Это попытка собрать на одной странице стихи поэта, удалённые
или из его черновиков, а так же стихи последних дней...
=====================================================
*
на злобу дня ответствуй замираньем
души на необъятной высоте
оставив память в зале ожиданья
на приграничной огненной черте
с которой птицы падают обратно
в опрелую и склизистую муть
уже не помня что земля горбата
слепа морщиниста и утеряла суть
на злобу дня ответствуй бормотаньем
еще неясных неспокойных слов
рожденных внутренним мерцающим дыханьем
пророческих но мимолетных снов
не замечая как испитой тенью
в пролеты лестниц вывернув ступни
уходит день и бьется о ступени
и проклиная падает на них
*
чужой непрожитый он выдан под залог
(архангелом ? архаровцем? архатом?)
приятно чувствовать себя богатым
распоряжаясь временем как Бог
я мог бы бегать прыгать по полям
курцхааром стоять и куце лаять
сгоняя птиц в торжественные стаи
иль возлежать и пестовать кальян
пузатым турком с кисточкой на феске
бессмысленно смотреть на потолок
на мокрое стекло и вздохи занавески
или проспать пустить на самотек
плывя во времени и ничего не помнить
и (главное!) не думать ни о чем
и не пытаться знать как горячо
и трепетно душе в развалах комнат
где мысли целятся цепляются за ум
и рикошетят пулями дум-дум…
*
не надышаться серым днем и мукой
развязывать сырые узелки
и сырным запахом заплесневелой скуки
скукоженым скольженьем у земли
мукой усыпят дворники дорожки
дороже всех растерянных минут
момент вхождения с необъяснимой дрожью
на белый не истоптанный маршрут
не целый – половинчатый обманный
но этот день он все же предстоит
и хочется с утра писать романы
о том как наш народ мастеровит
о том как сам готовишься к событьям
уверенным что будет что-нибудь
и бытие зашив суровой нитью
влачишь вперед и обновляешь путь
и двери хлопают не дожидаясь стука
качаются взлетают потолки
и только знал бы кто какая мука
развязывать сырые узелки
*
у праздных дней пеницилинный запах
больничного лежания впотьмах
в клейменных кисло-серых простынях
ногами вниз и головой на запад
ленивого сползания из них
соприкасания с шершавой дрожью пола –
босой косарь выходит в чисто поле
не чувствуя игольчатой стерни
медлительных как мед передвижений
в туннеле замираний и теней
слепыми пальцами по бархатной стене
вобравшей пыль и шепот отражений
тревожный мир не помнящий тепла
где выглянув из мутного стекла
зеркальное лицо предчувствия беды
изрезано осколками воды…
*
лишайник времени
его стрижет лишай
стригущий и неизлечимый
в зудящей пустоте развешаны личины
несбывшихся минут
и стынет чай
в прохладе комнаты
где умирает праздник
сквозит окно
и лезвием ножа
пытается достичь на верхних этажах
лепных узоров –
липкий виноградник
исклеван птицами
расплылся и раскис
и запах браги пузырит карниз
лишайник темени
его стригут стрижи
двухвостых ножниц деловитый посвист
разрезал жизнь на землю и на космос
и выставил на волю витражи
в прохладной комнате
где умирает праздник
где ночь в заложницах
и взята на ножи
***
копить хотя бы по чуть-чуть по крошке
отламывать отщипывать в Н З
откладывать на черный день надеясь
еще он будет этот черный день
за много до того когда вонзя
лопаты в землю постучат по крышке
и выпьют на помин души по кружке
(наверно будет водка а не дрянь)
отдав последнюю тем самым дань
но лучше бы отдать ту дань на дело
today
на черный день пораньше отложить
иначе невозможно будет жить
в тот черный день когда горят покрышки
колосники горят и небо будто в нем
опять летает соколом Покрышкин
сверкая сталью и гремя огнем
в тот черный дым когда везде Воронеж
и вороны которым триста лет
на них посмотришь тут же проворонишь
к чертям собачим черный пистолет
в тот черный день когда вокруг Чернобыль
в чернику превращает гонобобель
