52. Перед боем. Сказание о Коло-сане

И снова Смерть помчалась к облакам,
И промелькнув меж ними, вновь пропала.
«Пришла пора сражаться  видно нам,
Чтоб славным был конец у горького начала. 
 
Мы исходили тысячи дорог,
Взлетали на волнах, с морской стихией споря,
Неслись сквозь ветра рев на облаках
И все чтоб душу отыскать Мидори.
 
И вот теперь хочу сказать я речь:
Смертельный бой нас вскоре ожидает,
Нам наших женщин надо поберечь,
Чем обернется он, увы, никто, не знает.
 
Пусть Рось-русалка  их к себе возьмет,
На дне Ольменя от беды укроет,
А коль погибнем, пусть домой вернет.
Об этом позаботиться нам стоит».
 
«О, Коло-сан,  о чем тут разговор!
Мы вместе с вами путь прошли тяжелый,
Обузой не считались до сих пор,
Нытьем не докучали с мелкой ссорой.
 
Сраженья время подойдет когда,
В бою опорой будем вам и тылом.
Заботиться о раненых всегда
Была задача жен, и сёстер милых».
 
«Мы девушки-бойцы, и не боимся крови,
Мы не уйдем и не оставим вас.
Пусть храбростью мы силы не удвоим,
Но верностью поддержим в трудный час».
 
«И я – Недотыкомка…   и я – Хоси,
Нам это даже слушать невтерпеж!
 Что женщины, о том забыть не просим,
Но помните,  сгодиться можем все ж».
 
«В Великой битве с вами мы отныне!
Узнать нас трудно, но мы вам друзья:
Его зовут Алеша, он – Добрыня,
А я отселе вновь зовусь Илья.
 
То мы драконом злобным вас встречали,
То мы царевну-смерть здесь стерегли,
Проклятый клад веками охраняли.
Но Русь мы свято в сердце берегли!
 
Пусть бой с Кощеем искупленьем станет
За наши все невольные грехи,
Пусть наша ярость на Кощея грянет,
И сокрушит злодея потрахи!
 
Нам нужен план и добрая идея,
Чтоб вражьи злые козни распознать,
Как  из дворца нам выманить злодея,
И разнести как истуканов рать».
 
«А что такое рать из истуканов?»
«Как вам сказать… из всяких разных мест…
Ну, в общем, войско каменных Иванов,
Что некогда пришли спасать невест.
 
Кощей, паршивец, всех девиц прекрасных
Крал на Руси и во дворце томил:
Машуток, Василис, Аленок, Зорек-ясных,
Забав, Елен, Настен, Ирин, Людмил.
 
Их женихи, по большинству Иваны,
Царевичи, хоть младшие сыны,
Семью бросали, шли в чужие страны,
Чтоб вырвать их из лапищ сатаны.
 
Но злобный Кощ, с котищем безобразным
(Баюном величают подлеца),
Их превращали в камень-твердь алмазный,
И ставили на страже у дворца».
 
«Защитники  Руси, вам вздор молоть негоже,
Ведь ваша речь обидна для Кота:
В округе нет  усов моих пригожей,
И шерстка – не сказана красота! ...».
 
«Ах, вот ты где, проклятая котяра,
Сейчас тебе обрубим длинный хвост.
Людей сгубил ты на Руси не мало,
Не соблюдая, скажем прямо, пост!»
 
«Все ложь, неправда, глупые наветы,
Не ел я человечины вовек,
Я мышковал в лесах, все ведают про это,
И это подтвердит любой здесь человек!
 
Ведь я  – Баюн, я – кот из древней саги,
Был награжден медалью «Сапоги».
Увы, ботфорты, мой камзол и краги
Завистники украли и враги.
 
Взамен Изольда, храбрых кельтов дева,
Мне подарила вещий талисман.
Луна на небе, что сияет слева,
Увы, всего оптический обман!
 
