Печеные яблоки

                Анастасии Новичук - в подарок!!!

Матильда и Джозеф жили на окраине небольшого тихого городка N,
утопающего в канадских кленах, березах и тополях. Их, небольшой
двухэтажный домик, построенный в стиле Ориент, ранее принадлежал
скромному служащему, преклонного возраста японцу, который, как
он выразился, решил вернуться на свою историческую родину, чтобы
почить в родной земле. Хотя он и не был, по характеру своей работы
связан с природой, но, очевидно, приходя домой, целиком отдавался
ей – его дом утопал в зелени. На идеально подстриженных газонах
красовались клумбы, в дальнем уголочке жил своей водной жизнью
небольшой водоем с островком, на котором удобно расположилась
беседка, тоже, как и дом, с достаточно плоской крышей, прикрывавшей
беседку, словно шляпка, ножку гриба.

Но, главной любовью и почитанием у Морио-сан были, конечно же -
деревья. Он, всякий раз напоминал им – когда заходила речь о них:
- Я, ведь – «Лесной мальчик», именно таково значение моего имени;
я влюблен в деревья с самого раннего детства и горжусь тем, что не
сгубил, за свою долгую жизнь, ни одного дерева.
Особым почтением пользовались, конечно же, клены – их было два,
стояли они по обе стороны от парадного входа и сейчас, в первые дни
наступающей осени, они вновь напомнили им о старом хозяине:
- Джо, ты помнишь, как Морио-сан всегда кланялся каждому из них,
когда подходил к крыльцу.
- Конечно, Тина! Таких замечательных людей так быстро не забыть.

- А как он ценил коллекцию берез – подумать только, более десяти
видов! А его любимица «Вишневая» - так почти и не выросла за этот
год.
- А куда ей спешить – впереди у неё еще лет двести! Да она и не должна
быть высокой.
- Подумать только – уже сейчас она старше нас обоих, вместе взятых,
а переживет и наших внуков и правнуков …
При этих словах, Тина запнулась и неловко замолчала, а Джозеф,
искоса глянув на неё, лишь буркнул:
- Чтобы были внуки, детей сначала надо завести.
И они, как бы, не зная, что сказать и сделать дальше, смущаясь, вдруг,
как по команде, поклонились кленам и со смехом ступили на крыльцо.
Поднявшись на крыльцо, они опять, словно сговорившись, долго
любовались прекрасным видом, открывавшимся сверху, тихо
переговариваясь.

- Джо, скоро наш первый юбилей – мы уже почти год, как вместе.
- Как быстро летит время, Тина – тогда тоже было вот так же:
все деревья в золотом убранстве, паутина с росой, по утрам.
Осень вошла в их жизнь, вот такая – яркая, тихая и волшебная –
в прошлом году, вошла, словно весна их новой совместной жизни.
И сейчас, они снова были влюблены друг в друга, как и тогда, той
осенью.
- И так будет всегда! правда, Джо, ведь, осень повторяется каждый
год – значит и наша любовь будет тоже повторяться.
Джозеф ласково глядел на свою очаровательную супругу, улыбался
и сладостно отмечал про себя: «Как это прекрасно, что их волшебная
сказка будет продолжаться всегда!»

Матильда была вежлива и очень стеснительна – даже своего мужа,
звать не Джозеф, а Джо, она решилась только спустя полгода после
свадьбы. На ней она была очень серьезна, почти не поднимала фаты
и пила только минеральную воду. Джозефу так и не удалось ни разу
заставить её засмеяться. Расшевелить её и хоть как то заставить
отказаться от этой своей стеснительности, так и не выходило у него
до сих пор. Даже в спальне, раздеваясь перед тем, как лечь в кровать,
она всегда просила его отвернуться. И улегшись, она сразу же
выключала свет или отворачивалась, чтобы не видеть, как раздевается
муж.

