В ее рассвете больше нет его

В ее рассвете больше нет его.
Как будто ничего и не было.
А может ей понять и не дано,
Что все уже давно с закатом уходило.

Поставит он ей ультиматум,
Возьмет бумагу и начнет черкать,
На белых листьях черный фатум.
Сотрет до ночи карандаш.

Он даст ответ на ряд вопросов,
Что так мешали тебе жить.
Хоть не врожденный он философ,
Но ты уловишь эту нить.

Когда он развернется и закроет,
Ту дверь, что любишь ты ногами бить.
В твоей душе тоска завоет,
Захочешь дверь ту сохранить.

Когда он ждал тебя, ты воевала,
С другими, на кровати, ощущая боль.
Ты своим телом торговала,
Не думала, что сыпешь соль.

Возможно, ты его и не любила?
Три года проплыли как тень.
Возможно, ты не то искала,
Вплетая в свои волосы сирень?

Он так и не узнал, но сердце подсказало,
Что нужно вовремя от одиночества идти.
Не нужно больше одному ерошить покрывало,
А нужно половину лет своих спасти.

Он уходил, когда стихли морозы,
Под завывающий и теплый ветер.
Он понял, что уже засохли слезы,
Пролитые на хрупкий, черный пепел.

Он ждал чего-то большего,
Но только снег ложился и хрустел.
И на окне, красивым почерком,
Черкнет морозом то, чего сказать он не сумел.