а в черных комнатах монахи-чернецы
чернавок продают по пять на ру-быль
плюя на прибыль а потом на убыль
и мысли черные выводят под уздцы
все люди – братья негро-идной расы
они не курят наши папиросы
а потрясают груши – маракасы
и бьют в там-тамы весело и просто
они берут нас в черные объятья
по-черному смеясь и тихо душат
те люди – братья черные снаружи
и черные снутри как наши души
как наши души черные давно
копить хотя бы по чуть-чуть по крошке
на черный день чтобы купить кусочек
хозяйственного мыла и кусачек
выкусывать у черных кобелей
их черных блох и делать их белей
в тот черный день когда стучат по крышке
хозяйственно и на помин по кружке
пьют медленно не чокаясь с отрыжкой
(надеюсь водку а не черное вино)
*
назови его праздничным пряничным пряным
или вовсе никак не зови только выспаться дай
до крови на ресницах до пепельных снов
когда снится
то ли ад то ли рай плащаницы багряной
над журчаньем толпы площадной
барабанным гуденьем
стариковским кряхтеньем и рыбьим гляденьем
шевеленьем ладошек трибунных чинов
ртутный столб высотою в 760 мм
будет мерно качаться всю ночь в головах
белой коброй
и шипеть от раздувших ее атмосфер
(так шипят отсыревшие спички под ветром)
не проснувшись
метнуться к метро по врожденной привычке
метаться
убоясь опоздать к месту сбора колонны за номер 15
где еще до рассвета затянут ремнями милици – анер
не проснувшийся
дядя духарик надует вам шарик
кровяные бинты размотает раскрутит рулоны
прицепит банты
и назначит ответственных лиц за всеобщее ликованье
дядечка добрый функционер
подавая условный сигнал на единое выдыханье:
мы из эс!
мы эсэс!
мы – картавая эр!
не проснувшись
слюной истекая в подушку лететь по заданью
по призванью велению партии в мраморном зданье
(где задами задавят любого ни за понюшку)
улететь по незнанью в самую южную точку страны
город Кушку где солнце терзает макушку
и снимает пластами кожу спины
(а проснешься страны уже больше не будет)
где бредут вереницей двугорбясь верблюды
объедая верлибры в неровные строчки-колючки
где вербальные ноты не пишут послы изнывая
и медленно тая в мечтах о малюсенькой тучке
в белых сорочках кремовых брючках
бурдюки животов заливая кок-чаем
не проснувшись
увидеть туркменов в косматых тюрбанах
тюрков-торков с кривыми ножами ногами в галошах
говорящих на каменном языке
на который налипли присохли кусочки соленого сыра
молодых
потрясающих пыль на лучистых вершинах барханов
со свинцовой нагайкой в руке –
кто быстрее задушит коленями лошадь
бархатистые шкурки сдерет с кучерявых баранов
стариков
чье лицо повторяет узоры такыра
и слепых музыкантов святош
разрывающих слух в две струны одна палка
вызывающих пением зябкую дрожь
не проснувшись
увидеть песчаные беглые зори
по дороге к Хвалынско – Каспийскому морю
карабас-барабаская синь водяной бороды
марсианская соль под названьем Кара – Богаз – Гол
как сокол саксаул без одежды стоит у воды
или это паломник свершив омовение в кол
или в столб соляной или в ртутный в 760 мм
обратился и скрючен лихими годами изверчен
искалечен но вечен
горизонт что когда-то был строго очерчен
илом вымазан черным и выпарен солнцем
и выветрен ветром
назови его праздничным пряничным пряным
или вовсе никак не зови только выспаться дай
до крови на ресницах до пепельных снов
когда снится …
© Copyright: Владимир Лавров, 2001
Свидетельство о публикации №101122300598
P. S. Вариации - циклы стихов, 23.12.2001 16:34
Прим.: При восстановлении большой текст комментариев комп.система
не принимает, поэтому приходится "дробить" на несколько частей. З.Л.
P. S. Вариации
© Copyright: Владимир Лавров, 2015
Свидетельство о публикации №115071206970
Свидетельство о публикации №115071206970
Рецензии
Рецензия на «P. S. Вариации» (Владимир Лавров)
Стихи впечатляют, но очень печальные.
