Дездемона

Мир пропах самбукой с белладонной.
Жизнь – только в бокале и в кашпо.
Отчего вы не молились, Дездемона?
Вам бы это, право, подошло.

Мы спокойны, словно загнанные волки.
Мы дымим и смотрим в никуда.
Если в наших ссорах мало толку,
Значит, их и не бывало никогда.

Были разными – не спорю, не краснею.
Ты читала, я пролистывал бумаги.
Я смотрел в окно, а ты - в овраги,
Я вязал петлю, а ты – на шею.

Говорила мне всегда о психологии, -
Все мы корабли на этом свете.
То ли жизни, то ли нише, вроде,
Лишь бы, в общем, глубина была. И ветер.

Ряд на полке твоих книг – как шоу Трумана.
Не понятно, ну зачем ты их читала,
Если так бросала необдуманно,
Лишь слегка отшвартовавшись от причала.

Ни вины, ни памяти, ни грусти –
И прямы колени и ресницы.
Твои ногти нарисуют захолустье
На моих истерик черепице.

Жизнь – игра. И все мы в ней - кулисы.
Смотришь – режет. Закрываешь – нужно, нужно!
Взгляд твой одурманенно-бесстыжий
Под покровом пряди тёмно-русой.

Шаг вперёд. И освятить – не стоит ладана.
Не чурайся, не отшатывайся, милая.
Я до этого не знал, что ты так жадно
Любишь жизнь, не знал, какая в тебе сила.

У бокала есть хотя бы основание.
Эти несколько секунд до разрешения.
В каждой чёрточке твоей звенит отчаянье,
Обличённое бессмысленностью мщения.

Если надавить – овалы алые –
Замкнутость греха и красоты.
Не стереть, так материть устало
На плечах твоих его следы.

Не стерпеть, так выйти. Боже правый.
Был художником бы, чернью запятнал
Торжество ресниц твоих усталых
И багряный на плече полуовал.

Юнги-Фрейды – как печать Аустерлица.
Взгляд впереть – и пролистать всё своё прошлое.
Я тебя душу – мне это снится.
А в реальности - прощаться по-хорошему.

А в реальности мольберт – твоё исподнее.
Руки белые – святые позавидуют.
Я сегодня вдруг узнал, что преисподняя
Вовсе не как в книжках умных выглядит.

Вот так просто наши общие маршруты
Разошлись за несколько шагов.
До подъездной двери – двадцать суток.
И какие-то пятнадцать незвонков.