Особая форма созерцания

Насколько важна для поэта социальная публицистика? Вновь ли перед нами тот же случай, когда «поэт в России больше, чем поэт»?
Людям, конечно же, нужна парадоксальная публицистика поэта, чтобы в их жизни присутствовала и бескорыстная, не циничная, добрая, потому – животворящая политическая мысль. Такую политическую публицистику писали классики русской поэзии Тютчев и Блок. Метафизическое влияние доброго поэтического слова – конечно, более существенно, чем агрессивный публицистический спор. В поэте, пишущем политические статьи, природа бескорыстно заботится о справедливости. И Пушкин занимался политической публицистикой, известны его веселые слова о себе: «Писал стихи и ссорился с царями». Публицистика – уникальная традиция русской литературы. Писать бы только красивые стихи, но Россия не перестает совершенствоваться, не перестает строиться, иногда и разрушаясь, вот и приравнивает поэт перо к публицистическому «штыку». До сих пор, говоря словами Маяковского, «для веселия планета наша мало оборудована». Поэт и публицистикой своей «оборудует» планету – для поэзии.
Однако важно уточнить: поэт в своей публицистике обычно не ставит частных задач, какие, например, ставят профессиональные политики. Публицистика поэта и не должна стремиться мгновенно «влиять» на социальные или политические процессы, тем более, переустраивать существующую реальность. Хотя нам, возможно, кажется, что мы переворачиваем мир, что от нас как-то зависит жизнь народа, но, на мой взгляд, несколько иначе следует оценивать смысл писательской публицистики. Не путать ее с той политической «мышиной возней», которая имеет значение только для самих авторов статей, но никак не влияет на жизнь других людей, если на дворе – мирное время, а не эпоха революционных или военных потрясений. Мир развивается и живет по своим часто непостижимым, не зависящим от человека законам. Те же революции, разрушения держав, мировые войны, формирование или разрушение народов – не публицистикой приводятся к жизни, а суровыми, необратимыми законами исторического развития. Влияние самодеятельной публицистики не распространяется мгновенно на центры принятия решений, тем более – на вселенскую эволюцию, хотя ей для чего-то нужны те, о ком я пишу в своих статьях: и изоляционисты, и державники, и космополиты, и «строители» новых «наций».
Скорее всего, не время публицистики и сегодня, когда снова актуальны слова Гоголя, обращенные к поэту Языкову: «Богатырски задремал нынешний век». Какое же тогда слово более уместно в нынешнем веке? Можно снова процитировать Гоголя: «Нынешнее время есть именно поприще для лирического поэта». Вроде бы стихи сегодня мало читаются в народе, но академик Владимир Вернадский искал и находил гармонию в стихах Тютчева, чьи строки «Невозмутимый строй во всем, Созвучье полное в природе…» сделал эпиграфом к своей книге «Биосфера». Академик Юлий Харитон часто обращался к поэзии Блока. Время стихотворения как художественного абсолюта в мировой культуре не завершается.
Для чего же поэту нужна публицистика, если он не намерен оказывать личное влияние на переустройство мира? Для писателя, художника публицистика имеет свою особенную ценность, связанную не с конкретным сиюминутным «влиянием» на жизнь, а с созерцанием жизни, даже с неким развлечением, активным интеллектуальным отдыхом. Или же – с необходимостью публично обозначить глубоко личную позицию в культуре, что писателю по каким-то причинам необходимо сделать на данном этапе своей творческой деятельности.
Публицистика для поэта – особая, активная форма созерцания мира, своеобразное прикосновение к бытию не только стихами. Но стихи являются главным основанием, дающим поэту право на такое прикосновение к миру, которое было бы достойно заинтересованного внимания мира.
Публицистика, когда она касается каких-то острых тем, конкретных людей, непосредственной сферы их деятельности, порождает своеобразные социально-философские движения в среде читающей интеллигенции. Например, в среде тех же националистов или ученых-этнологов, близких к космополитизму. Бросишь в воду камешек – и видишь, как расходятся по воде круги, касаясь камышей и прибрежных кустов. Такой же эффект и от статьи – чуть преображать жизнь, приводя в некоторое движение близко расположенный мир. Круги на воде лишь на мгновение оживляют тихую заводь, но не меняют сам водоем, который тут же возвращает свое естественное состояние. Чего только не наслушаешься о себе от раздраженных, агрессивных оппонентов! Для чего-то нужны писателю эти «круги на воде». Возможно, все для того же художественного творчества, для созерцания мира в его раздраженный, взбудораженный час.
Вместе с тем писателю не следует часто отвлекаться на игру с камешками, летящими в воду, у писателя есть свое особое, художественное предназначение в мире – создавать поэзию, созерцая мир. Гораздо больше пользы и радости поэту приносит шелест листвы на ветру, ливень, метель, гром над полем. Пожалуй, даже публицистически ценнее – просто рассказывать об этом, но рассказывать так, как никто еще этого не делал. А это уже – художественная литература. В публицистике, о чем бы в ней ни шла речь, человек чаще всего ошибается, абсолют не подвластен логике, но метафора, дарованная только поэту, права всегда. Поэзия не «влияет» на жизнь, а сама является жизнью.
Следовательно, и политическая активность поэта – особого рода. Поэту важно не покидать свое место, не лезть на чужие «баррикады». Важно не мельтешить, не втягиваться в политические дрязги, не отвечать оппонентам, вспоминая не только слова Пушкина: «Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься тверд, спокоен и угрюм. Ты царь: живи один. Дорогою свободной Иди, куда влечет тебя свободный ум», но и мудрость персов о том, что оппоненты поэта – всего лишь «горсть муравьев». Это не тупое высокомерие, а необходимое для богоданного бытия поэта ощущение своей самодостаточности.
Публицистика поэта должна быть, говоря словами Цветаевой, продолжением поэзии другими средствами. Потому, никогда не отвечая оппонентам и не воспринимая их всерьез, уместно являть в публицистике лишь собственную безоговорочную политическую альтернативу. Поэт, пишущий политическую публицистику, интересен тем, что умеет улавливать и «другими средствами» передавать философию стихии, геополитический скрежет континентов, диалог вечных мерцающих звезд и бренных сияющих держав. Все это может быть выраженным в деталях. Например, о деструктивных деяниях националистов я говорю в статьях не как о частностях, а как о знаках возможного распада державы. Какое до этого дело поэту? Без России – нет его поэзии! Вот какое – жизненно важное – дело!
И политическая публицистика тоже есть продолжение поэзии. Поэт другую публицистику и не пишет. Она нужна поэту, прежде всего, для обозначения и утверждения собственного места в истории народа, которая всегда связана с политикой. Но у поэта своя политическая задача – быть в истории!
Публицистика, конечно же, необходима людям. Но поэту она необходима не для политического переустройства мира, а для политического поддержания его главного на свете дела – поэзии.