Вы конечно знаете, что Анна Коренина Льва Толстого начинается так:
"Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая
семья несчастлива по-своему." Эта удивительно точная фраза выражает
дарвинистский принцип наибольшей приспособленности отобранных видов
к окружающей среде. Таких видов меньше, чем тех кто ещё только
стремится к совершенству или тен кто покидает круг совершенных в
результате угасатия.
Наверное потологоанатомы могли бы подтвердить, что
поталогоанатомия работает с большим числом возможных реализаций,
чем анатомия здорового организма. Но чем больше комбинаций, тем
больше простор деятельности для поэта.
Здоровья и успехов Вам
Филип Пушкарев 06.02.2013 18:08
Ага, как щас помню в 8м что ли моём классе, Белград бомбили, я только что башкой об стенку не колотилась.
Вроде бы, эти стихи Серебряного века противостояли выморочной бытовой бутафорской реальности, потому что там были настоящие сильные чувства. А Серебряный век как откроешь - так вот такая же, настоящая глубокая боль за свою страну, любовь к своей стране.
До Эйфелевой - рукою
Подать: подавай и лезь.
Но каждый из нас - такое
Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Что скучным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
Россия моя, Россия!
Зачем так ярко горишь! /МЦ/
*
Семь мечей пронзали сердце
Богородицы над Сыном.
Семь мечей пронзили сердце,
А мое — семижды семь.
Я не знаю, жив ли, нет ли
Тот, кто мне дороже сердца,
Тот, кто мне дороже Сына...
Этой песней — утешаюсь.
Если встретится — скажи. /МЦ/
*
Вот и переживаешь, не на бытовую злобу дня, а на политическую. Только вот так, переживал-переживал десять что ли лет или больше, а потом сядешь, изложишь в прозаическом тексте, что в эти десять лет в политике происходило, да и засомневаешься: может, всё-таки не ту область выбрал, чтоб так сильно переживать.
*
с которой птицы падают обратно
в опрелую и склизистую муть
Вот это точно мои коллеги идейные занимаются, даже и не выругаешься, у них, эти - горизонты. Периодически у меня бывала такая идея, что нарочно расставляют психологические ловушки и кошмары для тех, кто решил плюнуть на реальность и жить в своём собственном поэтическом мире. Во-первых, реальность наша родная, наша, можно сказать, страна; во-вторых, отрываясь от реальности и от собственной исходной личности, я совершаю постепенное самоубийства, мои идейные коллеги конечно не могут этого так оставить.
*
Бормотаньем, точно; лучшее, что я прочитала в мировой литературе на злобу дня, был текст одного автора Стихиры, короткий и полностью передающий сущность проблемы:
Шесть утра. Поют вороны
О любви и о судьбе.
Жаль, что с вечера патроны
Не снаряжены к стрельбе. /с/
*
**
Но в двенадцать часов людям хочется спать, им назавтра вставать на работу...
Не хочу им мешать, не пойду воровать, мне их сон нарушать неохота.
В.С.Высоцкий
*
не замечая как испитой тенью
в пролеты лестниц вывернув ступни
уходит день и бьется о ступени
и проклиная падает на них
Ну вот Я НЕ ЗНАЮ, как по-другому справиться с такими проблемами ежедневными, кроме как плюнуть и читать стихи Серебряного века.
*
Ну, да, вот как в "Беге" Булгакова: помните, перрон, фонари горят голубым, дубак страшный, метёт - это глубокое оставшееся впечатление, а другие легковесны, на них не установиться, противопоставляя себя каждому новому дню.
Рассвет на рельсах
Покамест день не встал
С его страстями стравленными,
Из сырости и шпал
Россию восстанавливаю.
Из сырости — и свай,
Из сырости — и серости.
Покамест день не встал
И не вмешался стрелочник.
Туман еще щадит,
Еще в холсты запахнутый
Спит ломовой гранит,
Полей не видно шахматных…
Из сырости — и стай…
Еще вестями шалыми
Лжет вороная сталь —
Еще Москва за шпалами!
