О моей свекрови, Лидии Власовой

Я хочу рассказать о моей свекрови Лидии Власовой (Припориной в девичестве), - сестра лётчика Алексея Припорина, жена воина Александра Власова, - сама она была труженицей тыла, одним из тех незаметных – и незаменимых – людей в военное время, без которых  не выстояла бы страна.

Да и о военном лихолетье в городе Сергия я знаю, по сути, из её рассказов.
Видимо, у Припориных в роду был свой характер – упорный, сильный, смелый, спортивный.

Это я увидела в строках боевого документа – наградной характеристики Алексея Припорина. В каждой строке там подчёркивается смелость, максимализм, стойкость, упрямство – настоящая боевая хватка.

А ведь эта «хватка» была в роду для мирной жизни – для спортивной.

Припорины действительно были «спортивным даром» одарены.

Лидия выбрала для учёбы московский  спортивный институт, атлетику, легко поступила и была на хорошем счету, ей прочили успех. Кроме побед в атлетике, она стала «Ворошиловским стрелком», сдав все необходимые нормативы.

Но институт пришлось бросить: и это было решение Лидии.

Мать, Мария Николаевна, получив известие о гибели Алексея, так убивалась – буквально волосы рвала, что оставлять её надолго для Лидии было страшно. Она поняла, что надо быть рядом, и учёба, отлучки на соревнования, и студенческая жизнь должны отойти на задний план… А что это значит для спортсмена? Значит,  это должно совсем уйти из Лидиной жизни. И Лидия принимает решение отчислиться из института.

Теперь она в Загорске, и становится той самой «труженицей тыла» - она служит на заводе на Скобянке, Скобяном посёлке, где делают снаряды для фронта.

«Пестала снаряды» - так сказала об этой работе поэтесса Софья Солнцева – она тоже в годы войны работала на том заводе. «Пестала», то есть пестовала, как младенцев, - может, действия работниц и были похожи на пеленание, да и снаряд был, наверное, по весу схож с младенцем, и ухватить этот снаряд женские руки могли только так, как издревле сподручно – как младенца.

Вот только горько делать такие сравнения – смертоносный снаряд и несущий счастье жизни младенец…

И пусть снаряд предназначался для врага, пусть ковался для нашей Победы – нельзя не думать, что все это было во имя смертоносной мести…

Женщины должны были работать во имя гибели неведомых им людей – в этом настоящая подлость войны, подлость всех войн…  Женщины и дети…

В то время Лида была ещё, по сути, ребенком – девушкой, недавно окончившей школу. И вместо радостной юности  вдруг – столько испытаний…

Но юность не может быть унылой – и в воспоминаниях Лидии Ильиничны о тех днях уныния нет. Наоборот, она рассказывала не о том, как плакала о брате – а о том, как ездила судить соревнования лыжников в дальнюю деревню района.

Вот что у меня не укладывается в голове, как говорится… Представить только – зима 42 года, морозище, а она на подводе, на присланной из деревни телеге, едет судить соревнования, как спортсменка, комсомолка.

И вспоминает о радости: на телеге было тёплое сено, а в деревне напоили горячим чаем…

А то, что по морозу ехать несколько часов – об этом ни слова, это уже я понимаю и думаю: как это? Что за двужильные или даже стожильные были люди? Нас порой не заставишь на автобусе поехать… Даже за деньги порой. А в то время ни денег, ни почёта не полагалось – их и не требовали, по велению сердца брались комсомольцы за многие дела, важные для страны…

Чем же важны были состязания лыжников в деревне, в мороз 42 года?
Лучше бы людей поберечь: уставшие, да полуголодные, а то и вовсе голодные люди… Пусть бы поспали лишнее…

Но в том и дело, что особый дух был у тех людей. Радостью для них были состязания эти: вкладом в дело Победы были эти состязания. В те годы и плакат был: «Все на лыжи!», и популярен он был наряду с лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!»

Ведь лыжник мог быть связным в партизанском отряде, мог быть разведчиком, диверсантом. Лыжные отряды могли быть успешной и грозной мобильной силой в условиях зимы, в условиях лесных чащоб. Вот поэтому в «лыжном движении» так активно участвовала и молодая спортсменка Лида Власова. А уж рада была награде за своё судейство – кружке  горячего  чая…

Я, наверное, долго буду удивляться духу тех людей.

Ещё раз я встретилась со свидетельством об этом особом духе в Казани, в музее авиационного института. На стенде, посвященном военному времени, была фотография – и я пересняла её на свой фотоаппарат – где со снимка смотрела группа женщин, занятых на рытье окопов зимой того же 42 года.

