Осокорки, 2015

Все состарились, падают орехи
И каштанами кажутся спросонья.
В дальнем голосе хрипы да помехи,
Не эфир — тарабарщина воронья.

Все состарились, падают орехи,
И зелёная шкура их шершава,
И каштанов колючие доспехи
Неприступны, как Троцкому Варшава.

Раньше времени обнажилась ветка,
Дно колодца, во множественном «донья».
Все состарились, голос однолетка
Прорвала тарабарщина воронья.

Дачный пригород — сто одних Садовых.
Тесен путь от забора до забора.
Дом висит на бессмысленных засовах
И стоит заповедником разора.

Крепнет ветер, глушит скуленье щенье,
Дно колодца засасывает камень.
В дальнем космосе красное смещенье
Прососудилось искоса белками.

Скажет встречный старик, чья стать поджара:
Надоело в дикарском жить вигваме —
Есть края, где ни вора, ни пожара,
Вскиньте око, они уже над вами.

Этот старец — он встретится не вскоре.
Тонким гузном в пыли трясёт пичуга,
И на давшие имя осокори
Лезет лёгкая хмелева кольчуга.

Балагурящий, в истину не целя,
То и ценящий — вывернуться лише —
Сам подобен волнистой взгонке хмеля
На волнистые шиферные крыши.

Глохнет пригород, городом зажатый.
Спит бирюк, патриот пустой берлоги.
Манит в сторону, тянет луч вожатый,
Все ж состарились, держатся дороги.

Средства против разросшейся крапивы —
Нитяные перчатки да секатор.
Туч наплывы и севера порывы
Замутят благолепие заката.

В тёмный час от ворвавшейся прохлады
Шевелится оживший сор на свалке.
Сквозь массива скалистые громады —
Ломких молний лиловые мигалки.

Заведутся в болотце крокодилы,
И зелёная шкура их шершава.
Стыньте, омуты, спите, заводилы:
Приближается зимняя держава.

2015