картинки из прошлого

Жизнь каждого человека, даже самого незначительного, достойна пера писателя. Человеческая жизнь продолжает оставаться самым интересным сюжетом мировой литературы.


Странный этот город - Таллин - живёшь словно в несменяемом павильоне киностудии. Вольный ганзейский город, окружённый древней крепостной стеной, он застыл в прошлом.  Сколько было снято в Таллине картин! В основном о Европе и европейцах. Прибалтийские актёры традиционно играли эти роли, заглядываясь на Запад из витрины Советской Прибалтики. Таллин, этот древний ганзейский город верой и правдой служил машиной времени для советского кино. Из всех прибалтийских столиц Таллин был самым-самым... И он годился своей европейскостью. В Таллине, к примеру,  не перебегали улицу на красный свет. Доходило до сюрреализма. В конце семидесятых, помню, выходил я из подъезда балетного училища, которое располагалось на Вышгороде, в старинном здании "Рыцарской школы" и... Что я вижу! Немцы в городе! По булыжной мостовой с жутким грохотом промчались на мотоциклах с колясками солдаты Вермахта, на соседнем со школой здании пунцово чернела свастика на флаге Третьего рейха. Близлежащее кафе облюбовали "немецкие" солдаты и офицеры. "Мотор!" - откуда-то из далека послышался голос... Прошло 35 лет. Вспоминая этот эпизод, ловлю себя на мысли, что это было воспоминанием о будущем.

Таллин был восхитительно-несоветским. В магазинах радиотоваров можно было официально(!) заказать и установить антенну для приёма финского ЗАПАДНОГО телевидения, для приёма звука в телевизионный аппарат там же вставляли специальный блок. Во время Олимпийских игр в США, которые  СССР бойкотировал и потому не транслировал, в Таллин прибыл в полном составе советский олимпийский комитет смотреть трансляцию по финскому телевидению. Наш главный балетмейстер Май Мурдмаа однажды отменила репетицию, чтобы мы, артисты, успели посмотреть балет с Мишей Барышниковым. Стоит ли говорить, что даже имя его было под запретом. Странный город. Рядом с домом, где я жил, на Пярну мантее, впритык к виадуку, я обнаружил однажды крошечный киоск. Причём, располагался он непосредственно ПОД виадуком, плотно зажатый небольшой автомобильной развязкой. Мало того, что наткнуться на него мог разве-что заблудившийся бомж, главное-то, ЧЕМ он торговал!.. Исключительно комиксами на французском языке! До сих пор не верится, что мне это не померещилось. Следуя венской моде, в ночь на первое января, в театре "Эстония"  давали вечер Штрауса. К нему готовились загодя, и каждый раз он был иным. Правительственная ложа блистала от бриллиантов жён партайгеноссе. Арии, польки, вальсы... Но последний из номеров программы оставался всегда одним и тем же - финальной сценой из "Летучей мыши" - бал в русском посольстве у князя Орловского...  Когда же аплодисменты смолкали, и балет и хор и музыканты, хором желали всем счастливого нового года!..  Но это не всё...  Артисты балета во фраках  устремлялись в царскую ложу с шампанским. Затем, так же не снимая фраков, мы праздновали наступление Нового года. Разумеется, в узком кругу. В нашем распоряжении был весь театр, и вся волшебная ночь. Шампанское лилось рекой...

Вольный ганзейский город, каким красивым он был в 1980-м, во время Олимпийских игр! Разноцветными фасадами старинных зданий, только-только отреставрированных, он радовал глаз. Сейчас, когда небесная линия Таллина безнадёжно исковеркана уродливыми недовысотками, вспоминаешь его с ностальгией.      

Таллин был полон тайн. Подстать городу были его горожане. Кого только не заносило в него ветром истории... На глаза часто попадалась одна экстравагантная старая дама - "гражданка" - у меня бы язык не повернулся сказать. Всегда в шляпке, в развевающихся на ветру нарядах самых неожиданных сочетаний и расцветок - она вышла из 30-х... Она считалась городской сумашедшей. Её никто не трогал, но готов поклястся, что более одинокого существа в этом городе не было. Легенда гласила, что дама эта когда-то владела домом моды. Потеряв его, когда пришла советская власть, она обезумела от горя. Потому-то мы и могли каждый день лицезреть показ мод... В Таллине проживало так же много немцев Поволжья - фолькдёйч, город оказался перевалочным пунктом на пути их в Германию. Ещё одна деталь. Совсем ребёнком я жил в доме построенным немецкими военнопленными. Что удивительно, в нём было предусмотрено всё - общая комната в подвале с большущей стиральной машиной и сушильным барабаном, запирающиеся подъезды и домофоны, чёрт побери! Домофон в середине пятидесятых... Но их очень быстро отключили из-за хулиганов. Кстати, этот дом был построен на месте разрушенного той самой бомбардировкой. Не разорвавшиеся бомбы, сапёры конечно вывезли, но и нам, мальчишкам что-то перепало... Нашли одну, маленькую такую, как игрушка, зажигательную... Костёр её не брал... Били каменюкой по аллюминевому взрывателю  - дохлый номер... Тогда наш заводила высказал догадку, что бомба - на то и бомба, бросать её надо с самолёта. Да где ж его взять, самолёт? Пока потренируемся... предложил он. И вот, законченные идиоты - мы то-есть, поднялись с ней на последний, пятый этаж... В последний момент, я решил проявить благоразумие. Нет! - сказал я себе, - меня мама ругать будет, идите сами наверх, а я внизу постою, посмотрю... Раз я это рассказываю, значит бомба не взорвалась. У моих ног... 

Проходя по Старому городу, часто можно было видеть раскрытые створки угольных подвалов, куда разгружались торфяные брикеты. Осенью и зимой воздух наполнял их кисловатый запах, дым из труб старинных домов и свежей выпечки из многочисленных кафе-кондитерских. Нижний город напоминает лабиринт. Узенькие улочки петляют, переходят одна в другую. Старожилы же знали, что есть дорога короче, если нырять в подъезды, дворы, подворотни. Незапертые двери и решётки делали это возможным. Сейчас уже этого нет и в помине...  А ещё была старинная примета: Встретить трубачиста - означало удачу. Их чёрный грубый костюм с широким поясом и начищенной бляхой, просто нельзя было незаметить. 

