Медок

Посв. подруге из далекого детства  - Тамаре Седневой

       Мой родной отец пропал без вести, когда мне было всего-то годик с небольшим. Я не помню его совершенно. Говорят, память начинает формироваться у ребенка с трех лет. И мы остались вчетвером: мама, дедушка, бабушка и я, продолжая жить в небольшой комнатке коммунальной квартиры, которую мой дед получил на табачной фабрике. Возле окна располагался стол, коренастый крепыш из настоящего дерева, какие раньше стояли во многих квартирах. Мы с легкостью помещались за ним во время обеда или ужина.
    Из моих первых воспоминаний на ум сразу приходит, как бабушка усиленно кормила меня за ним, худенького, страдающего плохим аппетитом ребенка, жареной картошкой с черным хлебом и на десерт ежедневно угощала меня рыбьим жиром, запах и вкус которого я запомнила на всю жизнь. «Медок», - ворковала она внушительно и авторитетно мне под руку, заталкивая ложку этого невкусного густого снадобья, и я послушно и безоговорочно облизывала большую ложку под терпеливые и сердечные уговоры бабушки. И на удивление и радость бабули, проглотив столовую ложку «медка», обязательно "крякала" длинным послевкусием. Понимала ли я полезность этого редкого и особенного продукта для роста и пополнения необходимыми жизненными элементами детского организма? Конечно, нет. Это потом, будучи достаточно взрослой, я узнала о пользе этого натурального, необыкновенно полезного продукта, что пыталась и донести своим маленьким деткам. Но мой талант внушения, очевидно, не дотягивал до бабушкиного. Да и дети мои, в общем-то, не страдали плохим аппетитом и, к тому же, они знали вкус настоящего мёда.
     А жили мы рядом с железнодорожными путями. Так уж мне везло всю жизнь. Грохота массивного, с огромными шипящими колесами паровоза, испускающего ежесекундно тучи густого едкого пара, застилающего на метры всё вокруг, мы ужасно боялись - разбегались от него в разные стороны, затыкая уши. А вот под мирно стоящими вагонами мы лазали запросто, с любопытным интересом. Был на железной дороге ещё один интерес, который занимал нас не меньше. Частенько от товарного состава («товарняка» - так мы называли его), отцепляли один-два открытых вагона, наполненных каким-либо грузом – кирпичами, досками, лесом, углем. Тут же, рядом с путями, недалеко от наших домов, их разгружали и развозили по нужным местам. Но не сразу. Последнее нам было на руку. Уголь, с помощью нуждающихся в нем жителей (а к их числу принадлежало подавляющее большинство), ссыпался  и оставался лежать до загрузки на шпалах, между рельсами.Жители  его дружно подворовывали (в домах было печное отопление). В этом и мы, дети, принимали посильное участие. У каждого имелось старое ведро, приспособленное специально для этого.
     А у Вальки Хуртина, с третьего этажа, мать работала на железной дороге, в товарной конторе. И ушастый, шустрый сынок краем уха слышал разговоры родителей о прибывающем на неделе из какого-то местечка вагонов с какими-то вкусными бочками и Валька тотчас поделился секретом с нами. Мы дружно, каждый день, ожидали необычного груза, постоянно наблюдая за проходящими товарняками.
     И вот, как-то утром, выглянув в окно, каждый из нас, радостно вскрикнув, заметил не совсем обычный груз, выгруженный без нашего участия. Темненькие, пузатенькие бочонки, словно из любимой настольной игры «Лото». Они стояли, прикрытые какими-то тряпками, под насыпью, выстроенные для дальнейшей погрузки ровненькими рядами, в количестве не меньше двадцати. На бочках крупными буквами были выведены какие-то цифры и одно понятное умеющим читать слово – "патока". Что такое "патока" - мы не знали, но интерес и любопытство были велики, и дружная ватага ребятишек скоренько облепила бочонки. Не долго думая, мы стащили тряпку с одной бочки, и Валька, что повыше, ткнул в неё указательный палец. Недоверчиво оглядев палец, он осторожно попробовал его на вкус, как и подобает  при знакомстве с неизвестным. По его расползшемуся в блаженной улыбке лицу и запачканной светлым янтарным месивом моське мы практически сразу поняли, что это те самые "вкусные" бочки. - Мед! - авторитетно доложил он, тщательно облизывая липкую янтарную массу с пальца. Мы запрыгали в завистливом нетерпении. Из солидарности «первопроходец» больше руками в бочку не полез– ведь не все из нас доставали до её высоких краев. Да и не совсем это показалось  удобным. Как правильнее добраться до содержимого этих «сокровищ»? Самые умные сразу сообразили, что необходимо найти палочку, на которую эта тягучая густая масса будет наматываться, как шёлковая нить на кокон. Мы зубами отгрызали кору от веточек, тут же подобранных на насыпи, дабы очистить от грязи, и стали  старательно тыкать палочки в бочку, обматывая их сладкой вкуснятиной. Не сразу все получалось у нас хорошо, но, приноровившись, мы испытывали самое настоящее, просто - «райское» наслаждение!
     Так вот он каков - настоящий вкус мёда! Вкус был настолько ошеломительно - приятным, что я не могла остановиться ни на минуту от неожиданно предоставленного моей душе удовольствия. Едва возвышаясь над бочкой, кое-как удерживаясь на цыпочках, я, не переставая, обволакивала палочку, прокручивая её вокруг оси, как Валька, и
облизывая, летая в облаках блаженства. Это было необъяснимо сладостно!
     Длилось это чистой воды «беззаконие» дня три -четыре. Но, очевидно, заметив нас, накрепко прилипших к бочкам, возле них поставили дежурного, плотного усатого дядьку. Мы приноровились и к этому. И, снабженные «орудием труда», как разведчики, тихо проползали до заманчивого десерта, прячась между бочками. Только теперь старались брать две палочки, то ли для друга, то ли для продолжения собственного праздника. Иногда «сторож» отлучался, и мы, выбежав из засады, не стесняясь, скопом окружали бочки, как пчёлы цветы.
     Но через несколько дней, выбежав очередным утром к волшебному десерту, мы с грустью и большим разочарованием обнаружили на месте бочек деформированные круглые отпечатки одинакового размера и взъерошенный неровностями песок железнодорожной насыпи…Праздник закончился.
Позже мы узнали значение слова «патока".
     Но это не изменило моего отношения к патоке  до сих пор. Не видевшая конфет, я ведь впервые познала сладостный необыкновенный вкус, сравнимый мною тогда, наверное, только со вкусом счастья!
   Рыбий жир после того случая я пить категорически отказалась. К большому сожалению любящей меня бабушки.