А вот в кармашке сумки у меня
Хранится драгоценная монета,
Она сияет ярче янтаря,
Она искрится теплым лунным светом! –
 
То не монета, то в ночи луна,
Плывет по небосклону девой-птицей,
И искра каждая росинкой золотой
На травы сонные и на листву ложится…»
 
«Молчи Баюн, они нам не враги.
Они теперь нам по оружью братья.
Ты можешь разорвать своей волшбы круги,
Рать истуканов, сделав нашей ратью?»
 
«Вопрос ваш очень странен, господа, 
Неужто сомневаетесь в Баюне?
Проблему разрулить туда или сюда,
Разок чихнуть мне или даже плюнуть».
 
«Ну, что ж, тогда надежда есть ещё у нас,
Нам рать Иванов – крепкая подмога».
«Эх, прилетел бы Феникс к нам сейчас.
Как мне сжимает грудь о нем тревога! –
 
И в тот  же миг в разбитое окно
Влетела в зал сияющая птица. –
Я это чувствовал, я это знал давно,
Что день придет и Феникс возвратится!»
 
«Я не один, Жар-птицы все со мной!
Мы долго мчались к вам под облаками,
Чтоб вдоволь принести Воды Живой.
И Фабержунг с Ягеллой вместе с нами».
 
Рядком расселись птицы на окне
И осветили зал дрожащим светом.
О, лучше б описать сей миг хотелось мне,
Когда б я был  хоть чуточку поэтом!
 
С Ягеллой на руках тут Фабержунг вошел –
Седой старик  с младенцем синеглазым:
«Нас с дочкой Феникс с сестрами нашел.
Поток Живой Воды смыл пять столетий сразу!
 
Не помнит ничего теперь она,
И жизнь ее пойдет иной дорогой.
Нашел я счастья формулу вчера,
И в жизни суть вникаю понемногу.
 
Я сотворю сверхновую звезду,
Венцом планет ее чело украшу,
Там будет жить она в моем саду,
Ничто не потревожит счастье наше!
 
Я каждой клетке тела твоего,
Дитя, свободу дам, и форму, и названье,
Ты сутью станешь жизни и всего,
Того что называют мирозданьем!
 
Ты будешь жить в сверкающей росе,
В закате пламенеть, спать в придорожном камне,
И в виноградных гроздях на лозе,
Ты  забурлишь напитком стародавним.

Ты будешь птицей, яблоней, цветком,
Заколосишься рожью в чистом поле,
Собой заполнишь мир, и в мире чудном том
Не будет места ни тоски, ни боли.
 
Куда я не взгляну – везде лишь ты да ты,
Тебе конца не будет и ни края.
Как дерево дающее плоды,
Ты вечно будешь жить не умирая.
 
Тогда покой лишь сердце обретет
И трепетать от ужаса не станет,
Когда весной виола  расцветет,
И взор твой из неё мне прямо в сердце глянет».

«Но как же так: во всем она одна,
Но ведь ЕЁ не станет в самом деле!
Смотри, на небе полная луна,
Но отблеск на волнах луну едва ль заменит!!!
 
Великий Фабержунг, о чем ты говоришь,
Страшны твои слова, твои ужасны планы,
Из дочери своей миры ты сотворишь,
А вдруг Вода не все омыла раны?
 
А если суть Яги еще гнездится в ней,
Какие даст посев ужасный всходы,
Взойдут, какие злаки средь полей,
Какие песни будут петь рапсоды ?!!
 
Людей, каких родит планета-мать,
Какие звери будут там плодиться,
Цветы, какие станут расцветать
И запахи какие будут литься!?
 
Нет! Нет! Оставь безумные мечты,
Расти свое дитя, свою усладу,
А коль Яги завидишь в ней черты,
Ты сам тогда поймешь, что делать с этим надо.
 
А если прежней вырастет она,
Твоей Ягеллой, дочкой твоей милой,
Быть пара найдена тобою ей должна,
Чтоб внуков стайка деда веселила.
 
Лишь в них ты сохранишь ее черты.
И будет лишь тогда со смертью примиренье,
Когда узришь в её потомках ты,
Любимый взгляд иль милых уст движенье».
 
«Спасибо, Коло-сан, за мудрый твой совет.
Его приму, а горе, коль случится,
Мы с дочерью уйдем в тот мир, где боли нет,
И время, как песок сквозь пальцы не сочится.
 
