До встречи через десять лет..

Когда ночь опускалась над миром, где каждый под ней
свои тайны хранил ото всех в глубине своих глаз,
чтобы путь проложить через все снегопады к весне,
чтобы кто-то о нём вспоминал, что печаль берегла,

когда все отходили ко сну -
он писал ей порой,
пусть не так уже часто с течением лет и сует...
Но он помнил всегда лишь одну,
её образ живой
воплощая в стихах, что молва разнесла по Земле.

Он уже не стремился к известности, как к ней тогда.
Без неё ему стало казаться всё много тусклей.
Он остался загадкой, как мир бы его ни читал.
И свой мир он скрывал, посвящая одной лишь Весне,

той мечте своей, что он тогда - нелегко - отпустил.
Он таил в глубине своей ночи сиянье луны
её глаз, что разбила когда-то судьбу на куски,
и с тех пор он покой не искал. Ночи обречены

на кошмары, и он не пытался уснуть сквозь года,
свою юность храня в первых чувствах - заветный сундук.
Только дождь лил в душе неустанно - святая вода,
угрожая уже утопить его лодку ко дну,

одиночную с вёслами - крен или так же стоять,
опустив якорь прежних мечтаний, былых надежд, вер.
Наклоняли его лодку волны, неся её вспять,
вояжи его мыслей о той, что сберечь не сумел.

Он не раз терпел бедствие, сквозь все кошмары свои,
караваны бессонниц, которые пересекал.
Только он знал один из всех тысяч об этой любви,
что, похоже, уже стала вечной, как пенистый вал.

Только он до сих пор ждал, что будет она вспоминать,
пропуская слова всех других мимо слуха и глаз.
Только нежность её всё ещё оставалась важна,
что покой его взмахом двух крыльев своих унесла.

Он уже не искал в большом мире под солнцем тепло,
ведь её большой был уже скрыт, спрятан был от него.
Всё равно он любил обречённо, как много бы снов
ни похитила память о том, что вернуть не дано,

не дано повторить... И сгорали о прошлом все сны
и мечты, не успев открыть веки с рассветом одним.
Только боль не стихала. Он был одержим, не остыл
тот огонь в его сердце, закрытом от всех, ставшем храмом любви.

Пусть остынут кошмары. А утром - заботы, дела
помогали ему пережить каждый долгий его
и насыщенный день, где за окнами жизнь их текла,
что, возможно, ещё вспоминали о них так тепло.

Было много вокруг красоты, разные города
за его проплывали окном, всё сильнее спеша,
словно он от своих ранних чувств так пытался тогда
хоть на самый край света легко, как за ней, убежать,

но не мог побороть своё сердце, пока над землёй
раздавались его тихо строки из тысяч чужих
ему уст и сверкала звезда, что назвал он её -
так взошла и звезда его имени, где виражи

были вечно куда-то стремящимися на лету...
И вписаться бы в трасс повороты, чтоб сердце в авто
не разбилось, которое живо, лелея Мечту,
и которое помнит она, близкая, как никто,

и такая далёкая, зная всю нежность его,
как никто... И когда он ночами страдал, но молчал,
стиснув зубы, - светила звезда, что зажёг небосвод,
чтобы помнили все их любовь, что тогда сгоряча

опалила ему душу так, что он верить не мог
всем другим. И уже он не ждал перемен, примирясь
с своим горем, что шанса второго судьба не даёт,
оставляя лишь с той, кто Судьба, их незримую связь

на прощание. И сколько бы ни вели
к его дому, порогу чужие шаги и пути,
как его бы дороги в полёт над землёй ни влекли, -
но одно её имя - пароль от его счастья лишь.
Он такую уже не искал, чтоб его обрести.

Он отчаянью сдался на милость в неравном бою
и всё чаще молчал пред читателем главным своим.
Только волосы цвета осенних листов, где он юн,
только голос, что снился ему в каждой точке Земли,

только запах весны, где ещё не опала листва,
где ещё не упали снега на цветы октября,
что стоят пред лицом холодов, лишь в ознобе едва,
словно что-то ему о секретах своих говоря,

говоря с ним о нём, о судьбе его горькой, где птиц
голоса так тревожно шумят над его головой,
как далёкие грозы, что могут ещё не прийти...
Но он вздрагивал от их громов, словно это был бой,

словно это дурное знамение, что предвещать
могло новую ночь без мечты - только с памятью, словно в тюрьме,
в кольце рук и в объятьях бессонницы, его свеча
что пыталась одна разогнать, словно тучи, где снег,

и мерцала, дрожа своим маленьким хрупким огнём...
И сжималась душа от теней от неё, что легли,
сделав чётче его слог и мысли, что звали её
до сих пор по ночам, где весь город принадлежал им,

где все спали спокойно, а сердце её скрыл туман...
Достучаться и ключ подобрать тщился долго он, но
в его мыслях и сердце одна.
Берегов нет и дна
в той воде, что войти нельзя дважды, тонуть где он мог.

Он тонул в своих чувствах-морях и не звал никого.
Он купался в них и окунался, бесстрашно нырнув.
Он промок под дождём нелюбви, но покинуть не мог
её волны - небесной воды и её тишину,

что она окружила его, заключив в замок тот,
что он отгородился от всех, одиноко неся
все невзгоды, заботы и хлопоты, что превозмог,
но не переступил он заветный порог, ведь нельзя...

Он любил её молча, уйдя в свою тень, став другим
светом на небосклоне. Он редко ей напоминал,
что по-прежнему счастлив был ею, хотя и один,
что любил её так же, пока брала в круг тишина.

И разрезать её не пытались слова от пера,
не стремились всё выставить так, чтобы видели все.
Он отдал её некогда сильным окрестным ветрам,
превратив свою память в деталях о ней в музей,

превратив свой дневник в реквием их истории той,
что рвались тысячи голосов и сердец от бед,
что всё тише и реже описывал он порой,
где пока ещё он давал знать о себе, о судьбе,

о разбитых мечтах, что пришлось тогда похоронить...
И ему не нужны были сотни слов, чтоб рассказать,
как расстались они, как растаяла тень... Но любви
всё светила на небе над городом спящим звезда.

Магда Зима   14.05.2025 01:46   •   Заявить о нарушении