С рассветом, в их отношения, всегда приходила будничность и
деловитость. Один раз, поутру, Джо попытался было, выказать жене,
невесть откуда, возникшие чувства любви, но Тина, взглянув на него
как-то недоуменно, только тихо сказала: «Не надо, Джо – уже светло».
И сегодня, по случаю выходного дня они позволили себе подольше
понежиться в постели – они лежали, тихо переговариваясь и вдруг,
Тина, нежно приобняв мужа, подарила, как показалось ему,
долгий поцелуй. Это так обескуражило и возбудило Джозефа, что
мысли его лихорадочно завертелись в голове, будто пчелиный рой.
Он, впервые решился на откровенность, тем более, что у него, сегодня
был к этому весомый повод – ведь, это касалось их обоих:

- Тина, я сегодня видел удивительный сон.
- Расскажи, Джо – чем он тебя так удивил, - и она повернулась к
нему уже всем своим горячим телом, которое, казалось, тоже замерло
в ожидании чего-то.
От чего, у Джозефа, на некоторое время перехватило дыхание, но он
постарался быстро совладать с собой и продолжил, недоуменно:
- Ты представляешь, Тина – мы, с тобой лезли на самое высокое дерево
в нашем парке, - после этих слов, он приостановился, чтобы взглянуть
на реакцию жены – и увидев в её глазах немой восторг, смешанный с
удивлением, продолжил, - да, да, и мы залезли почти до самой макушки.
- Меня не могло быть там, с тобой, Джо – ты же прекрасно знаешь, что
я ужасно боюсь высоты, - потом она, водя своим указательным пальцем
по его щеке и губам, таинственным шепотом продолжила, - ну же, Джо,
признайся, с кем ты лазил на дерево?
И после этих слов, она прижалась к нему, трепеща всем телом.

Джозеф понял: тайна, вот что заводит женщину, так, что она может
тут же забыть про все на свете, про логику, про то, что это сон и
про многое, многое другое, пока не разгадает эту тайну.
- Ну, что же ты замолчал, Джо? – прервала его раздумья и догадки
Тина, - признавайся, милый, рассказывай уже, все по порядку, раз
проговорился, не скрывай.
- А мне и нечего скрывать, это точно была ты, и юбка была твоя –
та, длинная, красная, клиньями, ни у кого больше нет такой, - голос
Джо становился все увереннее и увереннее.
- Ты хочешь сказать, что я лезла, к тому же, в своей самой дорогой
и любимой юбке? – возмущению Тины, казалось, не было предела.
- Да так и было! – невозмутимо отстаивал свою точку зрения Джо, -
и я, тебе, Тина, должен сказать – у тебя такие красивые ноги!

- Ты, что же – лез следом за мной?
- Да, конечно – должен же я поддержать тебя, если бы ты, вдруг,
начала  падать, - Джо был невозмутим в своей правоте.
- Бесстыдник! Тоже мне мужчина – загнать женщину на дерево и
лезть потом следом, чтобы глазеть на её ноги. Вот, все вы, мужчины,
такие!
И они надолго замолчали, ну как надолго – на полминуты.
- Мы, что же, снова теперь на «Вы»? – лихорадочно соображал Джо.
Первой нарушила молчание, конечно же, Тина:
- Ну и как – тебе понравились мои ноги? – и тут же, не ожидая ответа
на этот вопрос, потому что она была уверена в красоте своих ног, она
вновь прильнула к мужу, вопрошая, почти с мольбой, - ну что, что
было дальше – мы остались живы?

Но, Джозеф, как бы, не желая касаться вопроса жизни и смерти,
заговорил о том, что его волновало больше:
- Мне все понравилось, Тина – и твои ноги, и в особенности, звезды!
- Значит, тебе понравились мои ноги, - не унималась Тина.
- Очень, очень! Они, там, наверху, такие крупные и яркие!
- Ну, ладно – не хочешь сказать, не говори, рассказывай про свои
звезды, - и уже в который раз отодвигаясь от мужа, обиженно добавила, -
я думала, ты из-за меня полез на дерево.
Джозеф, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию, воскликнул:
Но, главное – не это!
- Так что же? – опять встрепенулась всем телом, Тина, опять налегая
на Джо.

