Письмо по памяти

                Вечная тема

      Просыпаясь среди ночи, глядел на призрачный в лунном свете силуэт спящей красавицы. Глядел, спрашивал, удивлялся. Казалось, что в поле сердечной тяжести звезда обращалась.

      Сколько лет минуло с тех пор? Год, два или целая жизнь?
      Теперь все кому не лень толкуют об индивидуальности. Интервьюируемый всякий раз разводит руками, округляет глаза и убеждает, что любой человек уникальная, неповторимая Вселенная. Однако в зеркале характерных или профессиональных особенностей многие индивиды как близнецы. Опытный глаз всегда отличит педагога или врача, актера или художника. Как жаль что в наше время дичают и исчезают породы.
      Бывает, что в наблюдательной и красивой женщине скрывается актриса, бывает, походит она на итальянскую диву.
      Ирине об этом часто напоминали. В кафе, в ресторане ко мне подходили незнакомые парни, предупреждали что не поздоровится если я её посмею обидеть. О роли двойника харизматичной итальянки она конечно же не помышляла, но благодаря определенной схожести с Софией Лорен становилась невольно броским отражением в лучах огненной звезды. С такими же по артистически яркими,карими глазами, с такой же чувственной фигурой, с такими же высоким бюстом и с летящей походкой танцовщицы, перешедшей ей по наследству от отца и оформившейся уже своеобразным почерком на репетициях характерного танца, она заметно отличалась от своих сверстниц.
      Об истории не упоминают в сослагательном наклонении и всё же только в неизбежной ограниченности человеческой судьбы рождается и не угасает надежда что то поправить, изменить.
      Брюнетке с непростым характером её собственный выбор мог бы показаться заблуждением. Словно мне необходимо было два года сидеть в восьмом классе (опыт Менделеева), что бы поневоле запомнив физические формулы, ощутить в себе однажды заметные силы для будущей профессии. А милые одноклассницы
не скупились на похвалы, в особенности, когда чувствовали поддержку на олимпиадах, контрольных, на экзаменах. Сколько же, сколько  роилось в голове безумных и нередко ошибочных идей, сколько теплилось в сердце романтических ожиданий! Очарованному физикой Эйнштейна, постоянно грезились золотые сны любви. Взор мой постоянно устремлялся к звездам.Я спрашивал себя:- "Где обрывается относительность? Где обнаруживается узел, сосредоточение  Вселенской жизни и смерти?"

 
---------------------------------
Друзья мои, я снова вижу Вас
В душе своей Плутархов и Гомеров
Лети, лети очнувшийся Пегас
Под перезвон наполненных фужеров.

Она - свобода - вновь собрать могла,
Что прошлого судьба разъединяла
И вот мы у накрытого стола,
Движения, улыбки, как бывало,
Счастливых глаз. Нет, не желаю я
Иных торжеств, чем этих, где с душою
Проникшись тайной в безднах бытия
Воскресший гений тешится игрою...

И порываясь воспарить в мечте,
Я вам пою, опять в моей груди
Огонь прекрасного, и всё просторно мне.
Как счастлив я, разлука позади!

       *     *      *
(Стихотворение написанное по возвращению из армии)
---------------------------------------

       Так случается, что живущие на дной лестничной площадке люди не встречаются.
       Жили в одном районе и учились в одной школе, но в разных классах. Ира была младше меня на два года. Знакомы не были. Судьба ожидала чудесного случая...

       Случай представился летом, когда на центральном проспекте родного города, увидел  симпатичную девушку, беседующую с  молодым человеком. Они направлялись в кафе. Девушка была в приталенном черно белом платье, сшитом с заметным мастерством. Оно подчеркивало её ладную фигуру, а подкрашенные карие глаза и прическа с начесом являли для окружающих образ притягательный, неповторимый и разом запоминающийся.  С той поры я часто вспоминал удивительную незнакомку. Месяцы полетели к началу зимы...
 
    ...Днём еще шёл снег, а к вечеру разъЯснилось. Яркие звёзды над головой рассыпал сам создатель. Как они далеки и загадочны? Кто расшифрует этот божественный рисунок и возможно ли его расшифровать? Встретились мы в кинотеатре ранней зимой.
     На просмотр фильма Ирина пришла с моим приятелем. Он же и познакомил  нас. Впервые она смотрела в мои глаза. Я что-то говорил и чаще невпопад. Я волновался и о причинах моего волнения она ,наверно,  догадывалась. На следующее утро через приятеля я узнал ее номер телефона и наша встреча без свидетелей состоялась.
 