Когда-то древнее море облизывало холодные камни крепостных стен. Море отступило, но и сейчас дыхание Балтики пронизывает холодной влагой. В этот город можно влюбиться, и сколько "влюблённых" стекалось со всей громадной страны! Что бы выйдя из Балтийского вокзала окунуться в немецкую сказку. Круглый год кафе и рестораны с трудом справлялись с наплывом посетителей. В городе было три варьете, и во всех трёх танцевали артисты балета театра "Эстония". Вот о нём, моём втором доме театре, я и хочу рассказать.

Театр "Эстония" был построен в тринадцатом году, в стиле югенд. Два симметричных крыла здания приютили и Оперу, и Филармонию. Удивительно уютный театр с очень небольшой сценой. В 44-м, в театр попала бомба и обрушила купол. Этот налёт советской авиации оставил после себя страшные разрушения. Особенно сильно пострадал центр города. Так "поздравили" немцев со "Днём Фюрера" советские лётчики. Сразу после войны купол восстановили и украсили плафон торжественной фреской в стиле советского ампира - колхозницы со снопами колосьев, рабочие с кувалдами, солдаты и офицеры с цветами... Кстати, она до сих пор украшает салон Эстонской Национальной Оперы. Интересно, какая роспись была там во время открытия театра?   

Когда я в 1965-м году учеником Таллинского хореографического училища впервые оказался за кулисами, незабываемый театральный дух, смешение клея, фанеры, пыли и пудры, пропахший пОтом театральных костюмов, стал ассоциироваться с этим странным местом - ТЕАТРОМ. Я стал мышью. Театральной мышью в "Щелкунчике" и очень этой ролью гордился. Le pеtit rat de l'Opera... До сих пор этот старинный аромат так и не выветрился из закулисья. А на крыше...

                Крыша.

В конце мая в духоте балетного зала, глядя в окошко на солнышко, голубое небо и, несколько раздражённо, на часы, так хотелось вырваться на свободу, поехать, наконец, на пляж в Пирита! Тем более, что автобус-то, вот его остановка - за углом артистического входа! Экспресс Таллин - Пирита.  Однако, перерыв в два-три часа между утренними и вечерними репетициями не оставлял для этого никакой возможности. Но была крыша... Там, под голубым небом и жарким солнцем, на раскалённом листовом железе, возлежали нимфы, голубые танцовщицы - наши балерины. Жадно впитывая изящным телом золотистый загар, они и не подозревали, что в трёхстах метрах от них, на Олимпе (в здании республиканского ЦК партии), лысые, седовласые, упитанные, среднего и старшего возраста полубоги, вместо того, чтобы обсуждать дела человеческие, жадно всматриваются через оптику биноклей на почти обнажённых дев. Долго это безобразие продолжаться не могло - был звонок "оттуда" в дирекцию. Лаз из декорационных мастерских на крышу был заделан... на какое то время... Как и сауна в подвале театра... Но это уже другая история.   

                Сауна 

Сауна в театре - вещь необходимая и, как оказалось, опасная. Мой коллега, душа компании Петер К., сделал посещение сауны не только полезной но и чрезвычайно приятной. Чего только там не происходило! Чаще всего - дни рождения. Предбанник забивался до отказа артистами балета обоего пола. Прикрыты были в основном стратегические части тела. В углу предбанника возвышалась металическая башня для браги литров так на тридцать. Петер и был тем самым благодетелем, что принёс нам на радость эту, похожую на отпиленную от ракеты, трубу на ножках. Брага вещь коварная - пьётся как квас, но бьёт прицельно по ногам. Вспоминается один, незабываемый случай. Приглашённый балетмейстер Игорь Чернышёв ставил балет "Антоний и Клеопатра". Утренняя репетиция ещё не закончилась, а у кого-то, как всегда, был день рождения. Бак с брагой был полон. Мы упросили Игоря Чернышёва, сделать перерыв и составить нам компанию. А репетировали мы "сцену экстаза", когда при одном виде Клеопатры - (восхитительной Элиты Эркиной), рабов её охватывает сладостная дрожь... Хореограф естественно заинтересовался странным аппаратом а потом и его содержимым, что уж о нас говорить! Так или иначе, но по-прошествии непродолжительного времени мы снова оказались в репетиционном зале, ибо долг и дисциплина превыше всего... И настроение наше было приподнятое! Во время этой сцены шесть рабов, положив руки на плечи друг-друга, стоят на одной ноге, выставив другую в линию. И на эти-то самые поднятые ноги и должна "ласточкой" прыгнуть одна из альмей - храмовых танцовщиц. Девочек в сауне с нами не было, и они понятия не имели, что их ожидает... Качаясь на одной ноге, с трудом поддерживая друг-друга.... выставив ноги на манер шлагбаума, мы с нетерпением наблюдали за разбегом первой жертвы... А первой в очереди была Лариса С. С лёгкой руки Жени Н., мы её в шутку иногда называли Свинцовой, потому что кто-то ей сказал, или она сама так считала, что у неё тяжелая кость. По-моему - несправедливо. Талантливая танцовщица, выпускница Вагановки, в поддержках она была бесстрашной. Именно ей и предстояло испытать на себе наше хрупкое равновесие. Убыстряющийся лёгкий топот... люфтпауза... и - грохот падения на пол. Непреодолимая сила тяжести опрокинула и нас. Мы накрыли её своим телом. Не забывайте, это всё под музыку! Да, это был настоящий экстаз! К счастью, Лариса не пострадала, как и мы, впрочем, но репетиция была сорвана! Кстати, о травмах. Известно, что войну выигрывают раненные бойцы, так и нашу профессию невозможно представить без травм. Болит нога? - Сделай батман тандю и всё пройдёт... Однако посещения спортдиспанцера, к которому балетные были приписаны", было обычным делом. Однажды Юрис Ж. пришёл туда с жалобой на колено, сказал врачу, что когда он становится в "пятую" позицию, оно болит. Врач попросил его это показать, Юрис это сделал - встал в "пятую". "Вот что, уважаемый, если бы  я так сделал, то меня бы увезут на скорой... Не понимаю, на что вы жалуетесь!

