Д. Р. Р. Толкин Лэ о Лейтиан - песнь двенадцатая

    Финголфин некогда средь мрачной тени той
    Стоял, сжимая щит свой голубой,
    С лазури поля, издали видна,
    Сияла светлая хрустальная звезда.
    Отчаяньем и гневом поглощен,
    Стучал в ворота с ненавистью он,
    И в рог серебряный, что на зеленой ленте был,
    Вождь нолдор не единожды трубил,
    Но все его усилия напрасны,
    Звук поглощали камни крепости бесстрастно.
    Тогда Финголфин в одиночестве меж скал,
    Уж не надеясь, вызов прокричал:
    «Из бронзы двери широко открой,
     Владыка темный,выходи на бой!
     Трусливый мерзкий лорд, наружу выйди,
     Тебя земля и небо ненавидят,
     И собственной рукой , своим мечом сражайся,
     Тиран, среди рабов не укрывайся,
     Богам и эльфам враг, ты прятаться привык,
     Так выйди из-за стен и покажи свой лик!
         
          
     Я жду.» И вышел Моргот. Позже он
     Не покидал во время битв великих трон.
     Шагов тяжелых грохотание раздалось
     И,задрожав,земля заколебалась.
     Он шел вперед, ужасен и огромен,
     В доспехах черных и стальной короне,
     Герба лишенный вороненый щит могучий
     Свет затмевал, как грозовая туча,
     Над королем гигантской тенью он навис,
     И Моргот булаву швырнул с размаху вниз.
     Во мраке преисподней булава
     Была откована и Гронд звалась она.
     С ужасным лязгом молнией упала
     В пыль сокрушив перед собою скалы.
     Взметнулся дым и сполохи огня
     И пропастью разверзилась земля.
    
     Финголфин, словно свет,что среди туч пробился,
      Движеньем быстрым от удара уклонился
      И Рингил выхватил, который ледяным
      Во тьме мерцал сияньем голубым.
      Искусством эльфов сотворенный тот клинок
      Холодной сталью плоть разрезать смог.
      Семь ран Финголфин своему врагу нанес
      Семь раз крик боли к небу ветер нес,
      Те стоны горы эхом отражали,
      И под землей Ангбанда армии дрожали.
      Но все ж с усмешкой орки говорят
      Про бой , что шел у преисподней врат.
      Хоть и немало эльфами давно
      Баллад и песен было сложено,
      Об этом поединке лишь одна
      Написана в дни скорбные, когда
      В страну эльфийскую принес печаль и боль
      Орел Торондор вестью, что король
      Могучий доблестный  теперь в краю далеком
      Навек положен на холме высоком.
      Финголфин трижды был повержен на колени,
       Но поднимался снова среди тени
       И гордый щит с сверкающей звездой
       Держал, непобежденным, пред собой.
       Шлем не разбила Тьма своею силой,
       Но землю в рытвины и ямы превратила.
       Финголфин боем истощен , устал,
        В ногах не тверд, споткнулся и упал,
        Казалось, что огромная гора
        Ему на плечи тяжестью легла.
        Но хоть врагом повержен наземь он,
        Финголфин был еще не покорен.
        В удар отчаянный все силы он вложил,
        И Рингил в ногу Морготу пронзил.
        Кровь черным и дымящимся потоком
        Из раны хлынув, разлилась широко.      

        От раны Моргот стал хромым навечно,
        Он короля убил, и тело изувечив,
         Волкам швырнуть на растерзанье был готов.
         Но чу! С вершин, Торондор - царь орлов,
         Где в поднебесье Манвэ трон стоит,
         На Бауглира молнией летит,
         И клювом золотым его в лицо ударил.
         Затем крыла ,сажений в тридцать, он расправил,
         А тело короля под громкий крик
         Унес на белоснежный  горный пик.
          Далеко к югу в скал кольце - равнина,
          Там крепостные стены  Гондолина,
          Твердыней встали мощную потом,
           Надежно горным скрытые хребтом.
           Был погребен король в кургане на вершине,
           Не смели орки или демоны отныне
           На перевал вскарабкаться крутой
           Или пройти вблизи могилы той
           До времени ,покуда не истек,
           Судьбой назначенный для Гондолина срок.
      