      Училась Ирина в педагогическом институте на факультете математики. Не прошло  месяца, а мы уже всерьез говорили о совместной, семейной жизни. Замуж она выходила без колебаний, твердо зная что я должен учиться.

       До встречи с Ирой я увлекался одной интересной особой.  Роман на счастье оказался  быстротечным. Познакомились на вечеринке. Тогда я много и охотно читал Есенина. Однако голос мой волновал старшую из двух сестер. Младшая - с волшебным, грудным, бархатным выговором - не хотела замечать меня. Я звонил,  назначал встречи, ожидал после работы и все напрасно. Она уходила от ответов. Чаровница работала продавцом в центральном универмаге. Однажды и ей довелось наблюдать за нами-молодоженами. Увидев Ирину, она словно "вышла из берегов" - "выплыла  из- за прилавка", сверху донизу измерила её своим любопытствующим  взглядом и в азарте как следопыт по пятам направилась за нами, к выходу из универмага.

       Ирина рождена была талантливой женщиной, умеющей любить глубоко и самоотверженно. Она любила с той необыкновенной, редкой, сердечной силой, способной окрылить любого мужчину. Я до сих пор считаю себя счастливчиком. Ночами она сидела со мной за учебниками по математике и физике, что бы успешно сдал экзамен в вуз, потом помогала материально, когда осваивал азы естествознания на дневном физическом факультете института.

       Я стал расти как теоретик. Появились первые удачные работы по физике. Моему счастью не было предела. Иногда, после длительных и изнурительных попыток,созданная попутно за ночь для  поиска решения физического уравнения математическая модель, срывала вдруг покрывало с некогда неподатливой тайны.  Появились первые друзья среди преподавателей, и когда их лучшая группа перебралась во Владивосток, в университет, следом за ними отправился и я.

    С этих пор мы стали жить в разных городах но жена ко мне приезжала часто. Друзья по университету завидовали, а совместная жизнь, полная тревог, надежд, радостей и разочарований шла своим чередом. 


    Наделенная глубоко артистической натурой, Ирина продолжала привлекать к себе внимание. Она охотно и часто наблюдала за людьми и не всегда отказывала себе в удовольствии с кем то поболтать на душещипательные для собеседника темы, что не оставалось не замеченным близкими и мной. Она была изумительной и тонкой в суждениях. Однако грустила не редко. Я же не всегда догадывался о тайных бурях рождавшихся в глубине её души в особенности когда она заразительно смеялась или шутила. Если же верить гороскопу, то звезды случалось делали  ее замкнутой и далекой от моей навязчивой искренности. Ирина не переставала учить своего льва житейским премудростям держать дистанцию с коллегами по ремеслу.

    С какой-то, женщине только и знакомой гордостью, с искренней заинтересованностью, с  теплотой принимала она рассказы о моих удачных опытах. Я же много раз сохранялся  в тени, и только почувствовав особое оригинальное решение непростой для сверстников задачи, отправлялся в  ночное плаванье среди экзотических понятий и математических выкладок. К утру решение задачи лежало на столе, и было приятно уже после предоставления его на обозрение искушенной публике услышать, в особенности от девушек  мажорные отзывы.
 
    А самая заинтересованная поклонница пестуемого ей таланта,возвратилась однажды раньше обычного из московской командировки. Не заезжая домой, продолжила свое путешествие к побережью океана, что бы повидаться с мужем.  При встрече со мной долго рассказывала о том, что группа московских  кинорежиссеров настойчиво предлагала ей роль в снимающемся фильме, что ей стоило больших усилий отбиться от предложений, и что она не могла согласиться быть так долго в разлуке со мной.

---------------------------------
                И. П.


Ты для меня как небо голубое
Как утренней воды зеркальный лик
Ты для меня как вечность без покоя
Моей души невысказанный крик

Ты для меня весенние разливы,
Цветов смешенье, грусти и огня,
Ты для меня и помыслы и силы,
Ты чувственность и нежность для меня.

Ты для меня и слёзы и блаженство,
И шум ветров и проливных дождей.
Ты для меня живое совершенство
Всего на свете чище и светлей.
-------------------------------------

      Когда же учеба закончилась, я возвратился к знакомым и любимым с детства Амурским берегам. Однако прошлое показалось мне вдруг потерянным. Словно время долгих расставаний сыграло злую шутку.