Да... о чём это я?.. - Сауна. Финская сауна в подвале театра. Когда однажды в театре не было горячей воды, шла оперетта "Роз-Мари", где артисты балета подтанцовывали в индейском танеце. Всё бы ничего, да только марилку холодной водой под душем не смыть. Поэтому нам завезли и установили большущий бак с горячей. Ну это было как в Японии, там принято мыться в одной воде поочерёдно по старшинству. Вот мы директора театра и окунули первым... Правда пожалели, позволили раздеться. Уже на следующий день горячая вода была! А сауна - закрыли её! Во время посещения Юрия Андропова пожарная инспекция посчитала её пожароопасной и опечатала, как оказалось, навсегда.

                Роз-Мари

Сюжет оперетты, написанной в 1924 году Рудольфом Фримлем, очень запутан. В двух словах, это любовный четырёхугольник, где одна из девушек - индианка, по уши влюблённая в бледнолицего богатого красавчика. В одной из сцен она поёт и танцует, окружённая соплеменниками, то бишь нами. Надобно особо сказать о костюмах. Художник Агу П. обожал раздевать своими костюмами, особенно мужчин. Эпоха была ещё советская, "облико морале" никто ещё не отменял и последнее слово оставалось за комиссией из Министерства Культуры. Поэтому для своих дефиле Агу П. выбирал самых стройных артистов. В случае спектакля "Роз-Мари" именно мне "посчастливилось" продефилировать перед высокой комиссией. Что на мне было надето? Скажу откровенно, немного. Весь костюм состоял из тонких разноцветных полосок, опоясывающих бёдра. Не считая балетных "плавок", разумеется. Костюмы комиссия одобрила.

Настал последний спектакль. Согласно устоявшейся в театре традиции последнее представление должно стать незабываемым - в том смысле, что артистам позволяется на сцене немного похулиганить. В тот день Петер К. был задумчив и таинственен. Потом проронил - Костюмы никуда не годятся! Настоящие индейцы таких не носили. - И что? - Надо добавить в них правдоподобия. В общем так! Едем в Ботанический сад! Пока он ещё открыт.

Возражений не последовало, и мы дружно отправились на его машине в местные джунгли.
Нарвав кучу длинной травы, мы вернулись в театр, вдохновлённые идеей и выпитой для храбрости брагой. А вот Мярт К...

О нём хотелось бы рассказать поподробнее. Сам небольшого роста, в меру упитанный и без меры жизнерадостный, он мог бы быть идеальным Карлсоном, который живёт на крыше, но и в роли негритёнка Момо в мюзикле "Пипппи длинный чулок" он был хорош! Кстати, имя Момо к нему прочно прилипло.

Вокалисты, музыканты оркестра об артистах балета частенько говорили: "Балетный артист до старости щенок." Уж не знаю чего в этом было больше - симпатии, пренебрежения или зависти? Во всяком случае, Мярт К. лучше всех подходил под это определение.

И вот Мярт К., любовно разложив на столике собранный урожай, стал готовить свой костюм к выступлению. Петер К. быстро ввёл нас в курс дела. Обмотав верёвкой место, где обычно находится талия, Мярт сооружал травяную занавеску. Времени до выхода оставалось мало и каждый занимался своим "костюмом". Бронзовые от марилки, в боевом раскрасе, с пугающе-длинными чёрными пейсами, мы наконец явились публике. Зал затих. Забили барабаны. Влюблённая, но оскорблённая Ванда бросала бледнолицему негодяю что-то резкое в лицо. Ритмичный круговой танец "раскорякой" приблизился к оркестровой яме, оркестр начал фальшивить, а потом и вовсе заглох... Это Момо продефилировал по авансцене. Бедняга, он нарвал самой "пышной" и "зелёной" травы - крапивы! Но ещё ужасней то, что он забыл надеть... трусы. Ритмично почёсывая красные, как у макаки, ягодицы, (и не только!), он терял один стебель за другим... Это напоминало танец Семи покрывал из оперы "Саломея". А танец всё длился и длился... К тому времени и хор, и солисты уже оказались стоящими спиной к публике...          

                "Эстонские баллады".

Итак, последний спектакль. Прощание не должно быть скорбным. Как известно, артистов в последний путь провожают аплодисментами, спектакли же - хулиганскими шутками. Не знаю, но мне кажется в этом есть глубокий смысл, с каждым спектаклем "умирает" и артист, чтобы родиться в будущем спектакле или наоборот, в этом спектакле умереть. Вплоть до самого последнего - похорон самого артиста на "Лесном кладбище", где для каждого из нас (артистов - членов профсоюза), было забронировано место. Забавно, но в 1985-м году, через два года после того, как  я "остался" в Швеции и уже давно танцевал в другом театре, я получил из эстонского профсоюза официальное уведомление: "В случае неуплаты профсоюзных взносов, Ваше членство в организации будет прекращено, а Ваше место на кладбище перейдёт в общее пользование". Интересно, и кто же занял моё место?..

Однако вернёмся к "Эстонским балладам". Балет-кантата, написанный Вельо Тормисом по мотивам фольклора и народной музыки, был поставлен в 1980-м году Главным балетмейстером театра Май Мурдмаа. Балет-дивертисмент, собранный из различных историй и притч, как-то "Мать земля", "Девушки молоденьки, капельки малюсеньки", "Томас ушлый, парень дошлый", "Золотая жена", "Женоубийца" и т. д. В конце эпилог - "Страх чужой, чужие страсти". Вот об этом-то эпизоде и пойдёт речь.

