АЛЕКСАНДР ГОЛОВКО
ТАМ, ГДЕ ПЕХОТА НЕ ПРОЙДЁТ… СУВОРОВ, КОЛОНТАЕНКО
2015
УДК882-94
ББК 84(2Рос=Рус)
Г61
Издание осуществлено на средства Бориса Ивановича Суворова,
светлой памяти его отца Ивана Васильевича Суворова и тестя Георгия Пантелеевича Колонтаенко.
Второе издание книги «Тацинское побоище. Комиссар Суворов» выходит под новым названием: «Там, где пехота не пройдёт…» Книга включила в себя новый художественно-исторический рассказ об интересных эпизодах времён Великой Отечественной войны, герои которых ; реально существовавшие люди.
Вторая часть книги посвящена тестю Бориса Ивана Суворова – герою-лётчику Георгию Пантелеевичу Колонтаенко. Героем Советского Союза он оказался всего на несколько часов…
Книга рассчитана на широкого читателя и в первую очередь будет интересна подрастающему поколению.
Часть книги написана стихами и так называемыми белым стихом.
Приведены подлинные документы этих событий, фотодокументы, письма и воспоминания героев повести, однополчан.
Документы, фотографии предоставлены Борисом Ивановичем Суворовым – сыном и зятем обоих фронтовиков.
Книга защищена издательским кодом. Любое коммерческое использование
возможно только с разрешения её правообладателя.
ISBN….. электронный адрес автора: parnasav@mail.ru
ЛИРИЧЕСКОЕ ВССТУПЛЕНИЕ
Поэмы нынче не в чести:
Читать не любят, труд огромный
Иван Суворов, ты прости,
Воздать хочу тебе стих скромный,
Твой ратный труд и путь воспеть,
Пока могу, хочу успеть…
Ты жизнью Родине служил -
Прошёл войну, но скромно жил,
Ушёл, не оценён, быть может…
А я желаю в меру сил
Всем сердцем подвиг твой умножить,
Я долго мысль о том носил -
Поведать миру о тебе.
И пусть Матросов был, Маресьев,
Не меньше испытал ты бед,
Победы ты познал, как песни,
И песен было, как побед!
И потому в день светлый мая
Тебе стихи свои слагаю.
СВЯЗЬ ВРЕМЁН
Текут века, ложась на память грузом,
Но незабвенны имена святые,
Как Невский, как Суворов и Кутузов,
Которыми гордится вся Россия.
Суворовыми в детстве стать мечтали,
Пример в баталиях он доблести и чести;
Враги, услышав имя, трепетали,
Был не подвластен подкупу и лести.
В баталиях познал он вкус победы,
Был строг, но справедлив ко всем солдатам.
Он с ними боль и тяготы изведал
В сражениях не раз на поле ратном.
св. блгв. кн. Александр Невский (1220-1263)
св. блгв. кн. Дмитрий Донской (1350-1389)
Суворов Александр Васильевич (1729-1800) -
великий русский полководец, генералиссимус,
не потерпевший ни одного поражения.
Суров у полководца с виду норов,
Подтянут, сухопар, не прост собой,
Навек вошёл в историю Суворов,
Тем, что победно вёл полки на бой.
И на Суворова равняемся мы свято.
Он сквозь века нам светит как маяк,
И пусть запомнит вероломный враг,
Что Русь мы защитим, как он когда-то!
От Александра Невского, Донского
До наших дней, что бед, тревог полны,
Храня Россию от врага лихого,
Стоят на страже верные сыны.
* * *
Я думаю о подвигах России:
Таких у нас Суворовых немало –
Во все века нам славу приносили
Сыны Отчизны на полях кровавых…
Из уст в уста передаётся ныне:
Его однофамилец бил фашиста,
Поведаю о нём, о русском сыне,
О земляке и доблестном танкисте.
С портрета довоенного, простого
Иван Суворов вдумчиво глядит,
И светлый взгляд о мужестве сурово,
О силе его духа говорит.
Русоволос, друзьями был любим он
За честность, бескорыстность, прямоту.
Глазами, словно небо, голубыми,
И сердцем излучал он красоту.
Характер не конфликтен и спокоен,
И потому он на рожон не лез:
Умел найти решение простое,
И соблюсти разумный интерес.
Жил на земле, душа от счастья пела,
В мечту свою он с детства был влюблён:
На агронома выучившись, смело
За дело взялся, целью окрылён.
Но не пришлось свершиться мирным планам,
Вдруг в одночасье мир, как в страшном сне:
Над Родиной поднялся смерч кровавый,
«Вставай страна!..» - звучало о войне.
88888888888888888888888888888888888888888888888888
ЧАСТЬ 1
ФРОНТ ПОЛЫХАЛ…
Фронт полыхал, гремела канонада, тревожно, холодно за бруствером бойцам. В ночи стояли призраком зенитки, и от разрывов дыбилась земля, замёрзшими кусками разлетаясь. И в сполохах, как трещины, окопы, и танк коптил, как свечка, у бугра. Средь выжженной земли боец устало от пули шалой тихо умирал...
Руины Сталинграда в чёрном мраке и стылый воздух порохом пропах. Не звёздных войн дыхание – земное, земных пришельцев горе разлилось. Они пришли уверенно и нагло, не зная поражений до сих пор. На этот раз серьёзно снарядились, послушных сателлитов под ружьё поставили фашисты и решили СССР «блицкригом» покорить.
Обрушилась жестокая машина на Родину мою со страшной силой, без сбоев по России покатилась, сметая всё, чудовищем рычит, и нет спасения ни днём, ни ночью. Как грозная внезапная стихия, разверзлась вдруг напасть, чтоб ей пропасть…
В огне вот захлебнулась Украина и Беларусь. И юг с желанной нефтью ; рукой подать.
Машина Вермахта на полную крутилась, Европу придавил её сапог, и гусеницами танков всё утюжа, по западным окраинам помчалась, скача по городам и деревушкам, озёра и речушки замутняя, круша берёзки, васильковость лета, непуганую тишину лесов, синь неба заслоняя чёрной тучей. Безвинных стариков, детей и женщин пленяя и творя повсюду зло…
Но всё же просчитались генералы, и бесноватый фюрер их зарвался. Забыли прежних викингов-варягов, наполеонов, карлов и поляков, что хаживали к россам за «гостинцем». Предупреждали Гитлера пророки: напрасный труд ходить с войной в Россию, она колоссом глиняным лишь мнится, осыплется песок, под ним – кольчуга, расправит богатырь могучий плечи, и понесёт по кочкам, буеракам, покажет упырям свою он силу.
Но Гитлер думал: он-то самый умный. И не пример - позор поляков-шведов, наверно был он двоечником в школе. Искал опору в тёмных силах бездны, уверовав в своё предназначенье, что миссию особую свершает, как Прокуратор Рима средь евреев, придумав превосходство «высшей расы», полмира он решил завоевать.
Но адская машина поперхнулась, загадочною русскою душою да в купе с нашей русскою отвагой, о чём всё время как-то намекали, но эйфория разум заслонила.
И вскоре сбой пошёл в фашистских планах, как Гитлер, генералы ни старались. Турнули с-под Москвы их, в Сталинграде, как на Кавказе, ; вышло боком тоже, им Сталинград стал камнем преткновения, здесь по уши застряли оккупанты, ни «тпру», ни «но», ни взад и ни вперёд.
В жестокой схватке крепко мы сцепились - тяжёлые бои за каждый холмик, за каждый дом шли не на жизнь, а на смерть. Завоеватели погрязли, как в болоте.
Две Армии советских войск на марше спешили сталинградцам на подмогу, врага по флангам сходу окружая.
У русских всюду шло с опереженьем. Включалась пресловутая смекалка, не ожидая сверху циркуляров, стратегию решали по-мужицки: в борьбе за жизнь себя мы не жалели, для этого все средства хороши!
В тисках врагу сжимая шею хватко, надежду на отходы отрезали. Давили, словно гадину, всё крепче, затягивали петлю всё сильней.
Железный вермахт стал трещать, как тряпка, что с силою могучей разрывают… Фельдмаршал Паулюс, служака и вояка, со всей своей хвалёною ордою, был окружён и деморализован, но не терял надежды на прорыв.
В Германии же бесноватый фюрер, слюною брызгал в злобе и бессилье, собрав свой штаб, и бравых генералов, их распекал; они не понимали, в чём их прокол, где сбой произошёл. Машина без изъянов - буксовала, и это невозможно объяснить. Кольцо вокруг стремительно сжималось.
Здесь, в кажущемся хаосе военном, в усталой рукотворной кутерьме, таилась предрешённость пораженья очередным пришельцам оголтелым, что с Запада наведались к нам снова российскую отвагу испытать
Промозглым, неуютным был декабрь. И пауза зависла в небе птицей. Неумолимость мести и расплаты витали, словно пар от выдыханья, неясен был пока исход сраженья, но назревало что-то исподволь…
А голод-холод – русский наш союзник, врагу моральный дух точил всё больше. Снарядов нет и мало провианта, что дохлую конину стали есть…
И выпал нам беспрецедентный случай: непобедимости врага развеять мифы. Но нужно было что-нибудь такое - из ряда вон решительное сделать - переломить сложившийся столь хрупкий баланс на Волге к нашей стороне.
* * *
В тылу врага аэродром надёжный у станции Тацинской находился. Оттуда - мост воздушный к Сталинграду налажен был, пока что помогал держаться окруженцам в обороне.
Ватутиным - командующим фронтом придуман план рискованный, но верный: рассчитан - чуть на русскую отвагу и где-то на российское «авось». Верховному о плане доложил он: «Опору у противника чтоб выбить - отправить нужно рейд в глубокий тыл, в район Тацинской станции, где немцы имеют базу и аэродром. Нам надо уничтожить эту базу любой ценой, тогда на этом фронте мы сможем обеспечить перевес».
План Сталиным одобрен и из Ставки Ватутиным получен был приказ: «Держать комкору лично под контролем секретной операции исход».
24-й корпус подготовлен - танкисты и стрелковая бригада. С армейских складов срочно доставляли боеприпасы танкам и горючку. К началу выступления «на брата» раздали всем по два боекомплекта, соляры танкам тож по две заправки, пехоте и танкистам на дорожку - пять сутодач* харчишек в дальний путь.
Назначен генерал-майор Баданов возглавить этот рейд беспрецедентный. Доверие имел у подчинённых, авторитет немалый заслужив. В Гражданскую познал богатый опыт, сражаясь в Красной Армии, усвоил Баданов по Суворову науку – не силой, а уменьем побеждать. Умел он, если надо, партизанить, вести бои с противником в тылу. Став кадровым военным, он в 20-х - 30-х путь прошёл вполне успешный от командира роты до комдива.
Стал ключиком условным рейд опасный в боях за осаждённый Сталинград! Все знали, это пахло авантюрой, но дерзость - главный козырь на войне. Потерями немалыми грозило такое предприятие для нас. Но кто считал заранее потери? Товарищ Сталин точно не считал, - момент назрел, какие здесь сомненья: иль грудь в крестах, иль голова в кустах…
Судьбой даётся шанс такой не часто, благоволит победа тем, кто смел, успех же операции возможен, когда желанья дружат с головой. Мы на своей земле и, надо, братцы, сражаться не жалея живота - с земли родной нельзя нам отступать!
* сутодача – суточная норма.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ «ПОДАРОК»
Войне сентиментальность не чужда. Совпало так, католикам настало встречать на фронте праздник - Рождество, которое под Новый год приходит, как чудо свыше, что дарует Бог.
И тут германским доблестным воякам, как ни сказать тост за свою победу, ни выпить шнапс за фюрера всем стоя, за тех, кто ждёт в любимом Фатерлянде? За ненаглядных фрау, малых деток, хранимых в фотокарточках под сердцем - щекастых, белобрысых и желанных, что ждут своих Адольфов, Куртов, Гансов, когда они с блицкрига к ним вернутся, - обнимут мутер-фатер, кляйне-майне…
В тоске по временам, что были прежде, за кружкой пива, за весёлым Рейнским, за пенистым шампанским с пузырьками, в Баварии иль в Пруссии немецкой, иль может где-то в Баден-Вюртенберге… ах как встречали Рождество они, под песенки и дружное застолье, в раскачку и под бравое «ха-ха».
Воякам в Рождество здесь мир казался уютным, как в Германии любимой. Им нынче приказали бить Советы, за всех подумал фюрер и - припёрлись, стоят на наших землях - так им надо. Встречать что ль больше негде Рождество?
А отоспавшись, встанут по утрянке, продолжат развлеченье людоедов: вновь убивать детей и слабых женщин, славянских непокорных стариканов, с жестокой педантичностью вандалов, чтоб насадить немецкий «Ordnung»* свой…
*Ordnung – порядок (немецк.)
И невдомёк воителям набожным пред праздником смирения и веры, что нашим детям подло причинили они своим вторженьем столько зла…
Но в эти дни фашистов ждал «подарок», от Дедушки от русского Мороза, сюрприз был подготовлен им отменный: из пороха был сахарный гостинец, «конфеток-леденцов» на всех с запасом из крупного и мелкого свинца, сигар-снарядов, чтоб «курили» вдоволь, с доставкою на танках на места.
И шнапс им стался горькою отравой… С тачанки Громовержца, лишь зарделась заря, как кровь, на фюзеляжах самолётов, что спали по линеечкам в шеренгах, на головы беспечного фашиста наслал свои он огненные стрелы, как гром, среди зимы метал с небес.
В подштанниках, как будто, с белым флагом, выскакивали дружно на морозец, а их здесь принимая, угощали огнём снарядов, пулями взасос…
Пытались немцы выглядеть достойно, но без приказа трудно управляться. Куда бежать и как обороняться, когда вокруг земной разверзся ад!
Аэродром. Десятки самолётов. Взлететь, кто порезвее, выдвигались. Разбег короткий, слишком уж короткий… вонзился «Юнкерс» в танк советский – «Бэмс!». Послышался металла страшный скрежет, взметнулось пламя яростным драконом.
Вот две машины - всё же ухитрились подняться в воздух, но подвёл манёвр их… и самолёты, словно бы в кошмаре, лоб в лоб столкнулись, и раздался грохот, как фейерверк, над степью рассыпаясь, осколки разлетались за пять вёрст.