Так, под упорством глаз —
Владением бесплотнейшим
Какая разлилась
Россия — в три полотнища!
И — шире раскручу!
Невидимыми рельсами
По сырости пущу
Вагоны с погорельцами:
С пропавшими навек
Для Бога и людей!
(Знак: сорок человек
И восемь лошадей).
Так, посредине шпал,
Где даль шлагбаумом выросла,
Из сырости и шпал,
Из сырости — и сирости,
Покамест день не встал
С его страстями стравленными —
Во всю горизонталь
Россию восстанавливаю!
Без низости, без лжи:
Даль — да две рельсы синие…
Эй, вот она! — Держи!
По линиям, по линиям… /МЦ/
*
С. Э.
Тот - вздохом взлелеянный,
Те - жестоки и смуглы.
Залетного лебедя
Не обижают орлы.
К орлам - не по записи:
Кто залетел - тот и брат!
Вольна наша трапеза,
Дик новогодний обряд.
Гуляй, пока хочется,
В гостях у орла!
Мы - вольные летчики,
Наш знак - два крыла!
Под гулкими сводами
Бои: взгляд о взгляд, сталь об сталь.
То ночь новогодняя
Бьет хрусталем о хрусталь.
Попарное звяканье
Судеб: взгляд о взгляд, грань о грань.
Очами невнятными
Один - в новогоднюю рань...
Не пей, коль не хочется!
Гуляй вдоль стола!
Мы - вольные летчики,
Наш знак - два крыла!
Соборной лавиною
На лбы - новогодний обвал.
Тоска лебединая,
В очах твоих Дон ночевал.
Тоска лебединая,
Протяжная - к родине - цепь...
Мы знаем единую
Твою, - не донская ли степь?
Лети, куда хочется!
На то и стрела!
Мы - вольные летчики,
Наш век - два крыла! /МЦ/
18 января 1922
*
уходит день и бьется о ступени
и проклиная падает на них
На смерть друга
стихи И. Бродского
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть - от меня, анонима,
как по тем же делам, потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и вслух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
словоплету, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою трубку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и не важно.
И.Бродский
(Тем Турция — серп, тем Сербия — крест:
Погост найди, где русского нет!) (3)
А в сердце тоска посверливает,
А в печке трава похрустывает.
Ни хлеба нет, ни обуви нет —
Раз вера есть — так Армия есть!
А в глотке сольца поскребывает,
А в трубке зола помаргивает. /МЦ "Перекоп" /
*
Мятель взвилась и вьюжно поднялась,
Рассыпавшись на тени в горизонте -
Побатальонно тени ввысь, не троньте
Безумья нашего. Наш - день, наш - час,
И наш - сигнал к атаке.Ветер бьёт.
Последнее прорвавши окруженье
Выходим наугад туда, где тенью
Развеемся, и круглый год метёт.
Под песню удалую, при конях,
При пулемётах, при замёрзших с нами,
Оставив век в его мятельной яме,
Выходим прочь, метёт сребристый прах,
Да девочка выходит посмотреть,
Прислушается, что-нибудь услышит.
А души наши дальше всё и выше,
Мятельным штурмом ввысь идут, сквозь твердь.
*
Жизнь продолжалась. Дворники мели.
Снег муфтой меховой заглушит эхо
От моего хоть плача, а хоть смеха,
Лети, позёмка, не коснись земли.
Такие наступили феврали,
Последние, пушистые, сквозные,
И мы с тобой вдруг сделались родные,
Автобусы меж остановок шли.
Подарит нам февраль размах и мех,
И прошлый век, прореявший в тумане,
Куда-то меж позёмкой, небом - канет,
С собою заберёт с дороги тех,
Кто долго нам мерещился, грозил
И жаловался полночью больною...
Вот целый день, и нас в нём только двое,
Вот день до ночи, кот мордаху мыл...
*
Агата Кристи Ак 05.02.2013 20:13
Цветаевой стихи не помню, но своего стрелочника в них увидел, почти совпадение размера...