Хор и солисты стояли по обе стороны рампы, освобождая сценическое пространство для танцевальных номеров. Все были облачены в старо-эстонские народные костюмы. В этой кантате композитор Вельо Тормис в первый и последний раз употребил музыкальный инструмент древних эстов - вурр. Выглядит он как праща. Когда хористы бешено быстро крутили им над головами, он издавал зловещее завывание. Спектакль получился мрачноватым. Однако он имел успех и мы даже показали его на сцене прославленного Большого театра во время декады эстонского искусства.

Последний же спектакль состоялся в театре "Эстония" и был приурочен к какой-то круглой дате. Правительственная ложа блистала лысинами партайгеноссе. Ответственный спектакль, одним словом. Но традицию никто не отменял, даже советская власть здесь была бессильна.

Близился финал - парторг балета Александр Б. - "Тоомас ушлый" уже привычно прикончил свою жену. Все столпились перед последним выходом. "Мать - земля" уже начала своё вращение в центре крутящейся сцены. К ней подходили всё новые и новые её "дети". Спираль всё закручивалась. Последним шёл "тётя Клёпа". Вечно угрюмо-улыбающийся с кустистымии бровями Вова К.

Занавес. На сцену влетает Май Мурдмаа, только что из правительственной ложи. И с воплями: "Хвост! Хвост! ХВООСТ!!!" начинает бегать по сцене.  Мы сперва подумали, что Май, ну, того... А оказалось вот что - "Тётя Клёпа", шаркая ногами, выполз, волоча за собой крысиный, серый, отвратительный хвост, метра на три. А так как он был замыкающим, то почтенная публика смогла несколько раз зреть сие безобразие. А когда Первый секретарь ЦК Эстонии стал допытываться у Май, что та этим хвостом хотела сказать?.. Не знаю, что она ему ответила, я бы на её месте сказал: "Продолжение  следует..."

На этот раз скандал разразился грандиозный, с реальной угрозой увольнения из театра. Никто ничего не видел... и только много лет спустя я узнал, КТО присобачил тёте Клёпе этот рудимент - Момо! Элен М., супруга Мярта, также балерина нашей труппы, должно быть изрядно намучилась с мужем. Она безуспешно пыталась научить Момо быть серьёзным.    

                "Жизель"


Все знают сюжет этого балета. В первом акте обманутая женихом девушка сходит с ума и погибает от разрыва сердца. Во-втором мучимый угрызениями совести граф Альбрехт приходит на могилу девушки. Мирта - повелительница виллис, неумолимая как Немезида, карает неверных женихов, заставляет их плясать до смерти. Короче. Жизель спасает своего возлюбленного.

А в первом акте пейзане и пейзанки празднуют Сбор урожая. Девушки выбегают на авансцену и радостно показывают публике собранные виноградные гроздья в корзинках за плечами. В тот вечер мы изменили сюжет, придав ему драматизма. Как обычно, быстро похватав и надев свои корзины, стайка девушек выпорхнула на сцену. Добежали до рампы и, повернувшись спиной, принялись показывать их содержимое. Нет, не то ожидал увидеть неискушённый зритель! Что угодно, но только не торчащие из корзинок вместо винограда чёрные немецкие шмайсеры! Партизанский отряд быстро скрылся за кулисами... С одной из них - Астрой Дубль-Тоффер Шляхти-Баум, случилась даже лёгкая истерика, видимо представила себе эту картину маслом. Предвижу вопрос - автоматы, они же тяжёлые? Как можно было не заметить разницы? - Отвечаю - лёгкие, деревянные. Что было после? - Да ничего, так, скандал...

                Фуэте


Этот балетный термин знаком каждому, даже тем, кто никогда балета в глаза не видел. Означает он удар плёткой. В балете - свободной ногой во вращении; если делать это pas правильно - по ноге, если не правильно - по воздуху... 32 фуэте... Публика в ожидании этого момента терпеливо сидит весь спектакль... Для многих это чисто цирковой трюк. Есть он и в Pas-de-deux третьего акта "Лебединого озера". Когда у нас в театре шёл этот балет, заглавную партию танцевала наша прима Тийю Р. Танцевала прекрасно, особенно Чёрного лебедя - Одилию. После Премьеры, на которой обязательно присутствует критика, все с нетерпением ждут "разбор полётов" - рецензии на спектакль. Один театральный критик, Лехти М., накануне премьеры побывавшая дома у Тийю Р., с воодушевлением описывала читателям газеты процесс подготовки к роли:    
"Когда балерина готовится к роли, она полностью погружена в этот творческий процесс, она ни на секунду не перестаёт искать заветный образ своей героини. Тийю Р. варила куриный суп, тихо помешивала его ложкой, углубившись в свои мысли, когда увидела СВОЕГО лебедя!" Конечно, на творческой кухне всякое случается... Однако завершалась статья поразительным открытием: "Я сижу, сжав кулаки от волнения. На центр сцены выходит Одилия-Тийю Рандвиир. Фуэте! 28, 29, 30, 31...32... 33...34 - молодец Тийю!

Ещё один забавный эпизод приходит на память. На одном из спектаклей "Лебединого" за дирижёрским пультом стоял преклонных лет, тучный, именитый дирижёр Кирилл Р. Он заменил заболевшего коллегу. А заглавную роль Одетты-Одилии исполняла балерина из "Кировского" Ганибалова. И опять фуэте... На этот раз всё дело было в темпе. Дирижёр, уткнувшись в партитуру, всё ускорял и ускорял темп. Он загнал его до кан-кана. Где-то на фуэте шестнадцатом, отчаявшаяся угнаться за музыкой Одилия, подошла к рампе и, руки-в-боки, с интересом молча стала разглядывать маэстро... А он, погрузившись лицом в партитуру, всё продолжал махать над головой дирижёрской палочкой...