Зенитчики оправились, и тут же в упор по нашим танкам стали хлопать. Вот башня танка свечкой загорелась. Танкисты наши, как сурки, из люка, откинув крышку, пулей вылетали. Огонь кинжальный двух пришпилил насмерть к броне иглою жгучею, короткой, как строчкой серых ниток, но свинцовых. Худой танкист змеёй пополз горящей, от боли сильной корчась, извиваясь, но вскоре в страшной позе успокоясь…
И всё же наши смяли оборону, противник опрокинут, и с разгону давили танки «хенкелей» фашистских, и «юнкерсов» крушили, увлекаясь, они хрустели смачно, как капуста - домашняя из погреба зимой. Усвоили приём один танкисты: «топтать хвосты стоящих самолетов».
Плескался языком огонь пожаров, багровым колокольным небосводом звенело у фашистов, как на мессе. Безумие на лицах мёртвых фрицев - таков эффект внезапности имел!
Полста четвёртой танковой бригады с десантом танк ещё один прорвался, он мчался на подмогу первой группе, расстреливал охрану и пилотов. Немецкие пилоты укрывались между стоящих всюду самолётов. И в панике туда-сюда метались в кальсонах, босиком, в комбинезонах по снегу и кричали: «Main got!»* Иные же отчаянно сражались, десант наш наседал на них повсюду, стреляли автоматчики с колена, давили танки фрицев на ходу.
На марше 130-я бригада Тацинскую станицу захватила, уничтожая сходу оборону ; расчёт артиллерийских батарей. Машины пробивались краем поля, в кольцо аэродром беря, крушили хвосты и фюзеляжи самолётов.
* Main got – мой бог! (немецк.)
А рота капитана той бригады (фамилия его была Нечаев) себя в бою примерно показала: из строя выводила батареи и до десятка танков грозных «Тигров» оставила на поле догорать. Был ранен тяжело тогда Нечаев, но всё же не бросал с врагом сраженье. Когда его была тридцатьчетверка уже подбита вражеским снарядом, направил танк свой он на танк фашистский в броске, таранив «Тигра» сходу в бок и, будто гладиатор, в том сраженье жизнь на последок дорого отдал…
Нельзя не вспомнить здесь о героизме, что проявляли жители из местных. Танкистам помогали даже дети, прознавшие о доблестном прорыве.
Вот к северной окраине Тацинской пробилась группа Мельника Бориса, чей номер на броне ; «полста четыре», мелькал он тут и там в пылу сражения.
Вдруг выскочил навстречу танку мальчик, он сообщил, что рядом за домами противник затаился с батареей, к аэродрому танкам не пройти. Он показал, где прячется охрана. И танки вышли в тыл позиций вражьих, и смяли, словно банки, батареи, к аэродрому выйдя без помех.
А много лет спустя о том парнишке писал в воспоминаниях участник той битвы лейтенант запаса Мельник: «Мальчишка, что помог нам снять засаду, в пылу сраженья как-то потерялся. Его я встретил сразу после боя. Шагал усталый, словно прокопчённый, на шее был трофейный автомат, на поясе – тяжёлый парабеллум. Был не один, с ним – пара добровольцев, росточком чуть поменьше, ополченцев.
А звали неизвестного героя Гришаня Волков, лет ему – тринадцать. С врагом ещё до нас дрались ребята: за дом родной, за милую округу, за улицу, за школу и за близких. Фашисты жизнь им мирную сломали, над Родиною грубо надругались, и потому и дети дрались с фрицем. Сознательно, безвестные герои по зову сердца наравне с отцами по взрослому с врагами воевали, не за признанье, и не за награды - мальчишки, повзрослевшие в войне…»
Тяжелое смертельное сраженье вёл корпус в окруженье очень долго. И танки маневрировали наши, мотопехоту в схватке поддержав.
«Когда же мы станицу оставляли, - писал в воспоминаньях Мельник дальше, - то у пруда мне встретился мальчишка, теперь в траншее он у пулемёта трофейного нахохлившись, сидел. С ним - два мальца, вконец изнеможённых. Стреляли из трофейных автоматов вдоль улицы по наседавшим немцам.
Танкист Иван из моего расчёта, не выдержав, сказал, чтоб уходили. Они ушли, но вскоре пулемет их вновь справа от Тацинской застрочил.
Фашистам не составило помехи, насели мощно на мальцов отважных. Подростков расстреляли, я в бинокль увидел, но бессилен был помочь: приказ очередной осуществляли – «Отход!» Идя в порядке боевом. К тому же нас атаковал противник дивизии шестой из группы «Пфайфер», на фланги нам упорно наседая. И мы, рассредоточась, отбивались, прикрыв обоз, - его вперёд пустили, потом мы от врага-то оторвались. Оставили они на поле боя семь танков, ну и нам в бою досталось, - ребят немало тоже положили. Колонною к совхозу Коминтерна нам на Морозовск отходить пришлось.
Двадцать четвёртый танковый наш корпус перемещался к северу с боями, задачу завершая, отходили по стылой и заснеженной степи».
* * *
Об этом событии словами, так сказать, от противной стороны: в1952 году западногерманская газета “Die deutsche Soldatenzeitung” писала в статье: «О тех, кто вырвался из преисподней, или кровавая баня в Тацинской». Уцелевший летчик гитлеровских ВВС Курт Штрайт писал: «Утро 24 декабря 1942 года. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолеты сразу вспыхивают, как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди».
* * *
Данные о потерях: в глубокий тыл противника, как известно, прорвался 24-й танковый корпус под командованием генерал-майора В. М. Баданова, сформированный в ноябре 1942 года. В состав корпуса входили: 4-я гвардейская танковая бригада, 130-я танковая бригада, 24-я мотострелковая бригада, 413-й отдельный дивизион гвардейских миномётов (катюш), 658-й зенитный артиллерийский полк.
За время рейда было уничтожено 11292(3500)* солдат и офицеров противника, взято в плен 4769 человек. Только в районе Тацинской уничтожено до 10 батарей, самолётов, по разным данным от 351 до 431(300), танков – 84(15), орудий разного калибра ;106(50). Кроме того разгромлен в тылу противника крупный стратегический аэродром, база снабжения, гарнизон, дислоцирующийся там, три склада с продовольствием и пять с боеприпасами, уничтожено 300 тонн бензина.
Прорвавшись на железнодорожную станцию, танки уничтожили несколько составов с топливом, пятьюдесятью разобранными самолётами и сотней запасных двигателей для самолётов. Всё вышеуказанное предназначалось для окружённой армии Паулюса.
Гитлер потребовал уничтожить советских танкистов, находящихся ещё в немецком тылу. Да и штаб Советской Армии требовал от Баданова не отходить, а сковать как можно больше войск противника. Задержавшись по этим причинам, 24 танковый корпус понёс неоправданные потери, но в ночь на 29 декабря остатки корпуса смогли вырваться из кольца блокады. Что им оставалось – бессмысленно погибнуть, выполнив приказ, поскольку сражаться было нечем. Кончались боеприпасы, горючее, не говоря о продуктах. Но руководство это не волновало. Танкисты, показав филигранное искусство маневрирования и ведения боя в тяжелейших условиях, вышли, сохранив имя, накопив беспримерный опыт, внесли свою лепту в последующие схватки с врагом.
В живых осталось только 927 бойцов из почти 12 тысяч первоначально отправленных на операцию. Вышли самостоятельно из операции 58 танков из 250 ( по другим данным из 208). Задача, поставленная перед рейдовиками, была выполнена, но оценена командованием слабо. Этот рейд изначально планировался как «рейд в одну сторону».
За эту операцию 24 танковый корпус был назван «2-м гвардейским Тацинским». Командиру корпуса В. М. Баданову было присвоено звание генерал-лейтенанта, и его наградили орденом «Суворова 2-й степени» за №1, только что утверждённой наградой Президиума Верховного Совета. Героем Советского Союза стал только командир танкового батальона капитан М. Е. Нечаев (посмертно).
Успешное проведение Тацинской операции полностью лишило 6-ю армию Паулюса возможность оказывать сопротивление нашим войскам, и им пришлось капитулировать.
* Данные в разных источниках разнятся. В скобках указаны данные генерал-майора Э.В. Порфирьева.
Поведать о героях - мало прозы, душой к возвышенному слогу тянет. Участники похода, словно в сказке: былинные герои Пересветы, Никитичи, Добрыни, Ярополки и Муромцы - прошлись по басурманам. И удаль, и отвагу показали, как русичи в сражениях, как ныне, противника сумели победить!
БОЙ ЗА ТАЦИНСКУЮ.
А что же наш Суворов? Он танкистов
Умело роту в рейде возглавлял.
Был комиссаром, бил, как все, фашистов,
Себя среди других не выделял.
Рассказывая о своих походах,
С однополчанами, когда цвели сады,
Он вспоминал те боевые годы,
Своих друзей погибших молодых.
; Мы знали всё о точке невозврата,
Дойти туда, а как потом назад?
Коль повезёт – с победою обратно,
Но так ничтожен на возврат расклад.
Боекомплект, как водится, был полон.
И шли ребята сквозь огонь и дым,
Солдат в войне судьбе своей не волен,
Но как хотелось жить им, молодым.
Ребята в танке, как родные братья,
Будь командир ты или рядовой,
Хотел бы поимённо всех назвать я,
Тогда из них ведь каждый был живой…
В большом и крепком этом механизме
Я тоже был лишь винтиком одним,
Но вместе дрались мы во имя жизни,
Дух общий был в бою непобедим!
И пусть враги сильны, кто б сомневался,
Но знали мы, за что на смерть идём…
Мой командирский танк вперёд прорвался,
Топтал зенитки сталью, бил огнём.
Фашисты драпали. Из пулемётов
Мы укорачивали их неровный бег,
Потом добрались и до самолётов,
И – ну давай давить их в грязный снег.
Мы мяли «Хенкелей», их фюзеляжи,
Шли с «Юнкерсами» на земной таран,
Те складывались кораблём бумажным,
И разрывались с треском пополам.
Мы немцев проутюжили с размахом,
Снег превратив в кровавое желе.
Всё кончилось для немцев полным крахом:
Осталась эскадрилья на земле…
ДУМЫ О БЫЛОМ …
Итак, Суворов. Давние записки – клочки оставшихся нелёгких дат - о прошлом, о войне, однополчанах. Но, может, поздновато вспоминать…
В землице братья, имена их стёрлись, с кем я делился хлебом и махрой. Из боя выйдя, в танке засыпали в короткие от боя передышки одной семьёй уставшие бойцы, валясь без сил вповалку прямо в танке.
Хоть зной, хоть стужа, спать всегда хотелось. А до войны - гуляли по ночам, с подругами встречались, обнимались в родимой довоенной стороне. О светлой жизни, будущем мечтали, весь день в заботах, танцы вечерком, кружили в клубе вальсы и фокстроты, до зорьки провожали мы подруг, а утром с ног валились, засыпая, за что бранили старшие порой…
Эх, где ж вы, где, денёчки золотые, умчались в бесконечные миры, как облака по небу улетают, назад не возвращаясь никогда...
Марию встретил – милую малышку, голубку белокрылую свою! И чувство в нашем сердце народилось, и зацвело, как розовый миндаль. Её я средь других девчат приметил, ухаживая, сердце предложил. И, сочетавшись, мы с моей Маришей пошли по жизни торною тропой. Валера, сын родился в сорок первом - наш первенец, восторг я не таил, но тут война все планы оборвала…
Как сон кошмарный всё смешалось сразу: о Родине заботы, о своих… Разлились краски, в них беда и горе измазали Надежду чёрным цветом. Он с красным цветом – цветом нашей крови сливался, и с солёно-горьким вкусом - со вкусом слёз глотался тот коктейль. Четыре года смерти ненасытной, гулявшей по России и повсюду, пока не нахлебались все страданий, беды со жмыхом, горя с лебедой, пока войну, как бешеную псину, не пристрелили в логове её.
Сознание война перевернула, взяла нас в плен, согласья не спросив. Впиталась в поры, думы, души, судьбы, калеча и увеча миллионы, она вычёркивала прочь из нашей жизни родных и близких, сделав мир пустыней, как выжженная, знойная Сахара.
После войны войной мы долго жили, в воспоминаньях, сердце бередя, и возвращаясь к прошлым дням жестоким.
И снились сны, в них люди появлялись, убитые друзья и сослуживцы, в них с немцем я по-прежнему в бою… Те вижу сны я, словно наяву. Вот и сегодня друг-однополчанин приснился: тихо постучался он в дверь мою, весь пеплом запылённый, с войны вернувшись запоздало так. Я распахнул – стоит с пустой котомкой, молчит, в глазах его стоит немой вопрос.
; Василий, ты живой? Тебя же в мае шальная пуля прямо у Рейхстага сразила в грудь… Погиб и Павлов, Муковоз и Пушкин. Ах, как же убивался я тогда…
Прошли мы всю войну с тобой как братья, под занавес обидно умирать… На жизнь тогда мы право заслужили, судьба с тобой жёстко обошлась. Конец войне, загадывали планы, хотелось петь, к Победе был лишь шаг… но смерть слепа, безжалостна, коварна, мне за тебя две жизни не прожить…
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ
«Участник Курской битвы», - только строчка
Из биографии, что собственной рукой
Написана. И маленькая точка,
А что за нею, крохотной такой?
За ней и кровь, и смерть, потеря близких -
Не позабыть бы в суете теперь,
Скорбят, взметнувшись в небо, обелиски,
Но не учесть бесчисленных потерь…
Фашистский монстр возник, как из могилы,
Обрушился на нас в стальной броне,
Мы отступали, собирая силы,
Чтоб победить и выстоять в войне.
И где там место было человеку Ворота в Освенцим
Среди огня, железа, скоростей?
Не снилось ни шумерам и не грекам
Таких масштабов и таких страстей!
И здесь Суворов не сплошал, не сдрейфил,
В едином механизме он сполна,
Как молотом, бил по фашистской трефе,
И пятилась проклятая война…
Ещё шажок вперёд, когда Освенцим
Освободили, пленным волю дав,
Был поражён тем, что творили немцы…
Такого не забудешь никогда.
