Что же будет?

Вот вспомнишь басню дедушки Крылова
Про дуру стрекозу и муравья,
И голову раскалывает снова
Мысль: как исправить, чтобы сделал я,
Чтоб дети не порхали, как стрекозы,
Работали, подобно муравью,
И воплощали сумрачные грезы
Заслуженно в действительность свою.
Но снимешь с глаз очки оттенка розы,
Посмотришь здраво на выпускников
И видишь в нашем будущем угрозы:
Кому работать? Ведь итог, каков:
Процентов пять усердно занимались,
Из этих, без сомненья, выйдет прок;
Процентов десять попросту скрывались
Куда-нибудь, чтоб не учить урок.
Из этих выйдут только дармоеды,
На шее на родительской сидеть
Всю жизнь готовы, пусть отцы и деды
Их балуют, а им бы побалдеть,
Да оттянуться в клубе до упада.
Семья? – Зачем? Работать? – Что я, лох?
Такая, вот, родителям награда,
Не огород – один чертополох.
Три четверти, хоть выползли из школы,
Оценка «три» – и то им высока,
Они не смогут ни колоть уколы,
Ни постоять полезно у станка.
А Президент с трибуны призывает:
«Даешь производительность труда!»
Но вот чудес на свете не бывает,
С такими лишь дорога в никуда.
Я помню, нас труду учили с детства
Любой работе через «не хочу».
И я скажу, без всякого кокетства:
Любая нам работа по плечу.
И нос не воротили от работы –
Родители воспитывали так,
И о работе не было заботы,
Будь это плуг, станок, верстак…
Но в девяностых кто-то из дебилов
Решил: детей не нужно утруждать,
Им нужно только, не жалея силы,
Потворствовать и всяко угождать.
И вот, прошло одно лишь поколенье,
На молодежь младую посмотри:
Без совести, культуры и уменья
Но с жаждой потребительства внутри.
Исправить можно, но совсем не сразу,
Ушинский и Макаренко не врут,
Лень, серость, потребительства заразу
Поможет уничтожить только труд.
Нужна лишь политическая воля,
Одним призывом делу не помочь.
А нет – сюжет иной: под снегом поле
И стрекоза крыловская. Точь-в-точь.