Где вечно спит тяжелая вода,
Вздымая волны, скованные дрёмой,
И спят барханов тучные стада,
Под черным солнцем, в мире вечно темном».
 
Замолкли все, лишь тишина вокруг.
«Послушайте, а где Вода Живая? –
К Жар-птицам обратилась Хоси вдруг,
Глазами возмущенными сверкая. –
2681
Мы Карла обещали исцелить, 
Надежду робкую в его душе лелея?
Живой  Воды пора ему испить,
Чтоб обратился карлик наш в Антея».
 
И вот испил наш Карл Воды Живой
И стал как тополь стройный у дороги:
Куда девался нос его кривой,
Куда исчезли скрюченные ноги!
 
Карл в изумленье смотрит на себя,
И щупает, все осознать не может:
«Нет, до конца не верил все же я,
Не думал, что Водица мне поможет.
 
Отныне стал надежным я бойцом:
Не подведут  в сраженье жарком ноги!
С открытым в смертный бой вступаю я лицом,
Пусть видят, кем стал карлик кривоногий!
 
Спасибо Хоси, ты как добрый дух,
Как фея снов, что мне смежили веки,
Моя душа, мои глаза и слух
Одной ТЕБЕ принадлежат навеки.
 
Когда сразим мы полчища врага,
Просить богов одну я буду милость,
Чтоб сердце воина на вечные века
С твоим сердечком воедино билось».
 
«Сердца у нас, как птицы два крыла:
Мое  с твоим давно уж вровень бьется,
Но я ведь слишком возрастом мала…»
«Не бойся Хоси, он тебя дождется!
 
Но я тревожусь нынче о другом,
Нам завтра предстоит с Кощеем биться,
С коварным, злым, безжалостным врагом,
Змеёй скользящим и летящим птицей.
 
А мы устали, силы уж не те,
Богатыри Руси жирком заплыли,
И зоркость потеряли  в темноте,
Пока драконом трехголовым были.
 
Есть на Руси у нас такой закон:
Коль дело правое должно тобой вершиться,
Ты должен Матери Земле отдать поклон,
Припасть к груди и с просьбой обратиться.
 
И напоит тебя Сыра Земля,
Вольет свои божественные силы,
С былинки сотворит богатыря,
И мощь дарует немощи унылой.
 
Уж на исходе ночь, нам поспешить пора,
Покинуть одичалую пустыню,
Недотыкомка я, я знаю те слова,
И где их говорят от века и доныне».
 
«Веди ж Недотыкавка поскорей,
Туда, в тот край, где сила в нас вольется,
Там, где в тиши дубрав и чистоте полей
У Матери-Земли благое  сердце бьется.
 
Да что же так шумит, что так гудит вдали,
Как будто океан от лютой злобы шалый , 
Круша, ломает в щепки корабли,
Бросая в исступленье их на скалы?»
 
Взлетели птицы вверх, все бросились к окну:
Внизу блестящей светлой полосою
Неслась река, песков смывая тьму,
И с нею Рось с Русалом над волною!
 
Отец и мать обняли дочерей,
И слезы льют, боясь поверить в счастье,
Ведь жив еще их лютый враг, Кощей,
И впереди мерещится ненастье.
 
«Прости нас Рось и ты, Русал, прости,
Что не даем вам счастьем насладится,
Мы к Матери-Земле скорей должны идти,
Чтобы  с мольбой к Великой обратиться.
 
Молить хотим Сырую Землю-Мать,
Пред ней колени,  приклонив смиренно,
Нам силы богатырские придать,
Чтоб зла осталось меньше во Вселенной.
2699
Здоровы ваши дочери и мне…
… Мне кажется, вам время возвратиться…»
«Нет! Нет! Мы с вами будем! Мы вполне
Со Злом Вселенским вместе можем биться».
 
«Ну что ж, коль так, то в путь пора, друзья,
Мы на ковре в один момент домчимся!»
«За вами воды рек направлю я,
А после в дом Кощея просочимся!»