Владимир Лавров 05.02.2013 20:30
Кара-Димир 12.07.2015 18:27 • Заявить о нарушении
Стихи впечатляют, но очень печальные.
Вы конечно знаете, что Анна Коренина Льва Толстого начинается так:
"Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая
семья несчастлива по-своему." Эта удивительно точная фраза выражает
дарвинистский принцип наибольшей приспособленности отобранных видов
к окружающей среде. Таких видов меньше, чем тех кто ещё только
стремится к совершенству или тен кто покидает круг совершенных в
результате угасатия.
Наверное потологоанатомы могли бы подтвердить, что
поталогоанатомия работает с большим числом возможных реализаций,
чем анатомия здорового организма. Но чем больше комбинаций, тем
больше простор деятельности для поэта.
Здоровья и успехов Вам
Филип Пушкарев 06.02.2013 18:08
Ага, как щас помню в 8м что ли моём классе, Белград бомбили, я только что башкой об стенку не колотилась.
Вроде бы, эти стихи Серебряного века противостояли выморочной бытовой бутафорской реальности, потому что там были настоящие сильные чувства. А Серебряный век как откроешь - так вот такая же, настоящая глубокая боль за свою страну, любовь к своей стране.
До Эйфелевой - рукою
Подать: подавай и лезь.
Но каждый из нас - такое
Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Что скучным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
Россия моя, Россия!
Зачем так ярко горишь! /МЦ/
*
Семь мечей пронзали сердце
Богородицы над Сыном.
Семь мечей пронзили сердце,
А мое — семижды семь.
Я не знаю, жив ли, нет ли
Тот, кто мне дороже сердца,
Тот, кто мне дороже Сына...
Этой песней — утешаюсь.
Если встретится — скажи. /МЦ/
*
Вот и переживаешь, не на бытовую злобу дня, а на политическую. Только вот так, переживал-переживал десять что ли лет или больше, а потом сядешь, изложишь в прозаическом тексте, что в эти десять лет в политике происходило, да и засомневаешься: может, всё-таки не ту область выбрал, чтоб так сильно переживать.
*
с которой птицы падают обратно
в опрелую и склизистую муть
Вот это точно мои коллеги идейные занимаются, даже и не выругаешься, у них, эти - горизонты. Периодически у меня бывала такая идея, что нарочно расставляют психологические ловушки и кошмары для тех, кто решил плюнуть на реальность и жить в своём собственном поэтическом мире. Во-первых, реальность наша родная, наша, можно сказать, страна; во-вторых, отрываясь от реальности и от собственной исходной личности, я совершаю постепенное самоубийства, мои идейные коллеги конечно не могут этого так оставить.
*
Бормотаньем, точно; лучшее, что я прочитала в мировой литературе на злобу дня, был текст одного автора Стихиры, короткий и полностью передающий сущность проблемы:
Шесть утра. Поют вороны
О любви и о судьбе.
Жаль, что с вечера патроны
Не снаряжены к стрельбе. /с/
*
**
Но в двенадцать часов людям хочется спать, им назавтра вставать на работу...
Не хочу им мешать, не пойду воровать, мне их сон нарушать неохота.
В.С.Высоцкий
*
не замечая как испитой тенью
в пролеты лестниц вывернув ступни
уходит день и бьется о ступени
и проклиная падает на них
Ну вот Я НЕ ЗНАЮ, как по-другому справиться с такими проблемами ежедневными, кроме как плюнуть и читать стихи Серебряного века.
*
Ну, да, вот как в "Беге" Булгакова: помните, перрон, фонари горят голубым, дубак страшный, метёт - это глубокое оставшееся впечатление, а другие легковесны, на них не установиться, противопоставляя себя каждому новому дню.
Рассвет на рельсах
Покамест день не встал
С его страстями стравленными,
Из сырости и шпал
Россию восстанавливаю.
Из сырости — и свай,
Из сырости — и серости.
Покамест день не встал
И не вмешался стрелочник.
Туман еще щадит,
Еще в холсты запахнутый
Спит ломовой гранит,
Полей не видно шахматных…
Из сырости — и стай…
Еще вестями шалыми
Лжет вороная сталь —
Еще Москва за шпалами!