- Главное, что мы никак не могли потом спуститься вниз – ты же
знаешь, что спускаться всегда страшнее и труднее, чем подниматься.
- Еще бы! Мне и подниматься то страшно. Ох, Джо, не жалеешь ты
свою любимую женушку! Ты, ведь, любишь меня, Джо?!
Джозеф отчетливо вдруг почувствовал, как дрожат её коленки о его
ноги и ему, вдруг стало так её жалко, что и он, несмотря на все устои,
принятые в их молодой семье, тоже нежно приобнял её и даже
поцеловал в щечку, на что жена никак не прореагировала. И только,
когда он приподнял краешек одеяла, чтобы не только ощутить её
ноги, их дрожь, но и увидеть их, она вновь встрепенулась:
- Бесстыдник! Тебе, значит, мало загнать жену на дерево, чтобы потом
пялиться на её ноги, так ты еще и в кровати лезешь под одеяло!
- Так то, был сон, Тина!
- Не важно, дорогой! Ты, ведь, не все мне поведал – а что было потом? –
и она затихла вся в трепетном ожидании.
- Потом я пошел в туалет, - невозмутимо произнес Джо.

Тина огорченно ахнула и хотела было отвернуться от мужа, произнося
сакраментальную фразу:
- Так я и знала – разве мужчина когда признается, расскажет все, как
есть! – и сердито добавила, - не надо было есть на ночь печеных яблок!
Но, Джо и не думал сдаваться, потому что у него было еще много чего
сказать:
- В том то и дело, Тина, что сон продолжился, с того же самого места.
При этих словах, Тина опять встрепенулась и в одно мгновение уже,
вновь,  опаляла его своим горячим дыханием и телом.
- Да что ты! - в голосе и теле жены, Джо вновь почувствовал волнение
и дрожь.
- Да, да, любимая, и ты первая придумала, как спуститься с дерева.
- Как интересно! И как же? – то ли от его слова «любимая», то ли от
признания им, её первенства, она еще теснее прижалась к нему.

- Очень просто – так же, как альпинисты, с горы.
- Ну – не тяни! У нас, что же, была с собой веревка?
-Нет, вовсе нет! – гордо произнес Джо, - ты порвала свою красную
юбку на клинья, связала их и спустилась, как по веревке.
Тина, уже было занесшая свою ногу, под одеялом, на Джо, вдруг
отпрянула и даже оттолкнулась от него обеими руками, со словами:
- Порвала мою любимую юбку – ты, хоть понимаешь, что говоришь!
- Но это, же был сон! – уже в который раз взмолился Джозеф.
- Неважно, - жестко и сердито бросила ему в ответ, Тина, - сон может
быть и вещим!
Джо не мог и предположить, что его милая Тина может быть такой
гневной и сердитой.

Но, она, спустя мгновение, словно прочитав его мысли и желая
доказать, что это не так, вновь прижалась к нему всем своим горячим
телом, нежно потянулась, от чего её ноги призывно заскользили по
его изнывающему телу. Потом она приподнялась и так нежно
заглянула в его глаза, как это может только мать, по отношению к
своему ребенку и тихо произнесла:
- Только то и всего! Подумаешь, приключение, юбка то – цела!
- Я не рассказал тебе главного, - уже лихорадочно продолжал Джо, -
понимаешь – если бы и я спустился так же, как и ты, то твоя юбка
осталась бы висеть на дереве, и за ней опять пришлось бы лезть.
Логично! Юбки жаль, - задумчиво произнесла Тина.
- Но, к счастью, выручил сосед, - она не дала ему договорить,
- Вальтер!?
- Да нет, Том – он принес лестницу …
- А что же Вальтер – у него лестница намного выше, - не выходя из
своего задумчивого состояния, вновь произнесла Тина.

