***

Щёки впалы. Глаза - провалы. Руки тонкие - длиннопалы. Он болел, а она пылинки с него сдувала.
Делать сати с какой бы стати?.. Но готова на жертвы ради невозможных ночей не у, а в его кровати.
Он тревожен, в болезни сложен. Он потерян и уничтожен. Каждый комплекс и страх на десять теперь умножен. Мысли в ум прилетают с шумом. Громче всех - одна: не засну, мол. А о ней, кроме "Рядом друг", он вообще не думал.
Врач сурова: "Даю вам слово: смерть присмотрит себе другого, только б он эту жизнь нашёл интересной снова".
"Он не спит, ну а я разбита. Мысли чёрные - ночи свита. Вот такая здесь казнь положена интуитам. Знаю, много дорог у Бога. Разрешит ли в любовь как в тогу мне его обернуть, неважно, к какому сроку?.. Несомненно, для цели тленной - чтоб попали друг к другу в плен мы - вариантов не предусмотрено у Вселенной".
"Стригла, брила, гулять водила, на коленях своих стелила... У меня впереди могила, но это - мило",- думал он, доиграв с ней рондо всей рутины, а ночью сон добавил света в её улыбку (как у Джоконды).
Пульс - набатом. Ласкает взглядом. В теле плавится каждый атом. Но, храня его сон, тихонько ложится рядом.
"Нет здесь чуда. Он слаб покуда,- врач сказала. - И врать не буду: и в ремиссии он на грани всегда и всюду".
"Что с того мне? Я это помню. Но как страж, неприметно, скромно сохраню его мир. Ведь чувство моё огромно".
Он проснулся и улыбнулся, к ней ладонями потянулся, и впервые неравнодушно её коснулся...
Две недели в одной постели. Воскресали, сгорали, пели. Интерес к этой жизни - всё, как врачи велели.
Уставали и крепко спали. В общем, не было бы печали, но однажды в былую жизнь им пришлось отчалить.

Нет морали. Надежды врали. Нет людей, что б не умирали, не бросали, не насмехались, не предавали. Сколько было - того хватило. Не в цепях этой власти сила.
От избытка себя дарила.
И отпустила.