      Если память не перегружена подробностями пережитого, ошибки свершаются чаще. В тени потревоженного самолюбия ты оказываешься как за преградой, скрывающей солнечный свет. Пылкость молодости, подвижность и относительная свобода понуждают делать непродуманные шаги, в то время как стоит остановиться и переждать. 

      Возвратившись домой, я долго не мог определиться. Все казалось в прошлом.  В академическом  городке последнюю мою(выпускную) работу оценили. Я написал письмо руководителю лаборатории, который курировал мой дипломный проект. Он сразу же откликнулся. Обещал помочь с жильем ( И помог бы непременно, как человек известный и знающий меня)  Работа же предлагалась  прежняя - продолжение дипломной практики.

      Ирина ожидала чего-то большего. Предложение о переезде в другой город  ее не обнадежило. Она сомневалась. Быть может, вспомнила как однажды решилась снять квартиру недалеко от университета,  но я увлеченный творчеством не оценил её порыв. И теперь ехать я должен был один, без семьи, как и восходить на Эверест,  преодолевая километр за километром, в рассвете сил, среди друзей и с памятью о близких, которые ждут.

      Типична ли  такая история для поэтов? Их стихийный семейный танец бывает угловат, неустойчив. Для многих из них смена партнерши - «дело плевое» - творческая встряска. Жизнь- театр и новая роль играется с новой пассией.

      Я не увлекался семейным театром. Наверно, не был поэтом… Для меня семья была и остается главным стержнем не позволяющем в житейских бурях согнутся, а то и надломиться.  Одиночество всегда переживалось и переживается мной настолько ярко и остро что в такие моменты ни чего не хочется ни театра ни стихов ни науки. Творчество тогда оседает в глубину как рыхлый осадок, оно стихает, глохнет и угасает.
 
      Ирина оставалась непреклонной, хоть и переживала больше меня, глубоко понимая неизбежность разрыва.
      Однако вины моей в случившемся было больше.
О,скоропалительность выводов естествоиспытателя всегда пытающегося разделить черное и белое! Она вела к семейному разрыву.
«Как молоды мы были»
В загсе расставались каждый  со своим свидетельством  о разводе, и на наших лицах не было ни радости, ни успокоения.


Как будто напрасно искал Атлантиду
Коварна морская вода
Корабль мой, когда-то внушительный с виду
В дороге застигла беда
Пробитое днище и палуба смята
Спасительный берег вдали
Безумный огонь штормового заката
Залижет крупицу земли.
            

      Через полгода Ирина вышла замуж вторично. Ее новый суженый ходил за ней по пятам.  Она поступила, так же, как поступают многие женщины, предпочитая многим мужчинам, единственного для кого она самое главное в жизни.
Я же мог вернуть ее, но я промолчал…   

                *              *            *
               

                О наклоне

           В момент моего прибытия в Удомлю произошло уже знаковое событие - смерть Леонида Ильича Брежнева – событие,  ставшее впоследствии поворотной, роковой, исторической точкой отсчёта,  как и в начале столетия разделившей, старую, застойную Россию и Россию новую, обретающую своё право на существование.

           Необъятна моя страна! Особенно это понимаешь,  когда поездом за семь дней попадаешь с Дальнего Востока в её столицу. Другой мир, другие люди, другие нравы. Позади тайга, Байкал, учёба в университете, бессонные ночи за учебниками по математике и теоретической физике, работа в научно- исследовательском академическом институте и недолгие сборы на запад, связанные с переменой места жительства по семейным обстоятельствам.
           Тогда, в середине восьмидесятых, сразу по прибытию на стройплощадку Калининской АЭС, все представлялось как в потревоженном калейдоскопе. Объявленная всесоюзной и комсомольской, стройка встретила мартовской слякотью и ветрами. Огрубевшие  руки и лица строителей казались нереальными, словно вырезанными с фотографий на передовицах газет и журналов. Но главное, я увидел в полный 70 метровый рост
возвышающуюся  над живописным озером громадину из железа и бетона, которая должна была в скором времени стать пристанищем грозных сил, способных не только разрушать,  но и строить города.