Я верю: пока о нас помнят, мы продолжаем жить и трогать душу. О душе театра. В любом театральном коллективе есть особо преданные служители. (Да, в театре, как и в храме "служат", а не "работают"). Для них театр - нет, не второй - первый дом. Как Зона для Сталкера. Как правило, это мудрые люди - они не позволяют разгореться конфликту в коллективе законченных эгоцентриков. Да, артисты - странный народ, но для театра это норма - кому интересен скучный обыватель на сцене? Такой "жрец" обычно звёзд с неба не хватает. Но умри он, и театр уже не тот... В "Эстонии" душой балетной труппы был Юрис Жигурс. Бывший танцовщик, партийный секретарь и совершенно незаменимый в театре человек. Он находил язык со всеми. А это особый дар. И ещё был Юри Круус - похожий на борца Сумо, ведущий спектаклей и пловец... Я мысленно называл его Гаргантюа, к старости он сильно похудел, но продолжал носить не по размеру большое тело... К слову, Пеетер К. после ухода на балетную пенсию, так же стал ведущим спектаклей. Театральная семья... Однако, правильней было бы говорить не об одной, а о трёх семьях под общей крышей - оркестр, опера, балет. В каждом из них - свой мирок, царила своя атмосфера, представление о двух других. Артисты балета мало интересовались оперой - и времени свободного почти не оставалось - один выходной и тот в понедельник, и уставали сильно. Но все друг-друга знали. Вот что странно, а может быть и нет? - Наши балерины часто выходили замуж за оперных артистов и всегда солистов(!), но я не припомню ни одного случая, чтобы артист балета женился на певице. В понедельник, гуляя по нашей крохотной столице, мы то и дело здоровались. Я любил эту семью, этот театр, которому я отдал лучших десять лет моей творческой жизни.


                Рыбалка

Коля М. - веснушчатый улыбчивый малый из Астрахани. Учился, как и я, в Москве, но выпуском раньше. Судьба забросила нас во время гастролей в обшарпанную гостиницу города Тарту. Номер на двоих. Привезли мы, если память мне не изменяет, что-то эстонское, национальное. Помню, что оперу. Крестьянские танцы древних эстов в исподнем, ну не виноват я, что в то время костюмы были такими. Лёгкая прогулка, а не гастроли. В ту мартовскую ночь мы до рассвета резались в дурака. Однако спиртного ни-ни...  Когда начало светать мы оба были уже полными дураками. Ложиться спать - поздно, завтракать - рано. Николай выволок из-под кровати свой затёртый чемодан и торжественно его распахнул - гляди! Не видишь? То, что он оттуда выудил, оказалось рыболовной снастью, разумеется без удилища. - Пойдём на рыбалку, тут где-то я реку видел, на рассвете клёво клюёт! - Бррр... Холодно же! Лёд ещё не растаял, - сказал я, передёрнув плечами. - Ничего, захватим с собой одеяла. А удилища срежем там же, у реки. У меня и нож есть. - А наживка? - Червей накопаем, ерунда. - Набив чемодан одеялами, мы прошли мимо спящего портье и зашагали по безлюдному городу. Очень скоро мы обнаружили речку и купальни 30-х годов. Поднялись вверх по течению и Коля сказал: "Здесь. Я чувствую, что рыба здесь есть. Я на Волге ловил!" - Здесь, так здесь... Разматываем леску, "отпиливаем" длинные ветки, копаемся в мёрзлой земле, находим труп червя... - Рыба и покойниками не брезгует, - филосовски замечает Коля, насаживая червя на крючок. - Господи, нет ничего тоскливее, чем пялится часами на поплавок! В отличие от моих коллег по цеху, я посещал оперные премьеры, и многие арии были на слуху. Чтобы скрасить это промозглое серое утро, я запел. Концерт я начал с арии Мистера Икса, затем последовала ария Жермона из Травиаты. - Рыбу всю распугаешь! - пытался остановить меня Коля. - А я слышал, что рыба в воде не только слышит, но и получает удовольствие от оперы, - соврал я. Когда мой  "мужской" репертуар иссяк, остался женский. Возомнив из себя Фаринелли, я заливался соловьём около часа. Особенно мне удалась сцена сумашествия Лючии ди Ламмермур из одноимённой оперы Гаэтано Доницетти. Я исполнил её на бис три раза. Коля подтягивал... 

Пора сматывать удочки, - тихо матюгнулся Николай. - Здесь не только черви, но и рыба сдохла. От твоего пения. Мы уже почти собрались, когда услышали шум мотора. - Кого в такую рань занесло? Рыбаки наверное, - предположил Колян. - Кто же ещё? - Нет. Это оказался милицейский газик с двумя ментами. - Вы! Да-да, вы! В машину. - А что случилось, собственно? - Куда девочку дели? - Да. Обнаружили. Пакуем. Конец связи. - В машину, кому сказано!

Так мы оказались за решёткой, в закутке газика. Путь оказался близким. Нас привезли в отделение милиции где-то в центре, в здание такое же обшарпанное, как и наша гостиница. В кабинете нас обыскали, вывернули карманы. - Зачем вам одеяла? - последовал вопрос. - Кутаться... - ляпнул я. - Так-так... А почему прописка таллинская? И что, чёрт побери, вы здесь в Тарту делаете? - А... мы гастролируем. Артисты мы. - Вижу, что артисты... - Пили? - Нет, товарищ лейтенант, трезвые они. Зловещая пауза... - Это многое объясняет... В камеру их, в отдельные.

Каменный куб с подслеповатым зарешеченным окошком под потолком, железная дверь с глазком для подглядывания, вот в общем и всё. Ни туалета, ни стула. Да, ещё клинопись по штукатурке -  краткий справочник по Уголовному кодексу с автографами. Я огляделся вокруг и вспомнил бедного студента из "Летучей мыши". Я его тогда так понимал, так понимал... оттого и запел. Часа через два глазок открылся и чей-то голос задал самый идиотский вопрос, который может быть: "Сидишь?" - Сижу . - ответил я. - Ну сиди - и глазок закрылся. Около часа дня замок с лязгом открыли, дверь распахнулась. В камеру вошёл милиционер, направил на меня пистолет. - На допрос! Шагай! - Из подвала нас доставили в кабинет начальника отделения. Удивительно, но страшно мне не было, зато было жутко интересно, чем всё это закончится. - Куда девочку дели, артисты? - услышал я в очередной раз.