Так, под упорством глаз —
Владением бесплотнейшим
Какая разлилась
Россия — в три полотнища!
И — шире раскручу!
Невидимыми рельсами
По сырости пущу
Вагоны с погорельцами:
С пропавшими навек
Для Бога и людей!
(Знак: сорок человек
И восемь лошадей).
Так, посредине шпал,
Где даль шлагбаумом выросла,
Из сырости и шпал,
Из сырости — и сирости,
Покамест день не встал
С его страстями стравленными —
Во всю горизонталь
Россию восстанавливаю!
Без низости, без лжи:
Даль — да две рельсы синие…
Эй, вот она! — Держи!
По линиям, по линиям… /МЦ/
*
С. Э.
Тот - вздохом взлелеянный,
Те - жестоки и смуглы.
Залетного лебедя
Не обижают орлы.
К орлам - не по записи:
Кто залетел - тот и брат!
Вольна наша трапеза,
Дик новогодний обряд.
Гуляй, пока хочется,
В гостях у орла!
Мы - вольные летчики,
Наш знак - два крыла!
Под гулкими сводами
Бои: взгляд о взгляд, сталь об сталь.
То ночь новогодняя
Бьет хрусталем о хрусталь.
Попарное звяканье
Судеб: взгляд о взгляд, грань о грань.
Очами невнятными
Один - в новогоднюю рань...
Не пей, коль не хочется!
Гуляй вдоль стола!
Мы - вольные летчики,
Наш знак - два крыла!
Соборной лавиною
На лбы - новогодний обвал.
Тоска лебединая,
В очах твоих Дон ночевал.
Тоска лебединая,
Протяжная - к родине - цепь...
Мы знаем единую
Твою, - не донская ли степь?
Лети, куда хочется!
На то и стрела!
Мы - вольные летчики,
Наш век - два крыла! /МЦ/
18 января 1922
*
уходит день и бьется о ступени
и проклиная падает на них
На смерть друга
стихи И. Бродского
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть - от меня, анонима,
как по тем же делам, потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и вслух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
словоплету, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою трубку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и не важно.
И.Бродский
(Тем Турция — серп, тем Сербия — крест:
Погост найди, где русского нет!) (3)
А в сердце тоска посверливает,
А в печке трава похрустывает.
Ни хлеба нет, ни обуви нет —
Раз вера есть — так Армия есть!
А в глотке сольца поскребывает,
А в трубке зола помаргивает. /МЦ "Перекоп" /
*
Мятель взвилась и вьюжно поднялась,
Рассыпавшись на тени в горизонте -
Побатальонно тени ввысь, не троньте
Безумья нашего. Наш - день, наш - час,
И наш - сигнал к атаке.Ветер бьёт.
Последнее прорвавши окруженье
Выходим наугад туда, где тенью
Развеемся, и круглый год метёт.
Под песню удалую, при конях,
При пулемётах, при замёрзших с нами,
Оставив век в его мятельной яме,
Выходим прочь, метёт сребристый прах,
Да девочка выходит посмотреть,
Прислушается, что-нибудь услышит.
А души наши дальше всё и выше,
Мятельным штурмом ввысь идут, сквозь твердь.
*
Жизнь продолжалась. Дворники мели.
Снег муфтой меховой заглушит эхо
От моего хоть плача, а хоть смеха,
Лети, позёмка, не коснись земли.
Такие наступили феврали,
Последние, пушистые, сквозные,
И мы с тобой вдруг сделались родные,
Автобусы меж остановок шли.
Подарит нам февраль размах и мех,
И прошлый век, прореявший в тумане,
Куда-то меж позёмкой, небом - канет,
С собою заберёт с дороги тех,
Кто долго нам мерещился, грозил
И жаловался полночью больною...
Вот целый день, и нас в нём только двое,
Вот день до ночи, кот мордаху мыл...
*
Агата Кристи Ак 05.02.2013 20:13
Цветаевой стихи не помню, но своего стрелочника в них увидел, почти совпадение размера...
Владимир Лавров 05.02.2013 20:30
Кара-Димир 12.07.2015 18:27 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.