           …До пуска первого энергоблока остается чуть больше года. Под сапогами нулевая отметка с водой, со снегом, с песком и глиной. Пульс стройки ощущать непросто. Стройка уже ускользает за толщу оболочки, за стены оформляющихся цехов и транспортных коридоров.
            Откуда вы? С Дальнего Востока. Что кончали? Дальневосточный государственный университет. Где работали? В институте Тектоники и геофизики. Вопрос ответ, вопрос ответ, вопрос ответ. Кажется, близится конец и пора возвращаться обратно к тиграм и уссурийской тайге, только обратной дороги нет.
          
           В самом конце рабочего дня непродолжительный разговор в кабинете заместителя главного инженера Анатолия Тарасовича Мазалова становится решающим. Оперативно вникнув в суть вопроса, он связывается по телефону с заместителем главного инженера по науке Виктором Ивановичем Кондратьевым. Ответ на телефонный звонок обнадеживает. И вот уже после короткой паузы я впервые беседую с импозантным, розовощёким, плотным человеком лет сорока пяти, с приятным звучным голосом. «Дело для вас найдётся, – успокаивает он. – Но дело непростое, хлопотное. Займётесь   наблюдением за наклоном оболочки.  Думаю, справитесь. С технической стороной вопроса ознакомитесь на месте».

           На месте, это в кольцевом вентиляционном коробе, в непосредственной близости от   фундаментной плиты, где в полутьме и в сырости замерли фотометрические приборы, где ежесекундно на ленте самописца отражается след качающегося цилиндра из бетона.
           На месте как на наблюдательном пункте, на передовой, где наблюдаешь и остро осознаёшь, что оболочка - массивное сооружение, что осадка неизбежна и неравномерна, что атомный реактор не может парить в воздухе и что наклон его оси от вертикали далеко не праздный вопрос.

           На месте день любой становится особенным и здесь водой заливаются не только колодцы и подвальные помещения, но и измерительные приборы. Утром открываешь дверь в темноту и оказываешься, по калено в воде. Сердце обрывается. Приборы надо сушить, а в телефонных трубках единственный вопрос: - «Что случилось, где сводки?»
         
          О звонках телефонных особый разговор. Звонят отовсюду. Звонит  правительство и политбюро.  «Что с оболочкой, почему так резко наклоняется?» Можно ли объяснить очень быстро и толково, что наклон измеряется в условных единицах, что цифры на ленте самописца не являются реальными длинами и градусами, что за цифрами стоят тенденция, динамика, процесс? Но это понимают не многие. И округляются глаза, и краснеют лица, и раскаляются телефоны.

          Но на месте нередки и курьезы. Случается что, самописец фиксирует резкое возмущение, прирост наклона. При определенной доли воображения кажется что совсем рядом происходит землетрясение или внизу под фундаментной плитой разрываются, плывут относительно друг друга грунтовые и глинистые слои. Представитель института физики земли готов «биться об заклад» что это так, тогда как настоящий   возмутитель спокойствия - японский трактор тяжеловес «Комацу», ранним  утром  с лязгом  отползал  за оболочку.  (Чем «гадать на кофейной гуще», не лучше ли временный пригруз на противолежащем конце вдоль диаметра оболочки выставить и потяжелее?!…)

         …Весна пускового года не явилась исключением. Весна как весна с темнеющим снегом, с голубым небом  и с позолотою  в красном солнцем над головой. Ещё немного и начнёт очищаться озёрная гладь, и прибрежные ландшафты с соснами, с выцветшими полями покажутся сюжетами неоконченных картин.   Дымы над крышами  домов всё реже. И скоро прилетят грачи и наполнят окружающие леса резкими  голосами. Природа  пробуждалась, как и тысячи лет назад. Однако на дорогах, на подъездных путях, на стройплощадке заметное оживление. В любое время дня и ночи поднятая рука останавливает автомобиль. Он мчит тебя к месту назначения и высоко подпрыгивая на ухабах в кабине мчащегося «КАМАЗа» ты нередко думаешь о подлинном братстве, объединяющем людей.
       
         Предпусковой период жаркая пора и неважно, что за стёклами  кабин и окнами ещё не завершённых инженерных корпусов мокрый непрекращающийся снег или зимняя метель. Здесь закон – расписанная череда предпусковых штабов и испытаний.

         Сколько же их было предпусковых, мозговых штурмов, когда по несколько раз в день увольняли и заново принимали на работу?! Такое напряжение сил можно было только увидеть в кино или в театре. Но стройка не театральные подмостки, а реальность жизни. Когда поминутно расписан маршрут движения и поезд мчит с грузом особого государственного значения до станции «пуск» огрехи прошлого как искры из  под колёс на крутых виражах, подъёмах и спусках. Кажется, даже бог не в силах остановить этот мчащийся локомотив. Каждый уверен он непременно домчит до самого конечного пункта, оповещая последним, продолжительным гудком о рождении новой атомной электростанции КАЭС.
 