Одетые тепло, но бедно, - укутанные одинаковыми платками, завязанными поверх  рабочих фуфаек, ватников, - эти женщины смотрели с таким счастьем, с такой радостью в объектив фотоаппарата, каких не найдёте вы в глазах актрис на красной дорожке знатного кинофестиваля… Те казанки, ковавшие Победу народа своим изнурительным рытьём окопов, - они действительно были счастливы. Сердце не обманешь. Со снимка смотрели истинно счастливые люди. Значит, Победа победе рознь, если в глазах многих моих современников, сытых, успешных, а то и пресыщенных, не занятых в мороз на рытье окопов, - не вижу я сияющего счастья жизни…

Но здесь уже открывается поле для психологических исследований, так и оставим это поле психологам. «Счастье – часть и участь, то, что покоит человека и доволит его», - определял счастье Владимир Даль, философ и хирург. Вряд ли вырытый окоп может вполне покоить и доволить человека…

А вот «часть и участь» - это уже «горячо». Не иначе как счастье прячется где-то в глубинах философии «общего дела», общей, благородной, высокой цели и стремления к её достижению…

У людей тех лет общей целью была – Победа, и оттого в их лицах – недоступное нам счастье: счастье, где каждый вырытый окоп, каждый нарисованный плакат, каждое лыжное соревнование или футбольный матч, каждый сваренный для всех котелок картошки  были ступенькой на пути к высокой цели – к цели Победы…

На этих ступеньках фронтового и тылового бытия страна поднялась на такую небывалую высоту духа, что до Космоса было совсем недалеко – и вскоре Юрий Гагарин сказал своё знаменитое «Поехали!» - так верно и основательно, как будто на телеге по знакомой колее, - и этот путь был энергетически подготовлен духом народа в годы войны…

Эта закалка, эта энергия счастья сопровождала Лидию всё время. Она дожила до 88 лет, до двух мистических восьмёрок бесконечности, и лишь в последние полгода почти не вставала с постели. А так всё ходила на ногах, не давала ухаживать за собой, всё делала сама, не допуская проявления слабости. Надо ли говорить, что и не жаловалась никогда понапрасну.

А в свои 85 она обегала город быстрее, чем могла это сделать я в мои 40. Мне оставалось только дивиться, услышав, что она с утра побывала и на Угличе, и в Лавре, и на Клементьевке. Это разные районы города, и  никто не заставил бы меня обойти эту дать пешком… А она – словно в молодости, где не было ни маршруток, на автобусов… Да так и было – она всю жизнь была в молодости.

Как в молодости, она кушала простую пищу, не слишком пленяясь современными разносолами с магазинных полок. Да на разные разносолы и денег пенсионных особенно-то не было. Вот в пенсию устраивала она «День здоровья», как говорила – покупала дорогую красную рыбу холодного или горячего копчения, в другие дни на такую рыбу денег не хватало. Одна рыбина съедалась всеми домочадцами – вот и весь «разносол». Лидия любила капусту, и свежую, и квашеную, и пироги с капустой. Она  отменно пекла пироги и делала солянки из капусты. Летом делала большие открытые пироги с малиной, необыкновенно вкусные. Часто готовила блюда из обычной рыбы, что весьма нравилось кошкам, вечно окружавшим её дом.
Всем находилась крошка доброты в этом доме – и воробьям, промышлявшим во дворе, и сорокам, свившим гнездо в огороде.

И в этой доброте ещё один секрет Лидиного долголетия.

Как-то вместе мы сажали перцы, зелёную рассаду. Меня удивило, что с каждым саженцем Лидия разговаривала, хвалила его. «Уж какой ты перец, - говорила она ростку, - какой ты хороший перец» И каждого так нахваливала, будто перец был разумен и смышлён. Я, помню, очень удивлялась. Ну, конечно, моя бабушка, Мария Ивановна, много разных поговорок знала, говорила и такую: «Наряди пенёк – будет паренёк». А тут выходило: « «Похвали пенёк – и будет паренёк». Как бы то ни было, даже самая хиленькая рассада у Лидии принималась, шла в рост и становилась изрядным растением. Я такую рассаду спасала листьями лопуха, положенными к корню, целебным древним средством, - Лидия же обходилась добрым словом. Вернее, множеством добрых слов.

Рассказываю всем её секреты, тем более, что их совсем немного.

Энергия счастья, бытиё молодости, добрые слова, отсутствие слов недобрых.

За те два десятка лет, что она была моей свекровью, я не слышала от нее недоброго слова в чей-либо адрес. Пытаюсь вспомнить, как она выражала недовольство, какими словами могла отругать хоть животных, хоть малых детей, которые бывают докучливы – и не вспомню. Нечего вспомнить, не было таких слов.

Может, оно всё такое, поколение ветеранов?

У Лидии был ещё один секрет, если это можно так назвать.

Она была очень верующим человеком.