           Так шрам глубоко борозду провел
           По лику темному , так хромоту обрел
           Ужасный Бауглир, и тяжко он  ступал
           Средь мрака в камне вырубленных зал.
           С тех пор он в бездне оставался ,правя с трона,
           И сделать мир желал порабощенным.
           Лорд горестей, он войском обладал,
            Врагам ли, слугам ли ,покоя не давал.
            Все земли под надзор взял и опеку,
            Шпионы рыскали от Запада к Востоку
            И обо всем несли на Север вести -
            Кто ныне в бой идет, кто пал на поле чести,
            Кто затаился, кто богатством обладает,
            Про дев прекрасных и про гордых лордов знает,
            Читает чуть не в каждом сердце Бауглир
             И сетью зла почти опутал мир.
             Но лишь в Дориат нет ему пути,
             Завесы Мелиан  врагу не перейти,
              Хоть о случившемся неясная молва
              До Моргота ушей дойти смогла,
              И вместе с тем узнал он , без сомненья,
              Как все противники его пришли в движенье,
              Как с близкой и с далекой стороны
              Угроза явная надвинулась войны
              От Феанора семерых сынов,
              От Нарготронда и от Хитлума холмов,
               Где Фингон тихо армию собрал
               Под тенью леса и туманных скал.               
               День каждый ему весть за вестью нес,
               Как средь лесов великий лает пес,          
               Как слава Берена вдруг снова поднялась,
               И дрогнул Моргот, несмотря на власть.
               
               Тут слово странное пришло о Лютиэн,
               Что по лесам и долам , словно тень,
               Теперь она блуждает одиноко.
               О цели Тингола, идущей столь далеко,
               Известно стало Морготу и он,
               О деве хрупкой размышляя, удивлен
               Немало был. К Дориата границам
               Отправил Болдога жестокого сразиться
               С дружиной Тингола мечами и огнем,
               И Болдог проиграл, но рассказать о том
               Уже не смог разгромленный отряд,
               Никто из битвы не пришел назад.
               Так Тингол Моргота гордыню уязвил,
                В нем гнев и подозренье пробудил.
                А вскоре новая пришла дурная весть,
                Что Тху повержен и разрушен остров весь,
                Не силой взят, но хитростью врагов.
                Теперь на каждом недоверия покров 
                Лежал из тех, кто Морготу служил,
                От страха всех он подозреньем окружил,
                Ведь тишину среди лесных просторов   
                Нарушил пес войны из Валинора.

                И вспомнил Моргот тут о Хуана судьбе
                Давно ходивший слух. В подземной тьме
                Волков свирепых свору он держал
                И злобой демонов тела их наполнял,
                Голодных тварей грозных и ужасных
                Вой дикий сотрясал пещеру часто,
                И бесконечно эхо под землей
                Их рык распространяло громко злой.
                Щенок из этой стаи выбран был,
                Сам Моргот с рук своих его кормил
                Людей и эльфов плотью благородной,
                И вырос зверь огромный, страшный, злобный,
                Покинув логово свое, всегда лежал
                У трона Моргота в подземном мраке зал.
                И призрак, демон , Балрог или орк
                Коснуться волка этого не мог. 
                Не раз у трона темного расправу      
                Безжалостно чинил он и кроваво,
                Плоть раздирая, кости зверь дробил
                И преисподней колдовских был полон сил.
                Шло время, он еще огромней стал,
                Огонь в глазах и пламенный оскал,
                Дыхание его — могильный смрад,
                Не создала земля, не сотворил и ад
                С времен начала  тварь ему под стать,
                Непревзойденным и непобедимым стать
                Был должен средь лесов ,пещер, долин,
                Он в племени, чей прародитель Драуглин.

                Пасть Алая, Кархарот , дали имя
                Ему эльдар балладами своими.               
                Тогда еще из Ангбандских ворот
                Не выходил зверь жуткий хищный тот,
                И у дверей величественных ждал,            
                Пасть широка, свиреп его оскал,
                Глаза алеют, точно уголь раскаленный,    
                И в Моргота чертог бескрайний и огромный
                Прорваться силой , проползти иль проскользнуть,
                Не пустит страж,закрыв любому путь.

                Но слушай же! Бессонным оком зорким
                Заметил тени он. Одна в обличье волка
                Бредет устало, дышит тяжело,
                Другая же кружит поверх него,
                Собой похожа на мышей летучих,
                Мрак сеет под размахом крыл могучих,
                То остановятся, то вновь вперед пойдут.
                Подобных призраков давно здесь был приют,
                На землях этих, в логове родном
                Они себе облюбовали дом.
                Но все же беспокойство и тревогу
                Кархарот чувствовал, у Моргота порога
                Он чужаков решил остановить
                Их преисполнился намерения схватить.
 
                « О, что за жуткий страж, собой страх наводящий,
                Кто двери Моргота хранит от всех входящих?
                Путь длинный мы не с тем преодолели,       
                Чтоб с пастью смерти встретиться у цели!
                Мы без надежды шли сюда вдвоем
                И ни за что назад не повернем!»
                Сказал так Берен , среди тьмы увидев ясно
                Издалека взгляд волчьих глаз ужасный.
                И все ж пошел отчаянно вперед,
                Туда, где тень от в преисподнюю ворот,
                Где черных ям зияющий провал,
                Где был Финголфин поражен и пал.