Нет слов, чтоб описать весь этот ужас,
Фашизма зверский щерился оскал,
Но зверя Гитлер был гораздо хуже,
Ведь зверь себе подобных не пытал…
В войне чего мы только не видали,
Весь этот адский на земле котёл…
И в том аду вдруг встреча, что не ждали,
Танкист наш ротный брата вдруг нашёл*.
* Действительный факт: танкист-однополчанин
И. Суворова при освобождении Освенцима встретил своего брата.
Освенцим, как кусок свинца под сердцем,
Безвинных душ мильоны загубил.
Как символ смерти, высится Освенцим,
Пылает из разверзнутых глубин.
Там дети плачут в полосатых робах,
Там очередь из женщин, стариков,
И спрута-крематория утроба,
И свастика, как символ тех оков…
В архивах о страданьях не напишут,
О подвиге бы не забыть потом…
Мы шли вперёд на логово фашистов,
Войны глотая гарь горячим ртом.
Теряли братьев каждую секунду,
За каждый метр их сотни полегло!
Последние бои давались трудно,
Кому-то под конец не повезло…
* * *
Форсировали Шпрее под Берлином,
И надо же – преградой встал нам мост.
В «ежовых» загражденьях, словно в минах,
Пристрелян был противником форпост.
И политрук Суворов, чтоб не мешкать,
Дружа со смёткой русскою в пути,
Готов погибнуть, лишь бы без задержки
Колонну танков ночью провести.
В кромешной темноте «тридцатьчетвёркам»
Фонариком светил между «ежей» -
Шёл задом наперёд, как средь ножей
Суворов, ощущая мост подкоркой.
Урчали танки, траки цокотали,
Включался маячком по ходу свет.
И гас. Он шёл, не думая о стали,
Что жиганёт вдруг в спину и - привет…
Споткнётся и свои задавят танки…
Но эти мысли отгонял он прочь.
Так сердцем освещал дорогу Данко,
А он в союзницы призвал слепую ночь.
Конец моста, кончаются перила.
Немецкая проглянула луна,
И, устыдившись будто, лик свой скрыла,
Но помогла сойти с моста она.
И отлегло. Уж в небе посветлело,
Домов углы нависли с двух сторон.
Он отскочил к стене, прижался телом,
А мимо танки – несколько колонн. Броня крепка и танки наши быстры!
След в след прошли, дистанция – полтанка,
А это риск, но нашим - не впервой,
Ведь скоро спишет страхи все атака,
На новой городской передовой.
Рассвет, другой и в уличных сраженьях
Фашиста доконаем, взяв Рейхстаг.
Конец войне, мир – до головокруженья,
Победно вейся в небе красный стяг!
* * *
И что - всё так закончилось банально:
Герой «сухим» наш вышел из войны?
Нет. Стало будто точкою финальной
Ранение ужасное спины.
Четыре года - миллионы жизней,
Судеб и стран порушено войной.
Он так скучал и грезил по Отчизне,
Ждал встречи с ней и с молодой женой…
Едва лишь пред войною поженились,
И первенца когда уж родила -
Расстались, всю войну друг другу снились,
Любовь их и от смерти берегла!
Ждала Ивана с маленьким сынишкой
Под оккупантами, хозяйничал здесь враг -
В Ессентуках жила, скрываясь мышкой,
Жена ведь офицера – не пустяк!
Но Бог войны, был не сентиментален,
Ивана под конец не пожалел,
Что не убит, «в награду» был он ранен,
Зато рубеж войны преодолел.
И в госпиталь лечиться был отправлен
Он под крыло жены да в Кисловодск,
Восстановившись, комиссар наш бравый,
Встал в мирный строй, себя он не берёг.
ПИСЬМО ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ СУВОРОВУ
ОТ ИВАНА АФАНАСЬЕВИЧА ВИШНЯКОВА,
КОМАНДИРА ВТОРОГО ТАНКА (второго взвода).
Писал Иван Ивану. Бодро начал: «Характеристика (… ) танкистов (…) танка номер…» Задумался и ручку отложил.
Решил всех восстанавливать по списку. Но ближе всё ж машина №2, считающаяся второй по списку и взвод второй, с которым на войне солдатского немало пота, крови пролил в боях за Родину свою. Себя вписал и Мишу Муковоза. А командир - Андрюша Чернышов. А заряжающий ствола - «писатель» Пушкин, как в шутку называли все его, он не серчал, и часто в дни затиший в блокнот свой тайный что-то всё писал... А лучший автоматчик – Грубиян был. Фамилию свою он оправдал: в бою, как лев отважным был и смелым, фашистам он поблажек не давал.
Ну, в первом танке - комиссар Суворов, а остальных уже и подзабыл... Да, был Бомбин – механиком отменным. А в третьем танке Павлов - командир, с ним Востряков - механик бесподобный, средь ночи разбуди, как «Отче наш», расскажет всю матчасть вам без запинки, не заменим в быту, но злоречист. На язычок к нему не попадайся, природный был Марк Тулий Цицерон. Сивохин – заряжающий орудий, молчун, но работящ и сноровист, и друг отменный и лихой танкист.
Задумался опять, отставил ручку. Откладывал всё, другу не писал, теперь, как зайцы, мысли разбегались, не соберёшь, писать он не мастак. Взглянул в окно - сорока на берёзе, как автомат, нахально тарахтит. «Ну надо же, плутовка, раскричалась! К чему бы это, может к холодам?» - Вздохнул, взял ручку, подытожил фразу:
«Прости, Иван, вот список, жаль, не весь. Добавить можешь сам, мне не сподручно, когда припомню, за письмо возьмусь…»
Сидел Иван, и всё о том же думал: просил Суворов, он его подвёл. Кусал губу и кончик авторучки, и морщил лоб уже не молодой. Он написал:
Бомбин – водитель и механик танка –
Вдруг вспомнился товарищ боевой…
Любили песни петь с ним под тальянку,
Когда затишье на передовой.
Другие лица… память стала зыбкой,
Она не вечна, вечны стали вы –
Погибшие, чьи светятся улыбки
Из дальней и военной синевы…
Тогда они Историю вершили,
Их до сих пор находят ордена…
На обелисках встало пол-России,
И в камне – списки, братьев имена.
Меня жизнь задержала ненадолго,
Ведь память расслабляться не велит.
По берегам великой русской Волги
Темнеет славы траурный гранит…
Есть Интернет, перенесли с архивов
Свидетельства от фрицев, что твердят
Признания, как было им паршиво,
Когда познали тот Тацинский ад!
Хотелось бы навечно отрешиться
От боли, грязи, зла на той войне,
Через полвека позабылись лица,
А память оживает лишь во сне.
И часто снится кто-нибудь из роты,
Я вспоминаю дорогих ребят…
На день Победы вновь бодрюсь охотно,
Когда на встречу к детям пригласят.
Пред классом юных, смолкнувших в почтенье,
Стою, забывшись, душу вороша…
В наградах весь, с колодками ранений,
Веду рассказ о прошлом неспеша…
Достану из загашника записки,
Перебираю молча, шелестя,
Затихнут, ожидая, ребятишки,
Я спохвачусь, начну рассказ, частя:
«Мальчишки, в сущности, мы тоже были,
Как Пушкин – заряжающий ствола.
А подвиг Грубияна - грудь навылет,
Сражался, даже пуля не брала…
Строчил он от бедра, свинцом плевался,
И сам плевался кровью во врага:
«Врёшь, не возьмёшь чтоб Грубиян сдавался -
Скорей у чёрта отпадут рога».
Механик же водитель - весь дымился
(Фамилия смешная – Муковоз),
С пылающего танка бил по фрицам,
И костерил их, как блатной матрос…
Внезапность – по-суворовски, вначале
Всей мощью мы им дали «прикурить»
На Рождество, чтоб сильно не скучали,
Мы показали немцам свой блицкриг.
У Сталинграда Паулюс нарывом
Застрял, и нужно было вскрыть скорей.
Исход войны решился тем прорывом,
В историю вошёл Тацинский рейд!
Но это не расскажешь, не покажешь,
Как передать детишкам битвы страсть?
Когда ты от отчаянья - отважен,
А ради жизни - надо умирать...
Притихнув, смотрят мне в глаза ребята,
Что ж я раскис, довольно мне тужить,
За эти вот глаза мы бились свято,
Чтоб поросль наша продолжала жить.
Почётная, не пыльная работа:
Рассказывать мне в школьной тишине,
Как полили своим солдатским потом
Поля однополчане на войне».
Письмо заклеил и отнёс на почту, дорогой вновь сверлила та же мысль: что унеслось, того уж не воротишь, но нам до смерти лишь войною жить... Одной семьёю мы на фронте были, душою был - товарищ комиссар. Суворов был простым, порою строгим, за справедливость каждый уважал, с начальством ровен и не многословен, но почитал Устав, чей чёткий слог всегда понятен, как товарищ Сталин, как вождь, ; Устав, Суворов так же прав!
Но строгость с добротою сочеталась, несовместимый, но бесспорный факт. За человечность все его любили, и это через годы пронесли. Фронтовики, мы часто в день Победы, собравшись, вспоминали всех друзей, за мёртвых молча, стоя пили чарку, живым желали быть крепчей брони!
* * *
Конверт почтовый получил Суворов, прочёл письмо и тоже загрустил, присел на лавочку, погода позволяла: июньский день сиял во всей красе, листочки чуть заметно трепетали, цветы благоухали нежно всем. Фонтан струил зелёный изумрудец, перебирали дети струны струй, и смех звучал беспечно у фонтана. А матери молоденькие там следили за игравшей детворою, и музыка звучала из кафе. Всё обещало - праздности покоя.
Задумался Суворов, вспомнив строчки, перечитал, в глазах его неслись былые кадры битв, а с ними - лица, родные лица братьев молодых…
И СНОВА ДУМЫ…
- А есть ли логика у жизни и судьбы? Прошёл войну и дважды был я ранен. Когда война в разгаре, был готов морально каждый к смерти и раненью, но кончилась проклятая и вдруг – ранение, когда сдавались немцы, раздался за спиной нежданно взрыв, – накрыл фаустпатрон, и будто небо погасло в предвечерней тишине. Я, потеряв сознанье, отключился…
Как в госпитале нянчились со мною, как подлечив, отправили домой. И в Кисловодском госпитале Маша - жена меня от смерти берегла. Затем в Ессентуках, в домашних стенах я к жизни, как травинка, прорастал. Мой ангел, жёнушка моя Мария, любовью и заботой окружив, вновь к жизни распрекрасной возвращала. О, как я благодарен ей за всё: за слёзы, что мне душу омывали, за милое тепло и за уют, терпение и женскую заботу. Я шёл, как в песне, к ней четыре года, по тропам незнакомым я петлял, форсировал я реки и речушки, на танке пол Европы пропахал. Ждала Мария, верила в Победу, и робко мысль о счастье берегла. Пусть я вернулся к ней со страшной раной, но главное, вернулся я живой, как Маша это повторять любила…
Поправился. Скучал уже по делу, в работу окунулся с головой. Потом сынов мне Маша подарила, и время полетело как вагон, петляя и гремя на стыках жизни. Вот станция «Полста», вот «Шестьдесят»…
Теперь повсюду стали ветеранами фронтовиков почётно называть, с Победой поздравлять и в юбилеи, дарить на встречах красные цветы.
Обида лишь осталась за погибших, наверно виноват и в чём-то я… что жив остался… на душе отвратно, они достойны жизни, как и я.
Мы Вешнюю Победу добывали вместе, теперь же к безвестным их могилам, гвоздику не могу я принести, не знаю, где друзья мои зарыты - солдаты, что потеряны в пути…
Мне думалось ночами, вспоминалось, тянулись жилы нитью из души, хотя друзей из праха не поднимешь, и вспять былое время не вернёшь…
Не потому ль, когда меня героем привычно молодые назовут, им говорю, что воевал как все я, долг «как и все» Отчизне отдавал».
* * *
Составить списки, где б однополчане, поротно в боевом стоят строю, у танков рядом или после боя, и я их пофамильно назову.
Прислал вот списки друг, пытался вспомнить. Надеялся восполнить он пробел. И я не помню, многое забылось, теперь уж я не в силах дописать. В своём письме, что помнил он, поведал - о днях былых, о братьях фронтовых. Я тоже это помню, но фамилий за всю войну немало пронеслось, как в кадрах долгой, словно жизнь, картины. Одни - ярки и личностями были, другие тоже вроде ничего, но в памяти ничем не зацепились.
Иван вдруг вспомнил фильм о трёх танкистах: Алейников, Андреев и Бернес. Всё вроде так, но не совсем, как в жизни, она – непревзойдённый режиссёр…
О, сколько о войне уж написали, и снято, и показано в кино, но мало правды, много наносного. Писать, снимать, а нужно ли оно? Наверно, нужно, чтоб не забывали, но меру кто нам эту назовёт?
Нам может, генетически в наследство передалась привычка воевать? И Запад нас за это упрекает, что русские воюют до сих пор. А как не воевать, когда повсюду находим мы останки той поры. А из болот вытаскивают танки и пушки и остовы самолётов, и гильзы, что хранятся для потомков - послания из прошлого для нас. И это - только малая крупица, в истлевших письмах имя чтоб найти, чтоб косточки защитников России в гробах навеки в землю опустить. Но сколько же лежит ещё безвестных - отцов не состоявшихся детей? В земле почти истлевших и застывших, лежащих словно облетевший лист, под дубом древа вечности России…
СЫН
А сын Суворова - Борис Иваныч, отцовский путь прочувствовав душой, в клочках записок долгими ночами, вновь для себя как будто открывал. За разною текучкою в заботах, сложилось так, от дома жил вдали, но получив наследие отцово, задумался о миссии своей. Случается, спохватимся мы поздно, потом жалеем: «Ну и где я был?» Да только локоток уж не укусишь, себя казним, но поздно уж рядить…
Родители военных поколений, не выбирали жизни и страну, легла война на плечи тяжкой ношей. Россию вновь от пепла отряхнув, плотины, самолёты создавали, и в космос раньше всех шагнуть смогли. Сынов растили, чтоб войны не знали. Росли, тянулись к знаниям они, и добивались, как отцы учили, всего трудом своим, своим умом.