В доме были иконы, горела лампада, соблюдались праздники, а сама Лидия соблюдала и посты. Она молилась, и молилась, наверное, всю жизнь, потому что была из религиозной семьи. Как-то не затронул семью родителей Лидии и её саму атеизм, движение богоборчества, бытовавшее в стране.

То ли город Сергия, то ли деревенские корни помогли – а не прижился атеизм в семье Припориных-Власовых.

Анатолий Власов вспоминал такой случай: когда он был в первом классе, Пасха пришлась на дату близ Первомая. Тогда широко отмечали Первомай - праздник солидарности трудящихся, были пышные демонстрации, торжественные мероприятия – государственный праздник, что и говорить. И учительница в школе спросила детишек: а какой праздник мы празднуем нынче? Анатолий поднял руку, и, когда его вызвали, закричал радостно: «Пасха!» И не понял, почему учительница застыла в молчании, а когда обрела дар речи, зашипела: «Никогда не говори больше этого слова!»

Да, так было. Не принято было говорить вслух о Пасхе, хотя во многих семьях детей с этим праздником знакомили: матушки красили яички, делали куличи, звали соседских детей поиграть «в горку»: катать яички крашеные с наклонных плоскостей – чьё разобьётся, такие гонки. Надо ли говорить, что детям ничего не объясняли про смысл праздника, тем не менее, такой яркий обряд западал в душу, помнился как «Пасха». Это теперь в городе множество приходских церквей, а тогда, в нашем детстве, - вплоть до девяностых годов ХХ века – была открыта лишь Ильинская церковь да сама Лавра служила для всех действующим Храмом.

Но «всех» как раз в Лавру и не пускали на Пасху: были организованы дежурства милиции – и, говорят, учителей, которые должны были отследить, не идут ли в церковь в этот вечер ученики их школ. Конечно, это, скорее всего, слух, домысел, но многих людей слух этот останавливал. Мог ли военный, служащий допустить неприятности на работе?

 Был и ещё один слух, отсекавший от Пасхальной службы многих из тех, кто хотел бы побывать на такой службе, но не имел «верующей» компании. Слух этот молвил, что ворота Лавры запираются с началом вечерней службы, и открываются только утром: кто зашёл, хочет или нет, будет сидеть в Лавре до утра. Конечно, никто не хотел сидеть в неизвестности всю ночь – и люди, не знакомые с церковной службой, были лишены практически всяких надежд с нею познакомиться.

Анатолий вспоминает также – а он старше меня на восемь лет – что в Пасхальную ночь на площадь перед Лаврой привозили киноустановку, и крутились самые ходовые фильмы. В те времена никаких возможностей смотреть дома видео ни у кого не было, не знали о таких чудесах техники, а фильмы смотрели в кинотеатрах или по телевизору, и программа не баловала интересными фильмами.

 Позже в кинотеатре «Мир», построенном напротив Лавры – он занимал всю площадь, где ныне памятник родителям Сергия Радонежского, -  в пасхальную ночь опять-таки шли показы лучших фильмов, боевиков и комедий. По телевизору в эту ночь программы были таковы, что множество зрителей не отрывались от экранов… Я чуть-чуть рассказала про веяния того времени.

Вот в такой обстановке Анатолий и сказал про праздник Пасхи.

 А сказал оттого, что в семье Лидии Власовой этот праздник был Праздником, таким, как и должен был быть. Из этих устоев многие картины Анатолия: и «Чистый Четверг» с горожанами, идущими со свечами-фонариками, и  «Русь. Красное и белое», и даже «Майские праздники», где над праздничным застольем высится колокольня монастыря…

Пасха, Рождество, Ильин день, день Петра и Павла, Успение Богородицы, Покров, - да и все церковные праздники были почитаемы в этой семье. Пусть на многие не было ни пышных столов, ни особых обрядов – главное, что дни эти не проходили незамеченными.

 И в этом благословенном круге жизни – ещё один секрет долголетия Лидии Ильиничны.

Как не вспомнить, что День Победы выпал на Пасху в 1945 году…

Да, это так.

И, можно сказать, выпал  на день рождения Лидии Ильиничны.

На День Георгия Победоносца.

Лидия Ильинична родилась 6 мая, в день Георгия Победоносца.

А ведь именно 6 мая была подписана капитуляция Германии в 1945 году. В тот год Пасха пришлась на 6 мая. На День Георгия Победоносца! И на именины маршала Георгия Жукова! Именно ему Сталин доверил принимать Парад Победы – на белом коне, истинный Георгий, победивший фашистского змея! (Сталин, окончивший в юности духовную семинарию, не мог не увидеть удивительной символики в произошедшем: фашистская Германия решила подписать капитуляцию в день Пасхи, пришедшийся на День святого Георгия!)