Когда стало ясно, что мы - самые настоящие артисты на букву "А", а не заезжие гастролёры-рецедивисты... В общем, толку от нас гражданин начальник не добился и предложил написать сочинение на тему: "Как я провёл этим утром". С подробностями. Счастье, что одну подробность я опустил, как и друг мой Колька. Перед тем, как нас отпустили, я робко спросил, а что произошло? - Да вот, позвонили нам в пять утра жители деревни, той, что за рекой, переполошились, просто обрывали трубку, что на другом берегу кого-то насилуют. Похоже девчонку. Сильно так кричит, говорили... - Так это... - Колька открыл было рот, но я успел выкатить глаза, и он осёкся... - А, вы ещё здесь? Идите, идите! Артисты... 

Вот интересно, 15 суток за хулиганство нам бы припаяли? С тех пор я принципиально, как Владимир Винокур, не пою женских романсов! А девочку звали Люсей... 
               
                Рога и копыта


Как это у Райкина?Ноги - как руки, руки - как грабли, вместо головы - шишка...  - портрет балерины. На самом деле, настолько худющих танцовщиц в театре было раз-два и обчёлся. Одна из них - очень талантливая, с прекрасными данными, но ещё слабенькая физически Лариса Т. Одним своим появлением на сцене она дискредитировала своих товарок, провоцируя публику на мысль: "А труппе не плохо бы похудеть..." Кстати, Морис Бежар однажды разогнал всю женскую половину своей труппы, после того, как взял к себе солисткой Герси Киркланд - хрупкую балерину из АБТ. Но вернёмся к Ларисе Т. В балете Май Мурдмаа "История Ансельма" она станцевала роль Саламандры. Мы называли её иначе - Змейкой. Подозреваю, если бы на её месте был бы кто-то другой, то роль пришлось бы переименовать в Питон после обеда. Однако, это всего лишь литературная гипербола, не более. Лариса, кстати, снялась в трагической роли умирающей от голода девушки в блокадном Ленинграде. Для этого ей даже не пришлось худеть. Замечательная девушка и добрая душа. А мне хочется рассказать смешную историю, связанную с ней. На самом деле, Ларе и самой хотелось чуть-чуть поправиться, но не получалось. Из-за этого, кстати, она сильно переживала, но виду не подавала. И когда Женя Н., большой шутник, наклеил высоко на стене  балетного зала большущий агитплакат... Кто читал "Золотого Телёнка", тот помнит загот-контору под заманчивой вывеской "Рога и копыта". Да, Женя, (и как он только до утреннего класса успел?) присобачил призыв всем сознательным советским гражданам ЗАГОТАВЛИВАТЬ И СДАВАТЬ в ближайший заготовительный пункт... КОСТИ, РОГА и КОПЫТА КРУПНОГО И МЕЛКОГО РОГАТОГО СКОТА. Все посмеялись. Вот, пожалуй, и всё. И вдруг Лариса, пунцовая от обиды, выдала - "Это меня, слышите, меня он имел ввиду"!  - закричала она и пулей вылетела из зала. Гробовую тишину прервал невозмутимый голос Евгения Н.: "- Мало ли костлявых балерин у нас в театре? - все заржали, особенно девчонки. Но это не конец истории.

Лариса пошла икать справедливость в партком театра. Дело получило резонанс и было принято на рассмотрение. В итоге состоялось собрание балетного  коллектива, где Евгений Н. встал и публично извинился, объявив, что Лариса Т. никакого отношения к мелкому, а тем более к крупному рогатому скоту НЕ ИМЕЕТ!

                Богема


Я пишу о ближнем закулисье, прожив в дальнем уже 22 года. Атмосфера тогда, по рассказам моих старых коллег, была не в пример нынешней, свободнее. Видеокамер, во всех помещениях, за исключением гримуборных и душевых, и в помине не было. А теперь... big brother watching you, не похулиганишь. Иногда, вспоминая ту, забытую советскую эпоху, даже не верится, что такое происходило на самом деле. Получается - не так страшен чёрт, как его малюют.

"Богема". История эта связана не с самим спектаклем, а скорее с реквизитом, который я "реквизировал" на один незабываемый вечер...