Повырастали дети, встав на ноги, а мать с отцом, оставив этот мир, в придачу ; память, как сундук старинный, да снимков дюжину средь вороха бумаг. Кому-то это лишь макулатура, а для детей – бесценный батин клад. Теперь, смотря отцовские записки, сын проживает с ним его же жизнь, в опасные походы снаряжаясь, и обретая братьев боевых. С большим трудом порою разбираясь в истёртых строчках, в почерке отца, жалея, что мозаика неполна, как пазлы, факты все не соберёшь, картины не составишь из обрывков.
Отца рассказ запомнил, как в морозы, в Тацинский рейд ходили налегке, как коченели ноги без движенья, а в щель брони виднелся белый снег – безмолвие российского простора, слепящее усталые глаза. С бойцами песней доброй согревались да говорили каждый о своём, как до войны в сторонке милой жили.
Ещё припомнил он отца рассказ: закончились в бою у них снаряды, а надо общим фронтом наступать, не скажешь фрицу: «Погоди, любезный, ты отдохни, пока их подвезут…» Наперевес ствол башни бесполезный перед собой, как палицу неся, как будто бы увесистой дубиной пытались отступавших устрашать. Хватая ртом горячий спёртый воздух, в утробе танка, к танку приросли. Усталость, как свинец, в бровях нависла, почти что двое суток - крохи сна. И нёсся танк, как пьяный по канавам, то залетал в немецкие тылы, а фрицы разбегались, будто куры, кудахтали со страху: «Куд-куда?»
Не верится, что люди той эпохи из плоти, крови были, как и мы, и что смогли в горниле испытаний сердца свои надёжно закалить, пройдя науку побеждать достойно, вновь защитили от врага страну.
Теперь ; прогресс, играют наши дети то в Бэтменов, навязанных нам всуе, то в Пауков и Суперменов дутых. Нам идеалы наши подменили, а подвиг ветеранов всё бледней. Пусть в стёганках дырявых, гимнастёрках, но победили грозного врага! Невиданных драконов из железа, жестоких чудищ с мёртвой головою ; эсэсовцев и прочую химеру, что страшно и не сказочно зовётся – фашизмом и кровавою Войной…
Сегодня ветераны «при параде», на день Победы всё ещё бодрятся и в настоящих орденских колодках, ; наградами блестит стальная грудь. А кто-то, может, думает: вот также они прошли парадно до Берлина…
Смотря на них, сравнение приходит: быть может, их медали, их награды - войны не потускневшие осколки, что им вонзались в доблестные груди? Застыли пули, превратясь в медали да в ордена, расплющившись свинцово, смешавшись с кровью из солдатской раны и, каплями скользя по гимнастёрке, так запеклись навечно на груди…
Отец его знал и муки преисподней, огонь изведал и упругость стали. Звенят, звенят военные медали. Куда теперь всё это, для кого? Как внуки с этой памятью поступят, тревога растворялась на душе…
А ветеранов с каждым годом меньше, в последний путь «составы» формируют, с гортанным кликом клином журавлиным, как в песне, безвозвратно покидают, растаяв в потемневших облаках…
8888888888888888888888888888888888888888888888888
ЧАСТЬ II
ПИСЬМА, ФОТОДОКУМЕНТЫ, ВОСПОМИНАНИЯ
ВОСПОМИНАНИЯ И. В. СУВОРОВ
(Бой за Тацинскую)
Ночью 28 декабря 1942 года, при прорыве кольца окружения противника, экипаж механика-водителя Яковенко С. А., во взаимодействии с десантом автоматчиков, подавили две противотанковые пушки, две автомашины и уничтожили (…) гитлеровцев.
29 декабря 1942 года танк Яковенко был придан первой танковой роте второго т. б. (танкового батальона), 54-й т. бр. (танковой бригады ; автор), причём, в 4 часа утра 30 декабря в хуторе «Красный партизан» (около Спиртзавода) находился штаб румынского гарнизона.
Я – комиссар 1-й роты 2-й т. б., на танке Яковенко, во взаимодействии с группой разведчиков, которую возглавлял Хомич Анатолий Митрофанович (г. Киев 87, Бульвар Ленина, д.32,кв.21), выполнял боевую задачу непосредственно к-ра (командира - автор.) 54 т. бр. товарища Полякова. Танк Т-34 – Яковенко, под покровом темноты на высокой скорости подъехал к штабу. С нами был пленный офицер связи румынского штаба. Он сообщил часовому, что штаб окружён танками, сопротивление бесполезно. При добровольной сдаче советский офицер гарантирует жизнь. Штабные румынские офицеры сдали оружие без сопротивления и Хомич повёл их к командиру бригады Полякову, а танк Яковенко с частью разведгруппы, а вместе с ними и румынский офицер связи, помчались догонять румынскую колонну, уходившую в сторону х. Михайловский. Офицер связи кричал румынам: «Сдавайтесь, русские гарантируют жизнь, мы окружены и сопротивление бесполезно».
Справа по косогору мотострелковый батальон Будрина вёл огонь по голове колонны, где были немцы, переправившись через речку, они отчаянно сопротивлялись. Румыны разбежались по дворам, и потом сдались.
1-го и 2-го января 1943 года разгорелись бои на окраине хутора Маслов, где наш танк мех. вод. Яковенко, я (меня) – Суворов(а) И. В., в качестве командира танка, выполняли задачу по ликвидации гарнизона немцев, при этом на глазах нашего командира 2 т.б. Стрелкова Сергея Фёдоровича (г. Серпухов, Московская область, посёлок Пролетарский, ул. Школьная кВ. 36)… (мысль не закончена).
Зайдя немцам в тыл, мы уничтожили прислугу дальнобойного орудия, а само орудие по предложению и непосредственному участию Яковенко обезвредили: взяли к себе на танк два автомата противника и снайперскую винтовку. Уничтожили дзот и несколько приметных точек противника.
Особенно напряжённое положение создалось ночью 1 января ё943 года. В разгар атаки п-ка был ранен заряжающий нашего экипажа Крохмаль. Пока ему делали перевязку, Яковенко из курсового пулемёта, разворачивая танк то вправо, то влево, косил противника.
Но вот термитный снаряд пробивает мотор (нашего) танка. Танк теряет манёвренность. Второй термитный снаряд прожигает башню танка.
Кончилось горючее, боеприпасы. В башне только пустые гильзы от снарядов и поротные (выделяемые на роту) пулемётные диски – горсть и взрываться нечему.
И вот у Яковенко рождается замечательная мысль: «Танк не горит, это очень хорошо, но кругом немцы и нас могут взорвать. Нужно сделать так, как будто танк загорается, дымит. Тогда немцы не осмелятся подойти к танку близко».
Собрав под ногами концы(ветошь) и грязный, промасленный комбинезон, Яковенко скрутил это всё в жгут проволокой и привязал к ручке башенного люка. Чуть приоткрыв люк, зажёг концы и из танка повалил дым.
Связь с командиром нашей роты я поддерживал на волне 80, но связь была потеряна из-за того, что снаряд попал в рацию. Тогда я вышел на связь с комбатом Стрелковым С. Ф. на волне 120. Я сообщил, что впереди и справа (от) нас накапливается противник.
«Вижу (ответ комбата), но вам помочь не можем».
Я хорошо видел, как три танка из нашей роты маневрировали, но огонь вели только из пулемётов, и то – короткими очередями (снаряды кончились – прим. И. Суворова).
Когда немцы накопились и пошли в атаку, заиграли наши эРэСКи. Снаряды ложились в самую гущу немцев. Впечатление было таково, как будто на землю падали лягушки, а из них во все стороны прыгивали горящие лягушата. И всё горело…
На этом записи обрываются. (Перепечатано с копии, написанной рукой
И.Суворова)
Из воспоминаний командира 1-го взвода тяжёлых танков Вишнякова И. А. в письме Суворову И. В. (копии документов неполные)..
2-й танк:
1. Вишняков Иван Афанасьевич – командир 1-го взвода тяжёлых танков.
2. Муковоз М. Н. – механик-водитель танка.
3. Чернышов А. А. – командир орудия.
4. Пушкин – заряжающий.
5. Грубиян Н. В. – автоматчик.
1-й танк:
1. Суворов Иван Васильевич – командир роты тяжёлых танков.
2. Бомбин А. Т. – механик-водитель танка.
3……………………
4……………………
3-й танк:
1. Павлов В. И. – командир танка.
2. Востряков А. М. – механик-водитель.
3. Сивохин Ф. Е. – командир орудия.
4…………………
Распечатка записей:
12 января 1945 года переправились через реку Висла на Пулавский плацдарм и заняли исходные позиции. В ночь на 14 января командир роты Суворов И. В. в землянке поставил задачу перед командирами взводов – к исходу дня 14 января прорвать оборону, развернуть наступление в направлении на город Радом и овладеть им (Радом -город в центральной Польше – прим. автора).
Развивая наступление на города Радом, Лодзь, Томашув (Томашов в русской транскрипции – прим. автора), Калиш и другие, мой 2-й танковый взвод прорвался к лагерю военнопленных. Мой танк остановился против ворот лагеря (Освенцим, – прим. автора) и узники его открыли ворота с помощью танкистов, и бросились в объятия с ними. Один из танкистов встретил здесь своего брата. Это была трогательная встреча.
Мой взвод наступал в соприкосновении с частями 1-го Украинского фронта. Рядом с нами наступали подразделения 1-й Польской армии и кавалерийский корпус Красной Армии. В этой операции активное участие принимали: командир танка Павлов В. И. , механики-водители Муковоз М. Н., Востряков А. М., командир орудия Чернышов А. А. и Сивохин Ф. Е.
Письмо И. В. Суворова другу (неизвестному однополчанину от И. В. Суворова, найденное в его архиве).
Дорогой, Вовомед Михайлович!
Всегда готов ответить на все интересующие Вас вопросы. Гв. (гвардии) старш(ина) Яковенко Сергей Архипович - механик-водитель Т34 1 т.р. (первого танкового батальона), 4-ой т. (танковой) бр. (бригады), 2-й гв.(гвардейской) т.т.к.(…), проживает в г. Минводы, ул. Горская 4. Год рождения 1917, член КПСС с 1946 г., участвовал в ВОВ с августа 1941 по сентябрь 1943 г. Ранен 21. 09. 43 г. под Смоленском, инвалид II группы. По инвалидности демобилизован. Работал с 1945 по 1962 год в отделе ж. д. (железной дороги) проводником.
В 1973 году приобрёл специальность машиниста котельных установок, после чего сезонно в отопительный период работает оператором (последнее слово зачёркнуто).
В 1970 году я встретился с гв. старшиной механиком-водителем Т-34 Цимбалюком Борисом Порфирьевичем. Он из моей роты. Командиром роты был.
Гв. ст. лейтенант Марин Владимир, командир 2-й т.б. (танковой бригады) и капитан стрелков Сергей Фёдорович, комиссар Моисеенко Дмитрий Николаевич, командир нашей 54, ныне 25 гв. бригады был Поляков.
С Яковенко я воевал только после выхода их Тацинки, т. е. с 28. 12. 42. по 14. 01. 43г., когда его из 4 т. б. (танковой бригады) передали в нашу 54-ю.
В нашей роте осталось 4 танка. Что они остались – заслуга ст. лейтенанта Марина, помпотеха Свистунова Алекс…(неразборчиво) и парторга Ковальского. На партсобрании, которое состоялось 26. 12. 42г. на аэродроме (день сравнительного затишья (пояснение И. В. Суворова), Марин доложил обстановку и приказал: «Используя капониры, их брустверы, закопать танки так, чтобы из-за бруствера было видно только часть башни, и пушка могла разворачиваться в радиусе своего сектора обстрела. Недалеко от водокачки, в трёх капонирах, с помощью молодёжи жителей Тацинцев и экипажей мотопехоты в мёрзлую землю были вкопаны 3 танка. Четвёртый танк командир полка Кудрявцев Влади(…) Сергеевич, механик-водитель Цымбалюк Борис Порфирьевич (слил горючее - пояснение И. В. Суворова) и его задача состояла в том, чтобы осуществлять манёвр и появляться там, где особо сильно разгорался бой.
Рядом с ним (на пустыре - прим. И. Суворова) располагалась противотанковая пушка и они взаимодействовали.
В капонирах стояли самолёты, и танки вкопаны были под крылом самолёта, что демаскировало с воздуха.
В 2 ч. ночи, только что закопали танки, противник перешёл в атаку, вся молодёжь, что помогала закапывать танки, вместе с нами участвовала в отражении этой атаки. Решающую роль сыграло трофейное оружие. Особенно гранаты лимонки и пулемёты, снятые с самолётов мотопехотой. Бой длился до утра, всё предполье было покрыто трупами противника. Днём 27. 12. (1942) противник не осмелился возобновить атаку и мы начали готовить солярку: разогревали авиационное масло и вливали в него 25% авиационного бензина. Все - бак и резервные ёмкости были заполнены соляркой, танки приобрели подвижность и выводили самолёты из строя путём удара бронёй танка в хвостовое оперение.
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ И. В. СУВОРОВА
Распечатка записей:
Я, Суворов Иван Васильевич, выходец из простой крестьянской семьи родился 02. 05. 1912 года, в селе Дубовка Золотовского района Саратовской области. В 1936 году закончил с/х техникум по специальности агроном-плодоовощевод.
С 1936 г. работал в городе Орджоникидзе и учился в с/х институте.
В 1937 г. был призван в армию, отслужил срочную, в звании мл. политрука. Демобилизовавшись в 1940 г., работал агрономом в колхозе им. «Октябрьской революции» в Ессентуках (в станице Ессентукской, Предгорного района – прим. автора).
С начала войны – политрук 54 танковой бригады, а с 09. 1942 по 08. 1943 г. командир роты 54-й гв.(гвардейской) танковой бригады средних танков Донского фронта.
Участвовал в Тацинском рейде, награжден орденом «Отечественной войны» (I степени - прим. автора) участник сражения под Прохоровкой – ранен, награждён орденом «Красной звезды».
С 09. 43.по 07. 44 – на переподготовке в танковом училище г. Челябинска (лечение – пояснение И. Суворова).
С 07.44. – комиссар роты тяжёлых танков, участник освобождения Западной Белоруссии и Литвы, штурме Берлина и награждён высшим орденом «Александра Невского»*.
Умело действуя при форсировании р. Шпрее в Берлине, я ночью без потерь провёл свою роту танков через танковые заграждения по мосту, указывая фонариком направление движения танкам, которые с потушенными огнями двигались в полной темноте.
