***

Расцветали каштаны сторожко,
зашантанил в кафе шевалье.
Шли шайтаны искомой дорожкой
зет-образной по летней пороше
ко знакомой ворожее.

У Наташи днесь dies natalis,
cобрались на душевный коктейль
Санта-Клаус и дедушка Сталин,
и зайдёт вдруг - на шее кашне -
очарованный странник Есенин,
запоёт про свою Шагане,

размечтается он про империю,
про Иран да Туран парной,
про Евразию пассионарную,
про индейцев и пряные прерии
помечтай, гармонист молодой.

Семимильным шагом он смерит
мир модерна презрительно так,
скажет он "нет, не в это я верил,
не про это грезил во снах -

Нагасаки шальной, Хиросима,
где Мисимы тепла колыбель,
нганасаны, гнусавый наш Шива,
Сивка-Бурка - наган в кобуре,

корабли васюганских гаваней...
китеж-градские колокола
раздаются уж в Бухенвальде! -
вот такие у нас дела!"

Евразийский гашиш асасину,
как известно, по вкусу зело,
ну а бисер метать перед свиньями -
замечательное ремесло.

Слеп, как крот или гей в Арктогее
иль картонный герой какой,
кокаинит свой нос эзотерик,
тамплиер-каинит удалой.

Наш Егорий-ездец с георгином,
с модной ленточкой в масть и под стать,
с мордой красной, как орден любимый
за бомбёжку Брюсселя ль, Берлина ль
за игривую родину-муть,

в трибунале своём ритуальном
будет судьбы вершить и решать,
горе-мать ты иль мать-героиня, -
госзастенков родная напасть,
та, куда нам всем любо и мило,
а не страшно, ни пасть, ни пропасть.