Весенняя песня скворца

1.
Все парламенты - дрянь.
                Все правительства, все президенты.
Все свободы придуманы:
                нет и не будет свобод.
И себя заточила
                последняя из диссидентов
то ли в шкаф платяной,
                то ль в старинной работы комод.

Так она протестует,
                хотя не об этом мечтала.
А мечтала она
                о Матросской глухой тишине,
чтоб засов громыхал,
                чтобы дверь скрежетала металлом,
чтоб страна содрогалась
                глубокою жалостью к ней.

Но страна содрогаться не стала:
                зевнула - и байки.
И борьба с немотой
                протекает в шкафу платяном...

Все свободы придуманы. 
                Их, как тюремную пайку,
выдают то лапшой,
                то сквозь сито протертым пшеном.

Все системы непрочны,
                все конституции - лажа!..
Все собаки - цепные.   
                Все лошади любят овес.

Вдоль дорог городских
                тополями в зеленых плюмажах
обозначит весна свой приход,
                и из слезных желез

по-весеннему низкого, темного, тучного неба
выжмет пресную воду
                и ею асфальт напоит.
И на кухне твоей
                позабытая корочка хлеба
тоже зазеленеет,
                приняв удивительный вид.

И скворцы (то есть мы)
                прилетят (прилетим) издалека,
и почистят (почистим) перо,
                и споют (и споем)...
И окажется: жизнь
                не настолько жестока
и не так уж суха,
                как сухой водоем.

Ах, весна - это да!
                Остальное не стоит и слова,
и единственной буквы,
                кривого крючка, запятой!

Над весной, над страной
                разноцветная всходит подкова,
и над каждым прохожим
                качается нимб золотой.

Вот весна - это да!
                Остальное - такая же лажа,
как война, конституция, грипп,
                ожидание вьюг...
Только важно: гуляют деревья в зеленых плюмажах,
и скворцы - то есть мы -
                свищем странную песню свою.

Середина 90-х

2.
Марине Саввиных
Наше время придет.
Если только оно не ушло.
Если только останется,
чем заплатить за удачу.
Станет мартом февраль –
и поставит весну на крыло.
И наступит тепло.
Если только не будет иначе.

Все пойдет – как всегда:
загорланят в апреле скворцы,
пересмешники,
клювом и телом служа плагиату,
и ручьи захлопочут,
и свяжутся бревна в венцы,
и устроится жизнь.
И душа устремится куда-то.

Это новый полет.
Это пафос утраченных слов,
упраздненных понятий,
забытых и преданных истин.
Это шепот весны.
Это зыбкое бремя основ.
Это право листа –
оставаться до времени чистым.

Это право листа –
покориться ль касанью пера,
запестреть ли строкой,
что овеяна Божьим дыханьем,
иль остаться стволом,
не пришедшим на зов топора.
Это право Творца –
мучать лист, истекая стихами.

Это новый полет.
Это крик возвратившихся стай,
ропот рвущихся почек,
настой тополиный душистый.
Это вера наивная: вот досчитаю до ста –
и усну до утра!
А к утру все само разрешится.

Разрешится, развеется,
сбудутся вещие сны,
наши мысли о вечном
уже не покажутся вздором.
Окропленным весной,
опаленным дыханьем весны,
нам идти и идти
по зеленым ее коридорам.

…Тычут лапами ели
в мое лобовое стекло.
Мы легки на подъем.
Мы заплатим сполна за удачу.
Наше время придет.
Если только оно не пришло.
И уже не уйдет.
Если только не будет иначе.

2014