Тяжело был ранен при взрыве фаустпатрона при сдаче в плен немецких солдат.
До 1946 г. находился на лечении в госпитале г. Кисловодска, получил инвалидность.
После выписки из госпиталя в 1946 г. работал председателем колхоза, бригадиром, агрономом. Неоднократно избирался депутатом Ессентукского горсовета, Предгорного сельсовета. Вёл общественную работу, был внештатным сотрудником газеты «Искра» Предгорного района.
В1972 г. писатель Николай Иванович Масленников, бывший узник к/л (концентрационного лагеря) Освенцим, проживавший в Пятигорске, через военный архив г. Подольска, отыскал танкистов, освобождавших заключённых ( этого) лагеря. Он нашёл пять человек, в том числе и меня, Суворова И. В., командира роты танков. (Я) помог ему собрать участников этого боя (освободивших узников Освенцима), в том числе – Вишнякова И. А. и всех, кого помню и указал в списке №1. Затем (я) организовал на пятигорском телевидении встречу нескольких участников Тацинского рейда, внёсших огромный вклад в разгром армии Паулюса. (в скобках добавления автора).
В настоящее время проживаю в г. Ессентуки, ул. Пятигорская164, кВ 5.
Мои однополчане проживают: Цымбалюк Борис Порфирьевич - ул. Панагирюште…
Белкин Борис Васильевич, ст. Ессентукская, ул. Яблоневая 187, Яковенко Сергей Александрович, Минводы, ул. Горная 4,
Вишняков Иван Афанасьевич…, Калюжный Виктор Карлович…, Шугаев Яков Васильевич…,
…Георгий Михайлович… (троеточие – данные отсутствуют, материалы предоставлены после смерти Ивана Васильевича его сыном Борисом Ивановичем).
* кроме упомянутых орденов, И. Суворов награждён медалями «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и многими другими. В мирное время неоднократно награждался грамотами и медалями. Участвовал в ВДНХ.
Стихи Ивана Суворова
Немного о себе: Сам я волжанин,
но с 1930 года на Кавказе.
С фронтовых дорог Германии -
на Родину, на Волгу.
* * *
Когда Волга разольётся
Трудно Волгу переплыть,
Кто рождён и рос на Волге,
Тому Волги не забыть!
Милый край, край чудес,
величавый Кавказ,
Кто лишь раз на Кавказе побудет,
Кто взойдёт на Эльбрус,
Кто посмотрит Домбай,
Тот уж век про Кавказ не забудет!
Это я к тому говорю, что, где бы мы, россияне, не были, но Россия для нас лучше всех. Широки её просторы, велики её богатства. Великодушны по своему характеру люди, трудолюбивы, талантливы. Самые миролюбивые и самые сильные.
Вы, наше молодое поколение, преумножайте славу нашей Родины, будьте жизнелюбами, обогащайтесь знаниями и продолжайте строить жизнь и взаимоотношения между людьми самые справедливые и самые красивые на земле.
Через книги разговаривайте с Горьким, Пушкиным, Толстым, Ломоносовым, Менделеевым, Павловым… Учитесь и живите по Ленину.
Хочется добавить к словам Ивана Васильевича, а ведь он лирик в душе. Н. Ф. Селиванова, первый руководитель Ессентукского творческого объединения «Синегорье», в своей книге «Всё помнят люди», писала немного о нём и его жене Марии Ивановне, приводя архивные данные из краеведческого музея. Она писала о треугольных весточках, «которые были такими желанными». Далее она пишет: «Мария Ивановна Суворова получала письма от мужа иногда в стихах. Он писал:
Ты просишь писать тебе часто и много,
Но редки и коротки письма мои.
К тебе от меня не простая дорога,
И много писать мне мешают бои.
Враги недалёко. И в сумке походной
Я начатых писем с десяток ношу.
Не хмурься – я выберу часик свободный,
Настроюсь, и сразу их все допишу.
Далее Н. Ф. Селиванова вкратце пишет о биографии И. Суворова, приводит источники, в которых написано о Тацинском рейде. Кроме упомянутых выше документов, говорится и о книге Н. И. Масленникова «Смерть победившие», в которой подтверждается эпизод встречи двух братьев, происшедшей во время освобождения Освенцима ротой танкистов политрука Суворова. Н. Ф. Селиванова публикует письмо, датированное 12 сентября 1944 года в коллаже с фотографией и печатями на тыльной стороне «треугольника». В конце приводит эмоциональное обращение к молодым из записной книжки Суворова: «Помните! Только четыре миллиона в Освенциме. 27 миллионов в России. 50 миллионов во всём мире самых красивых, сильных, желанных, любимых парней, девчат, детей, матерей загубил фашизм, развязав вторую мировую войну. Нет! Этого забывать нельзя. Об этом ста поколениям помнить надо! Помнить, не для того, чтобы мстить. Нет! Сто раз нет! Помнить, чтобы войне не быть, помнить, чтобы дружить, любить, любимыми быть. Любить солнце! Небо! Любить звёзды эти! Любить мир! Любить живущих на земле!»
Чувствуется трепетное сердце Ивана Васильевича Суворова, его тянуло к возвышенному слогу!
Всё это так, единственное сомнение вызывает утверждение Н. Селивановой по части авторства стихотворения, приведённого из письма. Иван Васильевич любил поэзию и мог привести чьи-то строки, забыв сослаться на автора. Он не претендовал на роль поэта, иногда «баловался» рифмованными строчками, но в приведённых стихах ощущается уровень зрелого поэта. Он же, приведя строки, созвучные его сердцу, мог и не знать автора стихов. На фронте переписывали полюбившиеся строки, порой не спрашивая, кому они принадлежат. А вот в приведённом ниже стихотворении «Фронтовые реликвии», точно зная имя автора, он написал вначале стихотворения и в конце: Адиз Кусаев.
ФРОНТОВЫЕ РЕЛИКВИИ
Адиз Кусаев
Фронтовые реликвии –
Фотографии старые,
Словно летопись лет,
Я беру снова в руки…
Вы навеки остались
Молодыми и статными,
Боевые товарищи,
Боевые подруги!
Фронтовые реликвии –
Полевые планшеты,
Что прострелены пулями,
Что пробиты осколками…
Карты, карты, а в них
Путь спасенья планеты.
Они бережно сложены,
Хоть помяты и скомканы…
Фронтовые реликвии –
Полинявшая роба,
С болью в ней отступали,
Но дошли до Победы,
В ней вернулись домой,
Прошагав пол-Европы,
Знали радости встреч,
Знали боли и беды…
Фронтовые реликвии,
Они дороги – старые,
Будто память-пароль,
Словно дружбы порука!
Вы навеки остались
Молодыми и старыми,
Боевые товарищи,
Боевые подруги!
Моя высшая совесть,
Жизни личная повесть!
А здесь уже чувствуется рука И. В. Суворова:
Я МОГУ ДЕЛАТЬ САМ!
стихи И. В. Суворова
Сам разденусь, сам разуюсь,
В шкаф одежду положу,
Сам оденусь, сам обуюсь,
Не насорю, не наслежу.
Зашнурую я ботинки,
Шнурки на бантик завяжу,
Если Таня шнурить не может,
я помогу и покажу.
Сам я чай пью, кашу ем,
убираю чашки, ложки.
Когда ем я – глух и нем,
не теряю на пол крошки.
* * *
Ходим с Юрой мы кататься на крутую гору нашу,
Но никогда не забываем покатать Наташу.
Когда песни петь мы будем, мы с Юрой будем подпевать,
Потому что голос слабый, надо с детства развивать.
ДАЛЕЕ - Снимки, материалы, предоставленные Ессентукским краеведческим музеем.
Письмо Б. И. Суворову, сыну Ивана Васильевича от И. Т. Москвина, однополчанина отца ( в скобках - авторская правка или пропуск повторов).
Борис Иванович, здравствуй.
Это письмо тебе пишет Москвин Иван Тимофеевич, бывший комсорг 36-го гвардейского танкового полка, где твой отец был командир(ом) танковой роты.
Это был человек-душа и бесстрашный воин. Я его уважал очень за справедливость и человечность.
После войны мы встречались в Москве, где я и познакомился с Марией Ивановной, т.е. с женой Иван(а) Васильевича, твоей матерью.
У нас была налажена хорошая переписка. Это нам давало возможность знать жизнь каждого, а жизнь, как знаешь, нас не баловала. Война забрала у нас много здоровья.
Я, во время переписки, получал от твоих родителей много писем и фото(графий), за что был очень благодарен (им). Эти фотографии твоих родных, а моих хороших товарищей, я из них сделал копии и вложил в альбом однополчан, который храниться у меня как память(...)
Оригиналы я решил выслать тебе (… )* Из них есть незабываемые снимки. Они для тебя, семьи (…) будут как золотая память.(…)
(…) у меня остались копии, на них написаны личные пожелания от души твоими родителями…
Пока живу сам, жену похоронил 8 лет назад. Жизнь не очень хорошая, пенсию задерживают по 2-3 месяца, а это отражается на жизни стариков. А мне 9 мая 1998 года будет 76 лет.
Желаю вам, Суворовым, здоровья, благополучия, семейного уюта и счастья. Найдёшь нужным, пиши, буду рад.И. Т. Москвин, 13. 02. 1989 г.
* не разборчиво.
СЕМЬЯ СУВОРОВЫХ
Мария Ивановна, жена Ивана Васильевича, родилась в 1920 году в селе Соломенка Ставропольского края. За Ивана Суворова вышла замуж до войны. В 1941 году родился сын Валерий. Во время войны в оккупации, как жена офицера Красной Армии, пряталась от оккупантов в Ессентуках.
Получив тяжёлое ранение 30 апреля 1945 года в боях за взятие Берлина, и после эвакуации Ивана Васильевича в госпиталь Кисловодска, Мария Ивановна ухаживала за раненым мужем. После его выздоровления семья перебралась в город Ессентуки, здесь они жили долгие годы в счастливом браке, от которого в 1947 году родился Борис, а в 1949 году Юрий.
Мария Ивановна, окончила техникум советской торговли, затем заочно Ленинградский институт того же профиля. Продолжив учёбу, там же с отличием окончила Высшие курсы совторговли и сделала неплохой карьерный рост в своей профессии. В 1956 году она была назначена директором магазина «Детский мир» в Ессентуках, а с 1959 ; заместителем директора ессентукского Курортпромторга.
По состоянию здоровья мужа была вынуждена перейти на менее хлопотную работу, возглавив магазин № 43, где работала до выхода на пенсию.
Марии Ивановны не стало в 1985 году, она пережила мужа всего на два года, так и не сумев смириться с дорогой потерей…
Достойных сыновей вырастили Суворовы. Валерий окончил музыкальное училище в Махачкале и работал преподавателем музыки. Скончался 2012 году, оставив двух дочерей и шестерых внуков.
Второй сын Борис окончил Новочеркасский политехнический институт, работал в краевом Управлении капитального строительства, затем был назначен заместителем начальника этого Управления, проработав на нём двадцать лет. Вышел на пенсию, будучи руководителем этой организации.
Борис Иванович с супругой Надеждой Александровной вырастили дочь и сына, которые подарили ему четверых внуков. Сын Вячеслав работает заместителем директора фирмы, выпускающей современные светильники, дочь Наталья – предприниматель.
Младший брат Бориса - Юрий закончил Новочеркасский пищевой техникум и работал монтажником в СМНУ Югавтоматика в Ессентуках, но рано ушёл из жизни из-за болезни.
Борис Иванович, будучи человеком неравнодушным, стал идейным вдохновителем этой книги, решив увековечить память о родителях. Любит он читать историческую, художественную литературу, живо интересуется наследием отца, собирает документальные материалы о войне. Подобрал немало материалов о сражениях под Тацинской, о битве под Прохоровкой, о местах, где пролегал боевой путь его отца Ивана Васильевича. Искал и нашёл возможность донести эти сведения до широкого круга читателей (авторское дополнение).
Потому, наверно, Борис Иванович ощущал на себе некий груз ответственности, чтобы донести правду о своём отце Иване Васильевиче, свершившем немало подвигов во имя освобождения нашей Родины в годы тяжких испытаний на фронтах Великой Отечественной войны (авторское дополнение).
ОТ АВТОРА
Прошло уже два года - достаточно времени со дня выхода первого издания книги, чтобы составить мнение о её нужности и актуальности. Мизерный тираж в 100 экземпляров разошёлся, как утренняя прохлада, а сборничек спрашивают до сих пор, многие хотят прочитать его просто как ещё одну незабываемую страницу истории. Написанная книга о И. В. Суворове - рассказ лишь об одном из тысяч и миллионов солдат Великой Отечественной. Теперь в ней добавлена ещё одно повествование об отважном лётчике Г. П. Колонтаенко, а фактически это продолжение повести об одной большой и дружной семье.
Это не просто личностные отношения и не просто автобиографии. Они вмещают в себя войну, судьбы многих и многих людей той стальной, кровавой эпохи, переплетающихся боевыми узами, делами и подвигами. Поэтому слава Богу, что есть ещё такие люди, как Борис Иванович, помнящие, стремящиеся успеть донести удивительные истории о своих героических отцах, родственниках, которыми гордится он, как сын, будут гордиться его потомки, Родина… Это её гордость, её слава!
Предыдущее издание пользовалось немалым спросом в школах города, у старшего поколения наших граждан. Отчасти это потому, что подошла знаменательнейшая дата - 70-летие Великой Победы. Как в старые добрые времена сейчас пытаются всячески поднять градус общественного сознания и патриотизма в деле сохранения памяти о великом подвиге народа в Великой Отечественной войне. Не знаю, радоваться ли этому всплеску, зная, что в нашей стране чаще всего такие мероприятия делаются формально, на злобу дня. Стоит отгреметь салютам Победы, и всё тихо сойдёт на нет… Тем не менее, по моему глубокому убеждению, делать это надо, рассказывать, напоминать, чтобы помнили о том, какой ценой досталась нам победа не только последующие поколения, но и те, кто делает это порой для «галочки», чтобы не стать Иванами, не помнящими родства.