 Другое дело, что в тот вечер подписанные документы не имели настоящей юридической силы: в войну вступили союзные войска, и документы должны были быть приняты, подписаны и союзными сторонами. Эта формальность была улажена 9 мая: документы были подписаны ещё раз, уже в присутствии союзников.  9 мая – великий день! Война была окончена, Победа стала за нами!

 А в совпадении событий 6 мая видится некое сакральное послание всем нам…

Об этом  как-то само собой сложилось стихотворение:



Тихое Евангельское Слово
В битвах той войны ещё звучит…
Родина жила в своих основах,
Враг же был поруган и разбит.

Вся фашистски-слитая Европа
Не смогла Россию побороть.
Видно, проходил по тем окопам
В гимнастёрке дымной – Сам Господь…

И когда в великий день, до света
Пасха наступила на земле –
То и скорбный, сладкий День Победы
Воссиял бессмертьем на столе…


Вечной жизнью сияют лица на фотографиях Бессмертного полка. В рядах солдат Полка – и наша Лидия Ильинична, труженица тыла, вдова фронтовика, сестра фронтовика, дочь фронтовика.

Если так окружила жизнь войной – то как было жить да радоваться?

А Лидия не только сама была радостна, но и других радости учила.

Дочку друзей, музыканта Татьяну Антоник увлекла она огородничеством, говоря: «Мы с тобой огородницы» - и всё получается, всё цветёт у  Татьяны!

Коллегам по работе читала Лидия лекции по искусству – сама искала материал, знакомила с отрывками из опер, репродукциями картин…

 По сути, была своеобразным «учителем художественной культуры» - поскольку предметов таких раньше не было, и никто не заставлял что-то придумывать на работе, в Сергиево-Посадской санэпидемстанции… Однако же придумывала, и, видимо, не зря – поскольку коллеги с работы приходили навещать её часто, никогда не забывали её, ушедшую на пенсию. И она всегда так радовалась этим встречам!

Из-за этих придумок, наверное, оба сына Лидии стали художниками: искусство всегда было в её сердце. Она сама училась шить, в комоде хранился у нее целый ворох скопированных рисунков для вышивок, а во дворе дома на загляденье росли цветы: она выписывала какие-то луковички по почте, переписывалась с коллекционерами цветов – и вырастала вдруг по весне такая красота, что прохожие не могли отвести взгляд от участка…

И в любви к искусству – ещё один секрет долгой жизни нашей Лидии.

Да не просто долгой жизни, а и здоровой жизни.

Она ведь не обращалась к врачам, не пила никаких лекарств.

Только в последний год, когда стало сердце беспокоить и «голова уже не та стала», кружилась голова временами. Тогда и стала принимать назначенные стандартные наборы химии -  от давления, от головных болей… А лучше бы не принимать этой химии вовсе. Наверное, назначать всё это надо при детальном обследовании биохимическом, чтобы быть уверенным, что именно это лекарство именно этому человеку поможет. Кто у нас когда такие исследования проводил? Забежавший на минутку участковый медик? Уполномоченный выписать рецепт, а не лечить…

Лечат – природа, красота, светлое искусство, добро, вера, служение ближним и обществу. Лечит вера в Победу – победу государства, победу светлых сил.

Вот то, что долгие годы несла в своей душе наша Лидия.

Я долго могу ещё рассказывать о нашей Лидии – и как она радовалась долгожданным внучкам, и как старалась понянчить их, хотя это в 80 лет весьма непросто…

Я лучше приведу стихотворение, которое написалось после успения Лидии:


Вот, мне совсем не верится:
Пуст без Вас этот дом.
По-за стеной – метелица,
Простынь по-за окном.

Полночью небо звёздное,
Взгляд золотой – зима…
Как Вы ушли – не поздно ли?
Рано ль? – спрошу сама

У стынь-пурги, у полночи…
Вовремя ль? В пору ль сил?
Дом Ваш теперь – без помощи,
Дом Ваш без Вас – остыл…

Плачу – слезам не верится:
Всё ль я смогла сама
Сделать для Вас? Метелица.
Полночь. Зима. Зима.


Она ушла в 88, когда старшей внучке было 8 лет, младшей – 6. Люди, сведущие в сакральных знаниях, сказали мне, что 88 – возраст вечности, а 8 – ещё одна подсказка: Лидия обрела Свет, она в Вечности, она теперь будет оберегать наш дом. Дом под номером 8 на одной из улиц Сергиева Посада…

А может, не свой родовой дом, не бревенчатый дом под данным номером, а дом-семью?

Дом – род?

Дом – город?

Дом – Россию?

Всю Россию оберегают наши фронтовики да труженики тыла – вечное Небесное Воинство…