                Теперь же Берен с Лютиэн стоял
                У тех ворот, в сомненьи изучал
                Кархарот взглядом пристальным своим
                Пришельцев, что возникли перед ним.
                И, наконец, рыча,заговорил,
                Под сводом мрачным эхо  пробудил:
                «Приветствую тебя, о,Драуглин,
                Родоначальник мой и господин!
                Минуло много времени с тех пор,
                Когда являлся ты средь наших гор.
                Как странно, что сейчас ты воротился,
                И как печально ты переменился.
                Бесстрашен был и ужас всем внушал,
                Огнем в лесах и пустошах бежал,
                А ныне согнут ты и изможден,
                И Хуаном в сраженьи побежден.
                Но как живым ушел ты от клыков разящих,
                Коль Драуглин ты вправду настоящий?
                Иди сюда, не прячься в темноте,
                В твоей я должен убедиться чистоте.»
 
                « А ты кто, юный выскочка, щенок,
                Чтоб путь мне преграждать нахально мог?
                Ты должен помощь  оказать  мне и почтенье.
                Я  Морготу  теперь  без промедленья
                Известия срочные обязан передать
                От Тху из леса и не стану ждать.
                Иль в сторону сейчас ты убирайся,
                Или с докладом вниз немедленно спускайся!»
               

                Кархарот медленно тогда у двери встал,
                С недобрым взглядом злобно прорычал:
                «Раз ты есть ты,входи же, Драуглин!
                Но вижу я, что здесь ты не один,
                И кто крадется тихо за тобой,
                Пытаясь скрыться за твоей спиной?
                Хотя крылатых тварей здесь без счета
                Туда-сюда летает на охоту,
                Всех знаю я, а эту я  не видел.
                Стой, стой , вампир!Твой род я ненавидел
                Всегда , и ты — не исключенье.
                Так говори, какое порученье,
                Блоха крылатая, несешь ты королю?
                Не сомневаюсь, что тебя я раздавлю,
                Как бабочку, как муху на стене.
                Войдешь, останешься, совсем не важно мне,
                Играя , откушу тебе я крылья,
                И ползать станешь по земле в бессилье. «
                Тут страж огромный, наводящий страх,
                Решил приблизиться . У Берена в глазах               
                Сверкнул огонь, шерсть на загривке встала,
                Ведь там, где ножка Лютиэн ступала,
                Был воздух напоен благоуханьем дивным
                Цветов неувядающих, что  ливней
                Омыты серебром и в вечных весен пору
                Растут в лугах зеленых Валинора.
                И свежести чудесный аромат
                Почуял демон отвратительный у врат,
                Взгляд пристальный  был чарами обманут,
                Но ноздри с подозреньем воздух тянут.
                Все понял Берен и у ада на краю
                Смерть встретить приготовился в бою.
                Сверля друг друга ненавистным взглядом
                И угрожающе рыча,  стояли рядом,
                Чтобы один схватиться на один
                Кархарот и подложный Драуглин.
                Когда внезапно совершилось чудо -
                Пришедшая неведомо откуда
                Пределов Западных божественная сила
                Вдруг Лютиэн, как пламень охватила.
                С себя вампира сбросив темный лик,
                В один преобразилась дева миг.
                Как разбивают трели жаворонка ночь
                И гонят тьму с лучом восхода прочь,
                Взлетев высоко, серебром звенел
                Ее проникновенный голос, пел,
                Все охвативший, звучный , бесподобный
                Был чист и ясен , как рассвет холодный. 
                Вперед ступив, волшебный плащ она
                К глазам Кархарота ужасным подняла,
                Взмахнула им, окутывая мглой,
                Соткав теней и снов туманный рой
                Взгляд жуткий пеленою  замутился
                И в чары звездного мерцанья погрузился.

                «Засни о раб, несчастный, истомленный,
                С рождения на горе обреченный!
                От ненависти, голода, цепей,
                От мук в забытье упади скорей.
                Во тьму его хоть  на короткий час
                От пут своих ты убежишь сейчас.
                И в беспросветном сне, спокойном и глубоком
                Забудешь жребий, что начертан тебе роком.»
               
                Глаза его горящие закрылись,
                Обмякло тело, лапы подкосились
                И с грохотом обрушившихся скал
                На землю , словно мертвый, волк упал.
                И растянувшийся лежал громадой темной,
                Как мощный дуб зарницей пораженный.