         Интересно, интересно ощущение времени, когда грядущее уже не мечта но ещё не реальность…
          
         ...До пуска первого энергоблока остается несколько дней.  Специалистами из Ленинграда произведены независимые замеры наклона в верхней части реактора. Необходимо увязать результаты их измерений с данными наклономеров. Техническое решение о таком согласовании, а значит и само разрешение пуска, повисает в воздухе. Заместитель главного инженера по науке Кондратьев волнуется. Интересуется процедурами сложения малых углов. Нужен результат. Кажется, он уже высвечивается в его покрасневших от бессонных ночей глазах. Несколько часов упорного поиска неопознанной связи и совместными усилиями она находится, как чёртов мост, единственная и безупречная.
 
          Наверно это и есть самое главное - увидеть то, что скрыто от непосвященных глаз, увидеть, что бы ни сомневаться в правильности  выбранного пути. За наклоном оболочки второго блока поведут наблюдение другие люди и скорее  по инерции, нежели по необходимости.
                *         *         *



                Немного о себе

                Б.Н.



         Если      Вы      желаете    узнать    обо    мне      побольше    –     вспоминайте     меня…

         Люблю с детворой запускать змея и когда тот стремительно уносится в синее небо,
восторженно радоваться вместе с ними, забывая подчас обо всём на свете.

         Люблю бродить пешком, когда как бы засыпая слегка шевелишь губами, перебирая, отбрасывая и складывая слова, готовые вот- вот зазвучать желанной песней.

         Люблю вечерами возвратившись с работы взять гитару и забыться в бесхитростной и весёлой мелодии впервые пришедшей откуда –то из светлой глубины и потом подарить эту мелодию своим друзьям и с каким –то детским любопытством наблюдать за ними как они в такт наплывающим звукам пристукивают ногами и покачивают головами.

         Во всём люблю выражать своё мироощущение в звуках, в движениях, в символах.
Люблю петь, танцевать и читать стихи, и познавать мир.  Люблю добрые улыбки, веселье и смех, интересные судьбы, интересные лица, и сырые облака, и осенние звёзды, детство, зрелость, старость и весенние грозы.

         Видели Вы когда ни будь такой снег, который пушистыми хлопьями падает в глаза словно белые звёзды, когда есть лишь бесшумный, обвораживающий танец и особенно явственно ощущаешь близость с природой? Мне посчастливилось видеть такой снег. Я возвращался рано с работы, было ещё совсем светло. Серые дома отчетливо вырисовывались на фоне синего зимнего неба. Спешили машины, спешили люди. Казалось ни что не предвещало перемены погоды. Но вдруг налетел порывистый ветер и так же внезапно словно огромный глаз закрывающийся огромным веком небо стало обволакиваться черной тучей. Всё вокруг потемнело. Потом ветер стих. Стало теплее и откуда – то сверху рухнул снег. Меня охватила истома. Запрокинув голову и разбросав руки, я силился ощутить весомость каждой снежинки. Чудилось, что они рождаются повсюду. Из самого воздуха из каждого его кубического сантиметра. Видели Вы когда ни будь такой снег?

         Если Вы желаете узнать обо мне побольше, вспоминайте меня.
В моей судьбе причудливо переплеталось всё умное и глупое, сильное и слабое, доброе и злое и не известно чем бы окончилась такая судьба, если бы не огромное желание сопротивляться и верить. Люблю отчаянные споры борьбу и Бетховена, науку и Эйнштейна, поэзию и Лермонтова. Люблю всё что есть жизнь во всех её таинствах и проявлениях.
Ненавижу   войны,  грубость, насилие, зависть и избалованность. Не люблю грусть, не люблю одиночество, не люблю растрачиваться в бесполезных поисках. Не люблю всё что есть смерть.

         Если Вы желаете узнать обо мне побольше, вспоминайте меня.

                *          *          *

Написать рецензию
 Прошедшая лейтмотивом фраза - изысканная, чудеснейшая.
 Пишите - ароматно... И хочется - вспоминать.
 С искренней симпатией к Вам, Виктор, и желанием вернуться


Татьяна Кондакова   08.03.2011 00:22