Я тебя рисую на холсте...

Два на два остаётся в силе,
я, наверно, учёный даже,
кот с мышами в моей квартире
наследили чуть раньше кражи,
и сквозь шланги фонендоскопа
чётко слышно, как бьётся сердце,
постучись, ну а я успею
до прихода весны раздеться…
Не ревную к тому, кто ближе,
посылаю намного дальше,
эти фразы упали ниже
каждодневной и глупой фальши;
то смеюсь, то мгновенно плачу,
ночью пью то вино, то кофе,
ну а как мне ещё иначе
сохранить уходящий профиль…

Красками рисую на холсте,
в пустоте, в пустоте…
Только что-то линии не те
на листе, на листе…
Наклоню чуть-чуть налево кисть,
не вертись, не вертись…
Ты в мою ограбленную жизнь
возвратись, возвратись…

Два на два – это выше власти
надоевшей двоим разлуки,
как щенята в собачьей пасти,
жалко воют от боли руки;
а болит, значит не напрасно
и не поздно ещё столкнуться,
пусть хоть лбами, но так прекрасно
друг у друга в руках проснуться…
Не ревную к тому, что было,
отпускаю на волю душу,
вот верёвка, а вот и мыло,
я, пожалуй, и здесь не струшу;
под прохладой фонендоскопа
ещё слышно, как бьётся сердце,
постучись, ну а я успею
до прихода зимы согреться…

Помоги мне, Боже, удлинить
эту нить, эту нить…
И любовь с судьбой объединить,
сохранить, сохранить...
Красками палитры плачет кисть,
не вертись, не вертись…
Ты в мою ограбленную жизнь
возвратись, возвратись…