Андрей Мадисон, интеллектуал и рОковая личность, широко известный в узких кругах своих друзей и мой хороший друг, работал, как и многие наши люди в те времена,  ночным сторожем в управлении таллинской водопроводной сети. Что там  можно было украсть, история умалчивает. Он заступал на свой пост поздно вечером с кипой бумаги и пером. Сам офис располагался где-то у чёрта на куличиках и тишина, так остро необходимая поэту, была там в избытке. По крайней мере, Андрей, обладатель энциклопедических знаний, большой умница, поэт и ученик Юрия Лотмана, не оказался в числе преследуемых законом  тунеядцев. Потом Андрею повезло, и он устроился библиотекарем в библиотеку Академии наук ЭССР. И надо же было так случиться, что библиотека затеяла чистку рядов... полок. Было принято решение исключить из библиотечного фонда всё русское, невзирая на библиографическую ценность. Чему удивляться - книги то русские и к европейским ценностям отношения не имеют. Так решили гордые собой эстонские академики. Приказали сжечь! Мог ли Андрей наблюдать такое безучастно? Отвечаю. Не мог. Приговорённых к аутодафе писателей он спасал героически долго, вынося их каждый день под полой своего плаща. Дома у него образовалась целая гора из книг, а на работе, педантичные эстонцы уже обнаружили пропажу - Андрей Мадисон попал под подозрение. Он признался мне, что каждый день ждёт обыска. Ситуация была настолько серьёзной, что он бросился искать место, куда бы их перепрятать. Нашёл. Я ему в этом помог. Женя А. - замечательный тенор и мой друг предложил пустую комнату в своей квартире. Бросились искать кого-нибудь с машиной - безрезультатно. Выход подсказал Женя. Сперва я подумал, что он шутит, но поразмыслив, решил, что ничего другого нам не остаётся. За кулисами он ткнул пальцем в зелёную, разрисованную разномастными цветами, двухколёсную повозку, типа арбы, но в итальянском стиле. В опере "Богема" её выкатывал на сцену продавец игрушек. Короче. Две милые сестрички из реквизиторской не смогли противостоять обаянию моего "трагического образа". В конце-концов я получил разрешение, с условием вернуть её в целости и сохранности. Операцию по перепрятыванию похищенного мы решили провести под покровом ночи - так и лиц наших никто не увидит. Андрей пошёл дальше. Когда-то я переподарил ему национальную киргизскую островерхую шапку из войлока,(которую, кстати, его жена Наташа просто ненавидела). Пригодился и длинный хипповский парик, (так же мой подарок)... Внешность Андрея Мадисона и без того была достаточно колоритной. Громадный лоб и нежный девичий подбородок, который он прятал всю жизнь под окладистой бородой. Он очень рано облысел, что делало его лоб ещё значительней. Чего мы не учли, так это - железных ободов на деревянных колёсах повозки. Вы хоть себе представляете, какой грохот производит чугун по булыжной мостовой? А мы сделали три ходки, являя собой живую иллюстрацию "Бременских музыкантов". Во время последней, когда Андрей был за место ослика, а я следил чтобы книги не попадали, нам повстречался забулдыга. Он шёл за нами, не веря глазам своим. Во время остановки, сказал: Да, пить надо меньше!

Когда всё поутихло, эти книги заняли место в большой библиотеке Андрея Мадисона. Уже потом он перевёз их в деревушку Потьму, где прикупил ветхий домишко. Оттуда, однажды, Андрей ушёл в лес, чтобы насмерть под русским небом замёрзнуть...      

                "Сцена крутится"

Хендрик Керге. Ведущий танцовщик в 70-х, ушедший потом к нашим соседям-конкурентам - в театр драммы им. Кингисеппа. Хореограф, создатель своего рода шедевра - балета "Крутящаяся сцена". Этот балет шёл от силы четыре раза, потом его после громкого скандала тихо сняли с репертуара. Либретто - "Третья молодость". О жизни Мариуса Петипа в Санкт-Петербурге. Не больше, не меньше... Назвать спектакль новаторским - не сказать о нём ничего. Появление такой постановки в советской реальности, не поддаётся объяснению! 

Никакого занавеса. Сцена обнажена. Никаких декораций, кроме зеркал в рост человека, на колёсиках, да висящего в центре каната. В фойе и салоне - тихая лёгкая музыка. И програмки в виде журнала с западными новостями из мира балета. Роли тоже подстать оформлению спектакля: Хореограф-Обезьяна, Император-Импресарио,    
Прима-балерина №1, Прима-балерина №2, Ведущий солист... в одном этом перечне уже заложены такие интриги, сплетни, склоки и борьба за власть, что комментарии излишни... Одним словом: большой театр - большие интриги. А императорский... Спектакль начинается с "монолога" балетмейстера, облачённого в костюм обезьяны. С канатом в руках, разбегаясь и отталкиваясь, он летает по сцене, чтобы потом безвольно на нём повиснуть... Затем следовала сцена в балетном зале, где кордебалет в каторжных в полоску костюмах, тупо, механически повторяет балетный pas... Судьба бедного француза печальна - Мариус Петипа сходит от этого всего с ума, и в горячечном бреду, он видит кошмар. Однако этому предшествует одна любопытная сценка - Его Величество Государь Император присутствует на репетиции сцены из "Эсмеральда", где аббат Фролло закалывает ножом Грегуара. Раз за разом балетмейстер-Петипа показывает усталым артистам, как нужно незаметно подкрасться и нанести удар в спину так, чтобы это было убедительно. Всё бестолку. Уставший смотреть на это Император, прерывает репетицию, хватает за ноги несчастного балетмейстера и начинает "утрамбовывать" его головой сцену. - "Вот ТАК, ТАК надо убивать!" Бросает его, и показывает наконец недоумкам, что такое настоящее искусство... 


                "Бутерброды"    
               
Эта сцена врезалась мне в память из-за одной фразы, брошенной в сердцах Элитой Э.,  балетмейстеру-постановщику. Надо сказать, что "хореография", выползшая откуда-то из подсознания Императора-Импресарио, выглядела как организованное совокупление на вращающейся сцене. Мы её тут же окрестили "бутербродами". Так вот, на одной из репетиций, Элита громко, на всю сцену, спросил: "Хендрик, а Вы не боитесь, что Вас посадят?"               


 
"Кармен-сюита" или мышинная возня.


И опять речь пойдёт о Хендрике Керге, изменившего Терпсихоре с Мельпоменой.
Популярнейший балет, написанный Щедриным-Бизе (Именно в этом порядке!..), называется "Кармен-сюита". Есть в этом названии что-то декадентское, что-то стремительно уносящее тебя в голубую даль, как "Хиспано сюиза". Так и представляешь себе божественную Майю Плисецкую с длинным, а-ля Айседора Дункан, шёлковым шарфом, раскинувшуюся в кабриолете. Балет и был создан для этой великой балерины. Сама элегантность, недаром Ив Сент-Лоран всегда восхищался её магией совершенства, на сцене Большого она привнесла много нового в образ работницы табачной фабрики. Чего много в этом балете - это сюжета. Страсти-мордасти такие, что заставляют зрительниц покрываться холодным пОтом при мысли оказаться на месте героини...         