В 2012 году исполнилось 70 лет со дня победы в Сталинградской битве, одной из решающих сражений в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г., 7 июля 2013 года исполнилось 70 лет уникальной битве под Прохоровкой, стоящей по значению в одном ряду со Сталинградской.*
Солдат, выживших в Великой Отечественной войне, осталось очень мало. Они нарасхват в школах, особенно ; в преддверии дат начала и конца войны. Чувствуя свой моральный долг, я написал эту книгу о фронтовиках по свидетельствам самих фронтовиков. В данном случае, документы предоставлены сыном фронтовика им написаны некоторые главы.
О Тацинском рейде известно немало, я не ставил себе задачу охватить всё, да это и невозможно. К сказанному должен заметить, что достоверность тех событий, переданных генерал-лейтенантом В. М. Бадановым и начальником штаба Южной группы войск Э. В. Порфирьевым** некоторые «специалисты»*** ставят под сомнение. По крайней мере, отдельные факты. Якобы, прорыва как такового и не было. Так, мол, «погуляли» по тылам немцев, навели «шороху», а потом всё это обросло легендами и преданиями. Так один анонимный автор, жонглируя данными архивов МО СССР, приводя факты, цифры этой операции, пишет о катастрофическом положении участников рейда. Но это только подтверждает, что «легенда» была кровавой, что понимали и сами участники, идя фактически в одну сторону, устремлённые даже ценой жизни, если потребуется – всех жизней выполнить поставленную задачу.
Позже какие-то легенды действительно появились, потому что операция сама по себе достойна легенд, сказаний и поэм. Участники похода, по рассказам И. В. Суворова, маскируясь, шли не одной колонной, а группами, двигались ночами. Это было военной хитростью, спланированной заранее. Противник не понимал, что за группы танков движутся там и тут, видимо, предполагая, что заблудились в степи остатки каких-то боевых формирований.
Отсюда и эффект: двигаясь разрозненно, участникам рейда удалось осуществить главную задачу – внезапно напасть и ликвидировать два аэродрома, уничтожить на станции Тацинской 300 тонн горючего, запчасти для пятидесяти самолётов и другое, отчего дальнейшее сопротивление 6-й армии Паулюса оказалось бессмысленным.
Спорить с невидимым оппонентом не благодарное дело, но нужно, потому что модно стало нынче «свергать кумиров». «Свергатели» ничем не рискуют, а сердца ветеранам ранят, ведь люди той эпохи привыкли верить печатному слову.
М. М. Баданов пишет, что, днём их нещадно бомбила авиация. Танки рассредоточивались, маневрировали. Что удивительно (об этом свидетельствует И. Суворов), не было ни одного прямого попадания бомб в танки, а осколки броне не страшны, из чего командованием рейда сделан вывод, что надо всё время двигаться, нельзя сбиваться даже в небольшие группы.
Смелые, грамотные действия участников рейда (а не беспомощные, как утверждает аноним), имели ясные цели и задачи, это помогало в тяжелейших условиях зимы, ведь в танках того времени не было даже обогревателей.
Группировка, успешно преодолев большое расстояние, вела к тому же боевые действия «не по правилам»: внезапно вламывались моторизованные роты 24-го танкового корпуса в населённые пункты, уничтожая врага к великой радости местного населения.
Ещё один факт, муссируемый до сих пор в различных источниках: почему Баданов не выполнил до конца приказ: «Стоять насмерть!» По свидетельствам самого генерал-майора, он понимал, что вызовет гнев руководства, тем не менее, в последний момент дал приказ на отход, сохранив этим не только жизнь своим подчинённым, но и реноме высшего руководства. Иначе у противника оказался бы козырь, что, потеряв так много техники и людей, он всё же уничтожил советский десант.
Победителей не судят, но в данном случае поступок Баданова за самоуправство негласно осудило высшее руководство. Аноним тоже осуждает Баданова за «невыполненный» приказ…
Тем не менее, ему было присвоено очередное воинское звание генерал-лейтенанта. Он первым в Советской Армии был награжден орденом Суворова II степени.
Капитану Нечаеву было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Орденом Ленина были награждены командир 130-й танковой бригады подполковник Нестеров, командир батальона 4-й гвардейской бригады майор Бибиков, орденом Красного Знамени были награждены: начальник штаба корпуса полковник Бурдейный и командир мотострелкового батальона майор Будрин и другие. Все участники рейда получили медаль «За оборону Сталинграда».**** Много это или мало, судить не нам.
Но с одним утверждением анонима всё же соглашусь: «Бала (так в интернетном тексте, очевидно – «Была») сформирована группа добровольцев (300 человек), которые должны были отвлечь немцев, но все погибли». Впоследствии ни один из них даже посмертно не был награжден. Это скорее минус руководству, а не павшим героям. Мы знаем, что советское командование кидало и не такие «пучки соломы» в костёр Великой Отечественной войны.
В записках И. В. Суворова есть факт, косвенно подтверждающий значение этого рейда. В них говорится, что после выхода в свет книги В. М. Баданова «Тацинский рейд», часть его экземпляров была подарена оставшимся в живых участникам рейда. И на протяжении ряда лет однополчане собирались в Москве во дворе школы №1, где установлен памятник танкистам 24-го танкового корпуса. Ветераны при встрече общались со своим боевым командиром, вспоминали пройденные нелёгкие фронтовые пути.
Разве можно оставшихся в живых героев-тацинцев заподозрить в коллективном сговоре? Привыкшие к суровой военной правде, какой бы она ни была, они ни за что не согласились бы на искажением событий. Они читали его книгу, но никому и в голову не пришло возразить или оспорить факты из книги, а значит, так всё и было!
О многих фронтовиках я писал, но как нет двух похожих людских судеб, так нет и двух одинаковых решений освещения событий, потрясших человечество семьдесят лет назад. Люди вершили тогда судьбы мира, судьбы потомков и просто защищали землю от беды.
Предвидя возможный вопрос о цели написания книги «Тацинское побоище. комиссар Суворов», хочу сразу ответить. У меня задача проста: пусть это станет ещё одной страничкой истории о рядовых пахарях войны. Хотел я также обратить внимание на связь прошлого, настоящего и будущего русского воинства, включающие в себя замечательные подвиги, стоящие, к примеру, по дерзости в одном ряду с походом Суворова через Альпы.
Во времена побоища на Чудском озере, благодаря смекалке русских людей, была одержана очень важная победа над тевтонами. В Тацинском рейде, как и во многих битвах Великой Отечественной войны, смекалка, неординарный подход, предрешили исход битвы. Отсюда и первый заголовок - «Тацинское побоище».
Я не придумывал концепцию изложения, манеру написания. Всё сложилось само собой. К тому же фамилия Суворов, как говорится, обязывает, а это накладывает некий груз ответственности за своё творение. Внимательно всматриваясь в героя: соответствуют ли его деяния своей фамилии, могу сказать на этот счёт однозначно: соответствуют. Хотя нельзя буквально бросать на весы заслуги одних и деяния других, но можно сказать, что в них есть что-то общее: та же русская беззаветность, невероятная самоотдача во имя Родины, жертвенность ради жизни своих близких, которых они защищали.
Иван Васильевич первый из ессентучан был награждён редким орденом «Александр Невский». Далёкий предок, в честь которого была названа эта награда, в своё время заставил врагов уважать наше воинство, предков, заложивших традиции русских побед.
В предоставленных материалах много документов, фотографий, писем, воспоминаний, расшифровки почерков - уникальных свидетельств истории и личных воспоминаний фронтовиков.
Сейчас даже на периферии в некоторых школах, к нашему стыду, можно услышать от старшеклассников, что Вторую мировую войну, а значит - Великую Отечественную, выиграли американцы, а Советский Союз им помогал… Живые фронтовики, последние ветераны и их послевоенные дети, все честные люди России не должны мириться с такой «интерпретацией». Надо понуждать к истине фальсификаторов, делающих медвежьи услуги своей стране. Власть же слишком инертна, порой, преступно халатна, играя в демократию, позволяет ушлым дельцам перекраивать всё то, что связано с Советской властью, – замалчивать одно и выпячивать другое.
Прошлое неотделимо от настоящего и потому о современной жизни также хотелось бы высказать некоторые вещи с позиции ветеранов.
Теперь многие пишут о прошлом, лопатят историю, подвергая всё сомнению, это нужно делать, но весьма осторожно. «Большое видится на расстоянии», как сказал С. Есенин. Несомненно, позже дадут оценку и нашему времени, но сейчас явно просматриваются тенденции ревизии прошлого. Раньше была коммунистическая идеология, а теперь конъектурная.
Вот мы, рядовые граждане своей России, должны ли молча взирать на всё, что взбредёт в головы тех, кто узурпировал власть и насаждает новые порядки? Мы честно работаем при любой власти, растим детей, которых бросают как хворост в печи локальных войн, мы идём к урнам для голосования, в надежде обрести справедливого избранника народа, а получаем казнокрадов и мздоимцев.
По роду деятельности мне в Совете ветеранов города приходится общаться с фронтовиками, писать о них. Многие из них недовольны новыми порядками и сильно ностальгируют по советскому периоду. Кто-то скажет, что их время давно ушло, зря брюзжат по-стариковски. Да в наши времена было не так всё однозначно, но тогда были гарантированы учёба и трудоустройство, старости ; лечение и заслуженный отдых. Квартплата и проезд были копеечные, бесплатные пионерлагеря, санатории, доступен массовый спорт и увлечения. Теперь многое мы потеряли, а главное, потеряли стабильность жизни.
Дай Бог здоровья нашим ветеранам, они сделали всё и даже больше для своей страны, только ей снова некогда в полной мере отдать людям прошлые долги. Возникает вопрос: почему в богатейшей стране мира такой большой процент бедных, беспризорных детей, почему горят приюты с инвалидами, катастрофически падает духовность общества? Почему в России нужно начинать каждый раз с нуля? Сознательно отдали страну на разграбление нуворишам.
Есть подозрение, что с уходом Поколения войны, постепенно сойдёт на нет и память о нём, потухнут, якобы «за невозможностью» оплачивать газ там и тут «Вечные огни», разрушат памятники вандалы, а восстанавливать потребовать будет некому. Но уже ставят памятники бандеровцам и прочим недобиткам. Смешивают святое и грешное, увековечивают прошлое общими памятниками «белым» и «красным». Теперь это ярко иллюстрировано в бывшей республике Советского Союза Украине.
Кому вручать святое наследство? Дети наши воспитываются другими ценностями. Мишура реклам кричит об изобилии, призывает к бездумной и красивой жизни, а дети не понимают обеспокоенности ветеранов. Теряется связь поколений, а без преемственности нет будущего. Молодое поколение просто не знает многого - так сейчас учат, потому его нельзя в чём-то обвинять. Для старшего же поколения это трагедия. Произошёл разлом поколений. Подобная обеспокоенность давно муссируется в обществе, причём, больше всего переживают люди думающие: педагоги, писатели, политики, аналитики, просто неравнодушные родители. Но у власти, видимо, свои представления о воспитании подрастающего поколения. Решают наверху с завидной уверенностью: быть ЕГЭ, а каковы последствия – временщикам плевать. Общая образованность и духовность падают, из самой читающей страны мы стали самой не читающей.
С пожилыми необходимо быть более внимательными. От непродуманных действий наверху часто возникает двойственное чувство – то гордости за Россию, то стыда… Нам не нужны потрясения. Но снова и снова появляется недоверие власть имущим: мы видим преступно лояльное отношение к так называемой элите и чинушам, что тащат миллиарды из госказны и практически не несут наказания. А простые граждане не чувствуют защищённости от произвола ни в обществе, ни на улице. Мы видим, как разбухает госаппарат и нас дурят дельцы от разных структур. Но это же наши соотечественники! Почему они становятся такими? Может, их так воспитывают? А кто их воспитывает? – мы же и воспитываем…
Вот такие «непричёсанные» мысли, с которыми нельзя маяться наедине, наверняка, многие об этом думают и прежде всего старшее поколение.
* Материалы представлены из свободного аккаунта «Википедия», энциклопедии «Великая Отечественная война 1941-1945».
**Генерал-майор Э. В. ПОРФИРЬЕВ. Начальник штаба Южной группы войск. "Военно-исторический журнал" 1987 год, № 11. Архив МО СССР, оп. 1987/12, л.123 ; контент сайта Интернета. В книге использованы эпизоды рассказа В. М. Баданова из «Викпедии» «Непридуманные рассказы о войне».
***stalingradrus.narod.ru›opera18.html копия – анонимный источник из Интернета. «Тацинский танковый рейд»: «…но эта книга так далека от реальности...»
**** Из материалов старшего научного сотрудника экспозиционного отдела ВГМП «Сталинградская битва» В.Н. Голубкина (Интернет-ресурс).
Некоторые снимки и материалы предоставлены Ессентукским краеведческим музеем им. Шпаковского.
88888888888888888888888888888888888888888
ЧАСТЬ III
СЕМЬЯ СУВОРОВЫХ-КОЛОНТАЕНКО
(Воспоминания Бориса Ивановича Суворова.
Стихи Александра Головко)
* * *
Фронтовик Колонтаенко,
Стал вдруг сватом Суворову.
Лётчик был и танкист,
Тот и этот – герой,
Поженились их дети
И случилось так здорово –
Продолжатся в истории им детворой.
Есть в семье – два героя,
Защищавших отчизну,
Это гордость их детям,
Внукам, правнукам их!
Чтобы нить не рвалась
В продолжении жизни,
Сохраните вы память
О предках своих!
И тогда сохранится
И жизнь, и Россия,
Лишь на это надежда -
Хоть в труде, хоть в бою.
Комиссары Суворовы,
Вы сильны, как и прежде,
С Колонтаенко вместе
За Россию - в строю!
ФОТОДОКУМЕНТЫ, МАТЕРИАЛЫ О КОЛОНТАЕНКО, ЕГО СЕМЬЯ, ОДНОПОЛЧАНЕ
«ПЕСТРЫЙ ЦВЕТОК»
Пёстрый цветок на борту фюзеляжа –
«Мессер» фашистский, матёр и жесток,
Так называли себя они важно:
“Blumen Berlin” иль «Берлинский цветок».
Что тут сказать, были лётчики асами,
Это не то, что безусый юнец:
В Англии, Франции, соколы наши ли…
С ними сражаясь, нашли свой конец…
Мог покуражиться в небе Парижа ли,
В небе над Лондоном и над Москвой.