- Да нет же – лестницу принес Том, - начинал уже выходить из
себя Джо, - но она оказалась мала.
- Ну и что, - рассеянно промолвила Тина, - у Вальтера лестница
намного выше – она достает до окна нашей спальни, по ней бы, ты,
наверняка и слез.
Тина, так же неожиданно вышла из своего пространного состояния,
как и вошла и опять заговорила с мужем нежно и ласково:
- Глупенький ты, мой! – и она опять начала гладить его по щеке и
с нежностью заглядывать в глаза, - никак не мог выбрать – спускаться
так, как я или по лестнице. Плохо у вас, мужчин, всегда обстоит дело
с выбором – долго и плохо. Хотя, Вальтер – тот бы сразу …
- Да что ты, со своим Вальтером заладила, - сердито оборвал её Джо, -
что же, он не принес свою большую лестницу, твой Вальтер?

Тина, вновь призывно потянулась, «заводя»  мужа своими длинными
и красивыми ногами и как ни в чем, ни бывало, томно произнесла:
- Спускался бы, как и я – только и делов то!
- Спускался бы, спускался бы, - забубнил Джо, -  а платье твое, кто
бы, тогда отвязывал!
- Вальтер бы, утром и отвязал – он всегда нам помогает, - уже тихо
и отстраненно произнесла Тина.
Но, у Джо еще оставалось в запасе самое главное – оно приводило его
в восторг, как только он вспоминал про это, и он выпалил:
- Тогда я включил логику! Раз нельзя оставлять привязанной, твою
любимую юбку, а до лестницы - не дотянуться …
Тина, от этих слов, вновь ожила и с любовью поглядела на мужа:
- Джо, это так трогает меня – ты так заботишься обо мне!
- Да, да, милая – ведь, ты опять можешь сшить клинья и твоя любимая
вещь опять будет с тобой, целой и невредимой.

- И что же ты придумал, дорогой, для меня, - теперь, уже её руки
заскользили по его телу, словно желая отблагодарить его за заботу о
ней, - ну, конечно же, дорогой, тебе должно быть дорого все, что
дорого мне.
- Не отвлекай меня, - с увлеченностью ребенка, продолжал Джо, -
раз нельзя привязать, то надо просто перекинуть через сук – правда,
от этого, она станет в два раза короче, но до лестницы достанет.
- А потом, потом – что? – не уставая любоваться своим мужем, уже
шептала Тина.
- Все очень просто, любимая, - победно заканчивая свое повествование,
широко улыбался Джо, - когда я достиг лестницы, то стянул твою
любимую юбку, и положив её за пазуху, спустился вниз.
Он так увлекся своей догадкой и рассказом, что не заметил, как
Тина, уже почти легла на него, призывно шепча ему на ухо:
- Продолжай, продолжай – меня так заводит твоя забота обо мне!
Только не надо в следующий раз никакого дерева – напиши лучше,
для меня поэму. Я буду твоей Музой – как это прекрасно, и юбки
не надо будет рвать.

Насытившись любовью, разгоряченные и уставшие, они еще долго
лежали рядом, не стесняясь, ни друг друга, ни солнечного света,
потоком, лившегося на них.
И в первый раз, их одеяло, так мешавшее их полной близости,
одиноко валялось на полу.
Несмотря на нежелание что-либо делать и говорить, они, все же,
выразили свои главные чувства и мысли, по поводу того, что
произошло с ними этим прекрасным осенним утром:
- Тина, как я раньше не замечал, что у тебя такие прекрасные ноги!
- Джо, сегодня вечером, у нас на ужин опять будут печеные яблоки –
ты, еще много, много чего красивого найдешь во мне.
- Только, обещай, любимая, что в твоем сне буду только я.
- Обещаю, дорогой!

                ***********


Фото из:  vk.com