В мире этом, в котором

                О.И.
               
Отгремела гроза, отсверкала, исчезла вдали,
море тоже отмаялось – стихло уже, отштормило,
и в открывшемся небе поплыли на юг журавли,
и душа от их криков прощальных щемяще заныла.

Лишь сполохи восток иногда озаряют чуть-чуть
да торопится бриз просушить после ливня аллею:
нашу ссору последнюю, очень прошу я, забудь,
я, конечно, неправ, и об этом, поверь, сожалею.

Я, конечно, неправ, стать уступчивей надо и мне,
надо реже глазеть на подросших за лето нимфеток,
золотого запаса всё меньше и меньше в казне
у осенней природы, всё больше безлиственных веток.

А над морем летят, клин за клином, в иные края
величавые птицы, воспетые, впрочем, и мною.
Ты простишь, как всегда, ты отходчива очень, а я
буду долго носиться ещё со своею виною.

Видно, что-то мешает мне сдержанным быть в эти дни,
не пойму отчего, но скопилась на сердце усталость:
вот пройдут журавли и опять мы с тобою одни
в мире этом, в котором почти доброты не осталось…