д. а

ржавым орудием править свое начало
искры метать в зрачки безразличных глаз
сто миллионов раз иными венчалась
ты им и свет, и хлеб, и иконостас
выносить чревом триста сложных мотивов
осенью двадцать/тринадцать фениксом стать
смотришь в анфас, аккурат братолюбиво
а они, мол, в предателя, родину-мать
пятишься от искусников-протоиереев
провозгласивших войну на иную масть
в тридцать девятом за грудки кудрявых евреев
в нашем всех тех кому рот, а не тухлая пасть.
пасть на колени, сжав волю в кулак, и ребром
ставить вопрос быть счастливым или вдвоем
с тем, кто мягко постелет, да жестко спать
инокам нечего кроме любви терять.
и чистоганом по жилам вбираешь ее 
гордый,упрямый мальчик, сдирает белье
странно быть богом в чужой вселенной,
в своей, не разрешить летать никому быстрей.
трещины-трещины-трещины на висках
страшно, мне страшно, не встретить с тобой антракт
вдруг опоздать, на бис твоих танцев любви
фрисби летит , сбивают с ног дикари.
рвутся к тебе, вопрошая, внимая, моля
сколько их было, будет и есть у тебя?
меня разрезает, топчет, рвет изнутри
львиное сердце, ему ли сгорать внутри?
я не жилец, как факт, как эпилог к слогам
стало быть развалился дом пополам
там где не спали, не ели, не жили мы
там, куда не придешь никогда ты.