Сопровожденье на блюдечке выложит
Жертву ; собьёт, ведь ему не впервой.
Как на охоту выходит он с псами,
Словно на зайцев в лесу.
Звякнет железными немец крестами,
Что на груди навесу.
Крест равносилен Герою в Союзе,
В нашей советской стране.
Их же у фрица – четыре над пузом,
Многих сгубил на войне…
Он далеко не профан и не паинька,
С хваткой смертельною - дог,
Но на пути – молодой Колонтаенко
Встретил тот «Пёстрый цветок».
Быстро блеснула на солнце эмблема!
Жора, куда ты? Назад, баловник!
Но не возникла пред Жорой дилемма –
Ринулся в бой напрямик.
«Пёстрый» уйти от тарана пытается
С переворотом – стремительно вниз,
Но на прицел пацану попадается.
Очередь. «Пёстрый завис…
Так! Получай же красивая гадина!
Рухнул он где-то в кусты.
Позже останки его были найдены,
Целы лишь только кресты.
Спросит командующий удивлённо
У командира полка:
- Что за смельчак там у вас одарённый –
Аса достал с «потолка»?
Скажет в ответ комполка без утаинки:
- Есть такой лётчик. В толк не возьму:
Жора – мальчишка ещё – Колонтаенко,
Лет - восемнадцать ему…
НАКАНУНЕ ДНЯ АВИАЦИИ
(статья из газеты «Ростовский пилот»)
Это было в дни Великой Отечественной войны.
Каждое утро в одно и тоже время над нашими боевыми позициями появлялся скоростной немецкий истребитель с нарисованным на фюзеляже большим пестрым цветком. Так называли воздушного головореза из особой группы немецких летчиков «Цветок Берлина». В эту группу входили отборнейшие немецкие асы, сражавшиеся над Англией, Францией, Югославией, чудом уцелевшие под Сталинградом. За немецким самолетом с пестрым цветком на фюзеляже долго охотились наши истребители, пока его не сбил молодой советский летчик-истребитель Георгий Колонтаенко. Произошло это в обычный фронтовой день, когда он нес боевую вахту в воздухе, прикрывая наши наступающие войска от разбойничьих полетов фашисткой авиации. Нужно сказать, что Колонтаенко тогда летал в паре со своим боевым другом, таким же молодым летчиком-стребителем Андреенко. День выдался чудесный. С утра яркие лучи южного солнца залили израненную снарядами и бомбами землю, а небо казалось на этот раз синим и бездонным.
Немецкие самолеты появились неожиданно со стороны солнца, лучи которого слепили глаза нашим лётчикам. Колонтаенко заметил их вовремя. И в ту же минуту он услышал свою рацию наведения.
- Справа от вас «Мессершмиты», - произнес знакомый голос командира гвардейского полка. Приказываю атаковать врага.
Два наших истребителя полетели навстречу немцу. Их не пугало численное превосходство противника, и они смело приняли бой. Но в первые же минуты завязавшегося боя по приёмам фашистских летчиков, по технике их пилотирования, Колонтаенко и Андреенко поняли, что имеют дело с матерыми воздушными бандитами. Неожиданно фашистские самолеты разошлись в стороны, и на фюзеляже одного из них Колонтаенко увидел большой пестрый намалеванный цветок, о котором так часто говорили ему товарищи.
«Значит фашистский волк снова вышел на охоту, - подумал Колонтаенко, - Ну, что ж, померяемся силами!»
Наша пехота, наблюдавшая воздушный бой с земли, вдруг увидела, как несколько «Мессершмитов» попытались окружить краснозвездный самолет Андреенко. По-видимому, немцы готовили добычу для своего командира с пестрым цветком на фюзеляже, который в это время держался в стороне, ожидая минуты, когда можно будет ввязаться в бой и спокойно расправиться с русским истребителем.
Такое уж правило существовало в немецкой армии. Колонтаенко, отогнав от Андреенко несколькими очередями немцев, совершил молниеносный переворот и устремился к ничего не подозревавшему немецкому асу. Тот, заметив опасность, резко взмыл вверх, чтобы оттуда атаковать и сбить дерзкий русский истребитель.
В высшем пилотаже фигура, которую применил немецкий ас называется «реверсман». Самолет свечой идет в небо и, достигнув высшей точки своего подъема, повисает в воздухе и затем камнем несется вниз. Колонтаенко подошел вплотную к немцу и длинной очередью прошил яркий цветок на его фюзеляже.
Когда несколькими часами позже из обломков вражеского самолета, упавшего на землю, был извлечен пехотинцами обезображенный труп немецкого аса, на его мундире оказалось четыре железных креста. Отпетый фашистский разбойник из банды «Цветок Берлина» закончил свой бесславный путь, погибнув от руки отважного советского летчика.
(железный крест считался высшей наградой для офицерского состава Германии, прим. Б. Суворова).
Однажды Георгий Колонтаенко, участвуя с другими летчиками в отражении налета вражеской авиации на наши войска, уничтожил в воздушном бою сразу две немецких машины. Сначала он сбил пикирующий на объект самолет «Юнкерс-87», а затем, когда на выручку фашистам пришли их истребители, после короткого боя, уничтожил «Мессершмитт-109» В другой раз наши штурмовики готовились нанести дерзкий удар по одному из аэродромов немцев. Для прикрытия штурмовиков в воздух поднялись две группы истребителей и среди них и Георгий Колонтаенко. Немцы пытались помешать нашим летчикам прорваться к цели. «Мессершмиты» и «Фокке-Вульфы» с разных сторон яростно набросились на штурмовиков, но, благодаря решительному противодействию наших истребителей, их атаки успеха не имели.
Дружно дрались гвардейцы, сбивая одну за другой немецкие машины. В этом бою Георгий Колонтаенко пошёл в смелую атаку на «Мессершмита». Немецкий самолет, пытаясь спастись бегством, сделал резкий переворот, но было уже поздно. Желтое брюхо хищника попало в сетку прицела Колонтаенко. Прошитый огненной трассой, он потерял скорость, и через минуту от прямых попаданий снарядов рассыпался в воздухе.
Кто же такой Георгий Колонтаенко?
Нам особенно приятно сообщить ростовчанам, что это наш земляк, за годы войны прошедший путь от рядового пилота до опытного командира звена.
* * *
Кто такой Колонтаенко? – Рад сообщить:
вы поверьте, он был настоящим героем!
Про таких говорят: «Это Родины щит»,
как танкист ессентукский - Суворов.
Колонтаенко - лётчик, сбивший много врагов,
грозных асов фашистских над нашей землёю,
что несли разрушение, смерть с облаков
летом мирной стране той военной порою…
Он - земляк ростовчан, восхищаются им,
но с таким же успехом назвать земляками
можно всех, кто отважен и непобедим,
кто нам жизнь отстоял в страшной схватке с врагами.
Колонтаенко Жора - обычный малец,
как и тысячи сверстников жил пред войною.
Словно знал назначенье своё и венец -
защищать то, что дорого сердцу - родное.
Да, он знал и готовился. Аэроклуб
лишь закончил. Училище лётное.
Юный возраст и светлый пушок возле губ,
и досрочно - сержантское звание «льготное»:
Не успел доучиться, послали на фронт
с лейтенантами, скидки на возраст не делая:
девятнадцать ему, он потом доберёт
опыт в небе, как ласточка смелая.
Прост в общенье с друзьями, открытый лицом,
весь как будто для неба заточен,
невысок, коренаст, стал он быстро спецом
дела лётного, в нём ; аккуратен и точен.
Что тут скажешь? – Одно: удивленье, восторг!
Видно, лётчиком нужно родиться.
Хоть и звался «ведомым», в сражении - бог,
он давал «прикурить» всяким асовским фрицам.
Он ведущего друга в боях прикрывал,
Литвинчук был уверен в подмоге.
Жора в схватках воздушных не отставал,
побеждать с ним науку учил понемногу.
И кому тяжелей, разве в этом вопрос?
Друга чуять плечо, пульс сердечный.
И всегда побеждать - смысл науки той прост,
как один организм жить, хотя б скоротечно.
Сколько было потерь, сколько сбито врагов,
и фашистских потоплено транспортов в море?
Самолётов, как стоптанных сапогов
за войну, и геройских прожитых историй.
Если б всё записать, если всё рассказать…
И сложить километры, трофеи, итоги,
вспомнить верных друзей, их родные глаза,
фронтовые пути и дороги…
И какие придумать весы для того,
чтобы ненависть взвесить страдания, нервы,
что пришлось в той войне нам излить на врагов, -
не найти таких гирь, не найти такой меры…
Меры нет. Но есть память, о ней говорят
о страдавших, погибших, нам жизнь подаривших.
Кровью красные маки на склонах горят,
Зацветая весной к дню Победы кострищем…
БОЕВОЙ ПУТЬ ЛЕТЧИКА-ИСТРЕБИТЕЛЯ МОРСКОЙ АВИАЦИИ КОЛОНТАЕНКО Г.П. (ОЧЕРК Б. И. СУВОРОВА)
Эта книга выходит в годовщину 70-летия окончания Великой Отечественной войны для увековечивания памяти наших родителей, благодаря которым мы, живущие на этой земле, продолжаем растить наших детей, внуков и правнуков.
Наши родители, одержавшие Победу над чудовищным врагом - фашизмом, ценой жизни 27 миллионов погибших граждан СССР, спасшие от гибели весь мир, мечтали, что на земле установится мир и всеобщее процветание, но фашизм, как порождение капитализма, начал возрождаться даже в благополучных капиталистических странах, таких как Швеция, Норвегия, Франция, Германия, Англия и США.
Не успела закончиться эта война, как бывшие наши союзники США и Англия, стали строить планы уничтожения СССР, решив подвергнуть атомной бомбардировке 300 наших самых крупных городов. И только благодаря созданию в нашей стране атомного и водородного оружия эта их затея провалилась.
США в послевоенный период стали развязывать военные конфликты в разных точках мира, делая всевозможные попытки к уничтожению демократических режимов, появившихся после победы над фашизмом. США, абсолютно ни с кем не считаясь, в порядке устрашения, прежде всего СССР, сбросили две атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, уничтожив сразу сотни тысяч мирных жителей. Триста американских самолётов «ковровой» бомбардировкой буквально сравняли с землёй Токио, о чём раньше как-то мало упоминалось, но в канун 70-летней годовщины - 9 марта 2015 года показали по ТВ эти страшные кадры. Вот она, чудовищная морда, хищный оскал капитализма, цинично рядящегося в тогу демократического общества, особенно это наглядно видно по событиям в Украине…
СССР, чтобы прекратить бессмысленную бойню, демонстрацией своих сил принудил капитулировать Японию, сохранив тем самым жизни простым японцам. Тогда США развязали войну в Корее, во Вьетнаме, Лаосе, Индокитае. Уже в новейшей истории уничтожили Югославию, как государство, ранее способствуя развалу Советского Союза. Привели к власти антинародные режимы в Польше, Латвии, Эстонии, Литве, Молдавии, Грузии, Венгрии, Чехословакии, теперь вот в Украине.
В стремлении подчинить своему влиянию страны, богатые нефтью и газом, развязали военные действия на Ближнем Востоке, в ранее демократических странах: Ливии, Сирии, Египте, Тунисе, Ираке, Афганистане и других точках земного шара. С помощью экономических санкций, Америка грубо вмешивается во внутренние дела таких стран, как Иран, Куба.
Развязанная в последнее время с помощью Америки гражданская война на Украине, принятые к России экономические санкции, в ответ на её стремление погасить любыми способами военный очаг в центре Европы, вынудили нашу страну и президента принимать ответные меры по защите своих интересов. Видя это, союзники под крылом НАТО цинично начали травлю России, чтобы уничтожить её свободолюбивый народ, его культуру и духовность, захватить территории, природные ресурсы и стереть память людей земли о стране, которая фактически единолично победила ФАШИЗМ, при этом забыв слова Юлиуса Фучика: «Люди будьте бдительны!»
С фашизмом нельзя заигрывать, объявлять его другом и «партнером», надеяться на его перевоспитание. ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!! История многократно подтверждала эту аксиому.
Всю силу нашего народа, нашей армии, нашего государства и союз со своими друзьями наша страна после Сталина фактически утратила. Кучка внутренних врагов и явных предателей под фальшивым предлогом о повышении благосостояния нашего народа уничтожила СССР, оплот СЭВ (Страны Экономической Взаимопомощи), Варшавский договор, развалила армию, нарушила человеческие связи между братскими народами, предала друзей, получив взамен от бывших союзников ненависть и презрение. Бывшие страны, которые спасла от уничтожения Россия, теперь цинично отворачиваются от нас. Для того, чтобы не допускать возникновения подобных ситуаций, мы должны помнить о цене мирной жизни, о тех, кто завоевал мир для нас, поэтому сегодняшняя обстановка требует быть бдительными как и прежде.
Эта глава в книге о молодом герое того поколения, которое воевало с коварным и сильным врагом - фашизмом. Несмотря на его огромное превосходство в начале войны, наш народ сумел победить эту машину смерти силой своего духа, патриотизма, человечности и героизма. Примером этого стал боевой путь 19 -летнего ростовского парня Колонтаенко Жоры, как его звали боевые товарищи.
Сбив за войну двенадцать самолетов противника, участвуя в тяжелейших боях, выручая своих товарищей, рискуя жизнью, он из сержанта вырос в командира звена, был награжден шестью орденами и двенадцатью медалями.
Гвардии капитан Колонтаенко Георгий Пантелеевич в1945 году в составе 11гвардейского истребительного авиаполка ВВС ВМФ был переведен на Тихоокеанский Флот. Его аэродром базировался рядом с селом Николаевка Сучанского района Приморского края. В 1945 году он женился на Лидии Демидовне Побойной (моей теще) и в 1946 году у них родилась дочь Людмила, впоследствии ставшая моей женой.