В нашем театре эту "убийственную" роль танцевала Тийю Р. - балерина большого таланта и не меньших связей. В тот вечер был самый последний спектакль для Хендрика в качестве балетного танцовщика. Мы ждали... Мы знали!.. - Что-то да случится. Конечно, никто не ожидал смертельной развязки с рекой крови, но... Мы столпились за кулисами и жадно следили за развитием событий. На фоне тёмно-багрового заката Дон Хозе требовал объяснений от одуревшей от любви к Эскамилио, Кармен.

... Кровавая роза летит под ноги ветренной красавицы - это Хозе возвращает ей подаренный ему когда-то символ любви. Кармен, по роли, подбирает розу и швыряет её куда подальше... Но не тут-то было... Роза, вместо того, чтобы терпеливо ждать, когда её поднимут, начала вдруг, зги-загами убегать от Кармен... Бедная героиня, следуя сюжетной линии, нагнувшись, бросилась за цветком. Роза - от неё. Так они и играли в догонялки, пока злосчастный символ любви не скрылся за кулисами... Что с нами было!.. Никто ничего не понял, пока одна из девчонок не завизжала - роза пробежала по её ноге... Вот тогда стало ясно - Дон Хозе привязал цветок к мышинному хвосту. На серой сцене серую мышь не разглядишь.   

Отступление.


До того, как стать артистом балета в Театре Оперы и Балета Эстония, и до того, как я вернулся в город, где я родился и жил и до одиннадцати лет, я учился в Москве, в Первопрестольной. Хотя неполных два года до этого я успел проучиться в Таллинском Хореографическом Училище на улице Лай.  Москва... Это были незабываемые годы! Сначала Пушечная, а потом Вторая-Фрунзенская улица - адрес альма матер моих юных лет, как можно забыть эти годы! В МАХУ я оказался по стечению обстоятельств. Министерство Культуры ЭССР ревностно следило за тем, чтобы молодые национальные кадры не покидали своих учебных мест. Эдакое крепостное право. В то удивительное время национальность ученика ещё не играла такой решающей роли. Мой брат, Александр Богатырёв, тогда ученик седьмого класса, выехал  с балетным училищем на дни Эстонской культуры в Москву. Он танцевал па-де-де из "Пахиты" с Олей Чичеровой. Пётр Антонович Пестов, великий педагог классического мужского танца, был другом Сашиного учителя Агу Херкюля. Оба они были учениками Гейденрейх - ученицы самой Вагановой. Саша приглянулся руководству московской школы, да и Пестов походатайствовал о переходе моего брата в свой класс. Так мой брат стал учеником МАХУ - Московского Академического Хореографического Училища при Большом Театре СССР, которое он с блеском и закончил. Он перетанцевал в Большом Театре весь репертуар принцев. Его называли вторым Фадеичевым, который считался символом элегантности и аристократизма. Я же в Московском училище оказался по той причине, что мне, ребёнку(!), как брату "изменника" стали мелко, но ощутимо мстить. Педагоги. Откуда-то посыпались двойки по специальности. Даже мне сейчас в это трудно поверить! Короче - меня "эвакуировали" в московское училище, куда меня приняли без особых разговоров, данные позволяли. Вот и вся предыстория. Мне хотелось бы поделиться воспоминаниями о жизни в интернате при Училище.   

Наше учебное заведение, пока пребывало в старинном здании в глубине двора на Пушечной, готовило кадры для Большого театра. Конкурс был сумасшедшим. Ходила легенда, что при "старом режиме" учеников из училища не отчисляли, а шла тщательная селекция на будущих: чистых линий - танцовщиков, деми-характерных, характерных, музыкантов, костюмеров... Воспитывали театральный люд, ибо "варились" все в одном котле. Так рождалась театральная семья. Когда я оказался учеником этой привилегированной  школы, уже успели вычеркнуть из программы обучения и фехтование, и сольфеджио. Но сколько всего осталось! Только оказавшись на Западе я понял, какое фантастически дорогое образование и воспитание нам подарили, мои западные друзья-танцовщики не получили и половины! Жаль, что я не застал то прекрасное время, когда всех учеников отправляли на летнюю дачу на всё лето, где каждое утро их ждал класс - урок классического танца.

Затем наступил переезд в новое здание на 2-й Фрунзенской улице. В минималистский белый квадрат в два этажа с пустоватым двором. И училище передали под опеку Министерства Культуры. В этом новом храме Терпсихоры, предстояло учиться детям со всех окраин нашей необъятной Родины. Квоты распределялись на самом высоком уровне. Пять лет - тот срок, который молодой артист балета обязан был отработать по распределению в своём театре. О, это был подлинный Вавилон! Кого мы только не повидали! Национальные проблемы? Никаких. Хотя... Не могу не упомянуть о ложке дёгтя в нашем медовом царстве. Помимо русских, литовцев, армян, грузин, татар, молдаван, киргизов и.т.д., в нашу добрую, дружную семью поселили чеченцев. Группа усатых мальчиков со вспыльчивым характером пришлась как нельзя кстати... Интернат был условно разделён на женскую и мужскую половины. Мы наших девочек не обижали и атмосфера в интернате была достаточно целомудренной. У наших дежурных воспитателей проблем с нами не было. Не знаю, из каких горных аулов набрали этих малолетних абреков, и зачем решили их превратить в "голубых принцев", одному Аллаху известно! Они сопротивлялись. Надеть трико джигиту?! Но девочки наши красавицы им по-вкусу пришлись. Произошло столкновение культур, как сейчас говорят. Все наши попытки защищать честь дам наталкивались на отрывистое: "Атайди - зарэжу!" До поножовщины, правда, дело не доходило, но многие были избиты.

Так долго продолжаться не могло. На тайной сходке ученики средних и старших классов постановили: Каждый здесь присутствующий выбирает себе кличку, чтобы в темноте не опознали. Пробки будут выкручены ровно в двенадцать, так что быть готовым. Всем завернуться в простыни и взять по подушке. Действовать быстро, решительно и беспощадно.

Мы разделились на группы по пять человек из расчёта на одно койко-место...





Продолжение следует.