Жить в малосемейке

Наверное, когда они родились.
Уже были пьяны и крыли матом.
Вот так я представлял себе соседей.
Они ж всё пили, да всё крыли матом.

И не было у них игрушек. Детства.
Ни сказочной мечты, что дымкой манит.
Они, сучары, только пили. Пили.
Да материли, то, что дымкой манит.

Максимка Горький горько плакал с ними.
На дне своём. Все остальные пили.
Ведь не было у них и дна с покрышкой.
Ведь суки эти только пили. Пили.

А я стоял и думал о высоком.
О доме том, что встал через дорогу.
И он мне тихо-тихо улыбался.
Всей тишиной элитного двора.

Ещё я думал… А я разве думал?
Ах, да… Я думал, что в Париже лето.
И Гарнье… И Руж… теперь дешевле.
Ведь лето ж, сука. Ведь в Париже лето!

А здесь зима. И ледников период.
И стёкла льдом узорно матовеют.
Обматерён Париж с мечтою дымкой.
И даже… самый тот элитный домик.

А я стоял. Да думал о высоком.
А что ещё мне толком оставалось?
И думал я, что жить в малосемейке…
Ребята. Это просто красота.