, за вас во снах
Ловец, детенышы природа
Писали в детстве о дарах,
Так почему же сон наукой не рожденный,
А выдуманный глупостью во снах при бодствовании.

И не царит и дружит точно.
И не искать его в потусторонних сонных нам мирах.
И ради этого ли темный? и ради этого ли страх?

О боком выйдет вам в ушах, устах, на ложе.
И быть бы мелочным в делах, раскрыть или оставить все же,
Души прекрасный дивный, ах
Забыл сказать, что думаю я все же,
За что тебя так в детстве... бах и нет его уже, дороже
Платить вам будет их умерший прах.

Да что там, горе золотое, что делает из парня мразь,
Уже не холодно, да что там и есть дела и есть палач.
А страшно то бывает бодрым, кто спать не хочет и вся жизнь в одних лишь сутках,
А как проснуться и помочь им, и ножкам маленьким в руках?
К своему телу прикоснуться, а вас поймаю я, когда взойдет причудливая и тернистая,
Как о клевера листах, плывет и детством возвратится любовь и плавный детский слух с делами озарится и видно больше делать или как? ведет, ведом и будет здесь, как птица, она растворен в твоих стенах, так что же, в жизнь не обратиться? да пустошь он и вам не враг, так просто, не вибрирует, а лица питает и мимикой в глазах, как страшно и как живо плетет судьбы бездумный и наивный, ненужный ни большим ни малым никому не данный и больше выдуманный в глюке преклонной бабы страх, один на всех, но больше нету, когда ловец к тебе бежит и хвать его, адама нету, есть только лишь и только лишь. За страхом детство золотое, его испуг ли? или дрогнет, так или высмеять никак какой ты жадный и голодный, какой твой путь в моих стенах. Поймать не трудно, трудно вспомнить и трудной, очень трудно, как кубик рубика собрать, люблю тебя и не дано мне найти свой страх. И я надеюсь, что не вспомним о нем живая, как сказать душа. Он есть, он очень темный и имя ему я. Ловись и выше неба звездной, и окольцован синевой твой дом под солнцем и другими звездами в пыли и дымке под живой, рожденной вселенскою живой душой. Ловец играет неможденно и ищет, да, тебя найдет и все это запомнит ведь это не игра. А там я жду тебя.