Документов, кроме фотографий и скупых рассказов о периоде службы на Дальнем Востоке Георгия Пантелеевича в его архивах не сохранилось. Из мимолётных рассказов я запомнил, что ему пришлось воевать и в Корее «советником». На семейной фотографии, сделанной в 1952 году, видно, что у Георгия Пантелеевича прибавилось наград, появился второй орден Боевого Красного знамени, второй орден Красной Звезды, несколько медалей, в том числе и иностранные. Уже сегодня меня заинтересовал тот факт, что в 1942 году Георгий Пантелеевич сбил пять самолетов противника, одновременно у него шла и рядовая служба по сопровождению штурмовиков и бомбардировщиков, производилась разведка, прикрытие аэродромов, морских портов и судов. В 1943 году он сбил ещё 5 самолетов противника и выполнял всё ту же военную работу. В 1944 сбил ещё два самолета. А ведь первую свою награду – орден Боевого Красного Знамени за № 48390 он получил по указу № 72 от 03.10.1943 года, уже имея на счету 10 сбитых самолетов противника и более 300 боевых вылетов. Объяснение такому положению я нашел в мемуарах Героя Советского союза Минакова Василия Ивановича, в его книге «Фронт до самого неба», где автор дал ответ на вопрос, который задали военкому Управления ВВ ВМФ Алексееву В.А. летчики истребительного полка. Вопрос такой: «Товарищ дивизионный комиссар, - обратился один из летчиков, - у нас многие сделали более чем по семьдесят боевых вылетов. По положению должны присваивать звание Героя. Почему не присваивают?»
Алексеев подумал, словно вспоминая что-то.
- В Севастополе,- сказал дивизионный комиссар, - в госпитальном подвале мне тоже задали трудный вопрос, но несколько иного свойства. Один матрос, весь израненный, спросил: «Почему, - говорит, - лишаете меня права умереть вместе с друзьями на Малаховом кургане, в бою? Почему эвакуируете на Большую землю?»
Ваш вопрос легче. Сами сказали - «многие». Героизм стал массовым и в этом залог нашей победы. Приходится выбирать героев из героев. Думаю, обижаться на это не стоит. Вот начнем наступать, будут и награды. Надеюсь, зачтётся и то, что сейчас не зачлось. Согласитесь, не очень-то ловко отступающих награждать. А отступать с наградами – тем более. Бейте, товарищи, врага ещё крепче. А Родина не забудет ваших подвигов и заслуг.
Действительно, то поколение не считало полагающихся им наград, било ненавистного врага и к середине 1943 года сумело перейти в контрнаступление. Для Георгия Пантелеевича война не закончилась 1945 году. Он вместе с другими советскими летчиками воевал на Дальнем Востоке против Японии до полной её капитуляции. Затем была война в Корее, там советские летчики, воевавшие на стороне Северной Кореи, встретились в боях со своими бывшими союзниками – американцами, серьёзными противниками, воевавшими на стороне Южной Кореи. С его слов я узнал, что за период, когда Георгий Пантелеевич участвовал в той войне, он был награжден орденами Кореи и СССР, был представлен к высокой правительственной награде – званию «Герой Советского Союза», но в результате каких-то непонятных событий награждение не произошло.
Вместе с ним воевали такие прославленные асы, как Герои Советского Союза - Сутягин, Лисицин. В 1952 году Георгий Пантелеевич демобилизуется и возвращается в свой родной город Ростов-на-Дону, поселяется у родителей в частном ветхом доме по переулку Лечебный 27. Устраивается на работу слесарем на тарную базу, так как гражданской специальности приобрести до войны не успел, а после войны хотелось просто трудиться хоть на любой работе.
Я, его будущий зять, после окончания в 1970 году Новочеркасского политехнического института, был распределён на работу в проектный институт «Ростовгипрошахт» в городе Ростове-на-Дону, и через своих институтских друзей Сидельниковых Володи и Люси познакомился с моей будущей женой Людмилой. В 1972 году мы сыграли свадьбу, и я вошёл в семью Колонтаенко, как зять. В 1973 году у нас родился сын Вячеслав, и в том же году мы с женой переехали на мою родину в Ессентуки. Я поступил на работу старшим инженером в Управление капитального строительства Ставропольского крайсовпрофа, а Людмила - в трест «Севкавкурортремстрой» экономистом. Через семь месяцев мы получили, благодаря моему начальнику Белоконь Николаю Павловичу, двухкомнатную квартиру в городе Железноводске. Лидия Демидовна и Георгий Пантелеевич очень были рады за нас.
По характеру моей работы мне пришлось в первую свою командировку поехать в город Ростов, и каково было мое удивление, когда я обнаружил в управлении «Севкавкомплектоборудование», куда я приехал, моего тестя в должности старшего инженера. На новой работе Георгий Пантелеевич сразу завоевал авторитет, а благодаря его человеческому характеру и мне было легче в дальнейшей работе. В 1975 году у нас родилась дочь Наталья. Лидия Демидовна, работая в детском садике, стала постоянно забирать детей к себе. Я видел счастье родителей Людмилы в том, что внуки постоянно гостили у них, ходили в садик, где работала теща, которая помогала нам всем, чем могла, и радовалась за нас. Внуки наполнили счастьем жизнь родителей жены.
* * *
В 1978 году мы переехали в Ессентуки, поближе к работе, к моим родителям. Тогда в отпуск к нам стали приезжать родители из Ростова.
Как-то я обнаружил, что мой отец и Георгий Пантелеевич - настоящие герои, это случилось, когда они на праздник надели все свои ордена. По количеству наград и их значимости, они были настоящими героями! Окружающие их люди с восхищением смотрели на награды. Я тоже гордился ими, горжусь и буду гордиться всегда! Жизнь у нас и у родителей протекала счастливо до 1983 года, но скоропостижно умирает отец, а в 1985 году умирает мама, затем тетя Нюся, а в 1988 году брат Юрий. В 1985 году тяжело заболела Людмила и вынуждена была продолжительное время лечиться в Ростове, туда же по просьбе тещи переехал и наш сын Вячеслав, который в 1989 году поступил в Ростовский электротехнический техникум, он стал жить у родителей жены.
В 1991году скончалась Людмила, ее смерть подкосила меня и родителей.
В1993году ушла из жизни Лидия Демидовна, а в 1995 году тяжело заболел Георгий Пантелеевич и 12 января 1995 года его не стало. Мы осиротели и, казалось, что нет конца нашим бедам. В стране происходили непонятные события, галопировала инфляция, мы, как и большинство населения, лишились сбережений, которые наши родители откладывали на покупку дома (благодаря военной пенсии Георгия Пантелеевича за 1952-1995г.г. собралась значительная сумма). Появились проблемы с трудоустройством и питанием.
Вячеслав в 1994 году женился на Ирине. В 1998 году у них родился сын Максим, а в 2000-м родился Егор. У всех фамилия – Суворовы, но они не забывают и своего прадеда Георгия Пантелеевича и прабабушку Лидию Демидовну Колонтаенко. Вячеслав трудится на предприятии «Рефлакс Дон», Ирина работает в ателье мод. Дети учатся: Максим в авиационном колледже, идя как бы по стопам прадеда, а Егор - ученик школы № 17.
Наташа в 1992 году закончила среднюю школу и стала работать в ТОО «Югавтоматика», потом стала работать продавцом электротоваров, кем работает по настоящее время. В 1998 году вышла замуж за Колесникова Игоря, в этом же году у них родился сын Данил. Он с десяти лет активно занимается спортом, являясь членом юношеской сборной города по футболу. В составе сборной неоднократно участвовал в турнирах, занимал призовые места. Кроме футбола внук не равнодушен и к другим и видам спорта. Дважды Данил занимал первые места в городских соревнованиях по настольному теннису. Любит играть в волейбол, баскетбол, выступает в соревнованиях по лёгкой атлетике. Теперь он учится в педагогическом колледже, чтобы самому стать преподавателем физкультуры.
О славном боевом пути Колонтаенко писали и в газетах.
(Ниже приводятся выписки из газет, посвященных воздушным подвигам молодого летчика).
СЛАВНАЯ ПОБЕДА
Как гвардейцы - истребители сбили
11 вражеских самолетов.
(из газеты « За победу» от 15марта 1944года)
Это был дерзкий налет черноморских летчиков на вражеский аэродром, расположенный по ту сторону Днепра. Когда мартовское солнце, изредка выглядывая из-за хмурых облаков, начинало клониться к западу, две группы штурмовиков, прикрываемые истребителями Героя Советского Союза гвардии майора Денисова, поднялись в воздух.
По мере приближения к объекту врага погода резко ухудшилась, густая облачность спускалась местами до 200-300 метров. Но выполнение боевого задания усложнялось не только этим. В районе объекта было большое скопление немецких самолетов-истребителей и бомбардировщиков, аэродромы были насыщены наземной ПВО.
Ещё на подходе к объекту немцы значительными группами истребителей попытались помешать нашим самолетам прорваться к цели. «Мессершмиты» и « Фокке-Вульфы одновременно сразу с разных сторон яростно набросились на штурмовиков. Но, благодаря решительному противодействию гвардейцев-истребителей, атаки немцев были безуспешными.
Во время воздушной схватки ведущий первой группы противника попал в прицел нашего истребителя и прошитый меткой очередью Гайдурова врезался в землю.
Таким образом, все попытки врага помешать советским самолетам прорваться к цели, оказались тщетными. Десятки немецких истребителей были не в состоянии преградить путь группе черноморских штурмовиков и истребителей.
На немецкий аэродром обрушились бомбы и снаряды. Вспыхнули пожары, послышались взрывы. Горели их самолеты, взрывались склады…
А в это время в воздухе начался новый воздушный бой. Немцы имели значительное численное превосходство. Это обстоятельство не смогло смутить гвардейцев. Им не первый раз приходится бить врага не числом, а уменьем. Истребители Прозор и Колонтаенко стремительными атаками в упор расстреляли два немецких самолета, которые упали тут же на немецком аэродроме.
На отходе от цели, немцы продолжали наседать, но гвардейцы не подпускали их к штурмовикам. Когда один «ФВ-190» попытался приблизиться, гвардии капитан Герой Советского Союза Б. Литвинчук сбил его меткой очередью.
Новую победу одержал Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Стариков. Заметив, что пара немецких истребителей пытаются атаковать наши самолеты, Стариков рванулся к ведущему и открыл огонь. Немец хотел уйти с переворотом, однако было поздно, в прицеле оказалось желтое «брюхо» хищника, Стариков всей силой огня рубанул его в упор. «Мессершмит» развалился в воздухе.
Вскоре появилось еще до 15-ти «Мессершмитов». Теперь врага было в несколько раз больше. Еще одну победу одержал Стариков, когда два «Ме-109» пытались приблизиться к штурмовикам, он сделал левый разворот и со снижением нанес одному «Мессершмиту» смертельный удар. Немецкий самолет вяло завис в воздухе, а затем рухнул. Это был восьмой самолет, сбитый Героем Советского Союза Стариковым. По одной вражеской машине сбили Трофимов, Патерцев и Кольцов.
Стихотворение посвящается морским лётчикам 32-го авиаполка, сражавшимся в боях за Кавказ по эпизодам книги Героя Советского Союза, уроженца Минеральных Вод В.И. Минакова.
ВОЗДУШНЫЙ БОЙ
Воздушный бой. Сошлись с врагом мы «в рукопашной»,
Свой славный самолёт веду вперёд.
Мне «Фокке-Вульфов», Мессершмитов» бить не страшно,
В прицеле враг, не я, так он меня собьёт…
Мы на своей земле за право жить воюем, -
Ведущий и ведомый самолёт.
Прикрыть мне друга нужно, с ним сейчас в бою я,
И помогаю, коль ведущий фрица бьёт.
И вот напарник мчится снова быстрой птицей
Наперерез, смотрю: хотя бы он успел...
Фашист спешит свечою взмыть, чтоб уклониться,
Но брюхо жёлтое подставил под прицел…
Жмёт на гашетку друг свинцовою строкою
И «Фокке-Вульф» насквозь, как молнией прошит,
Он зависает обречённо, успокоясь,
И дымным штопором, срываясь вниз, шуршит.
Я торжествую. Но пока возможно рано:
Два «Мессера» на схватку к нам летят.
Ведущий сбоку вышел к фрицу филигранно,
В того, что справа – пули бешено свистят.
Враг загорелся сразу. Я без промедленья
На левого бросаю ястребка,
Мой Як-1 в бою строчит без утомленья,
Мы с ним едины, бьём врага наверняка!
А в чистом небе ясно солнце всем нам светит,
Под нами – море и синеет, и блестит.
Как хорошо, что я живу на этом свете,
Да только сердце что-то скачет и частит.
Не зря частит, ведь бой ещё наш не закончен, -
Над морем вражий виден гидросамолёт,
На траверзе у побережья, сверху точен, -
Подлодки наши сверху бомбами он бьёт,
Охотится дракон серо-зеленый,
Чудовищем летая взад-вперёд,
Неуязвим почти и оснащённый.
Но сбили мы его, прервав навек полёт.
А тут ; вновь истребители, их восемь.
Успел подмогу, видно, вызвать их дружок -
Подбитый «Гамбург». Ног со страху не уносим,
Хотим им тоже преподать мы свой урок.
Вот к «Юнкерсам» рванули мы навстречу,
Направив прямо в лоб, противник удивлён,
Сбиваю одного, горит, как свечка,
Другой ; ведущим с поля боя удалён.
И закружилась карусель вовсю лихая,
Я с «Мессером», он с «Хенкелем» нос в нос.
Пробит фонарь мой лобовой – «броня» плохая,
На голове срезает пуля клок волос.
И радионаушник отлетает.
Смерть в миллиметре – вжикнул яростно свинец…
Шутил ведущий после: «Немец – дрянь такая,
Испортил другу настроение, подлец!».
А фрицев снова, как из рога изобилия:
Четырнадцать уже я насчитал…
Подмогу попросили с базы. Били их,
Но бросить бой – никто в пылу и не мечтал.
Который раз с врагом сошёлся в лоб ведущий,
Вновь «Мессер» не стерпел и взвился вверх, -
Кишка тонка. И получил своё всяк сущий…
Пополним счёт мы свой с ведущим и успех.
Вот так мы воевали с чувством, с толком,
Быть может, кто-то скажет: просто повезло…
Не знаю, не без этого… но столько
Везти не может, если мастерство
В боях с врагом ещё не отточил ты,
Не чувствуешь товарища плечо…
Как ни крутись, но точно будешь сбитым,
Везение здесь, ребята, не причём.
Хоть горячи, но молоды мы были,
Но всё ж холодный вёл в бою расчёт.
Профессию и Родину любили,
И неба высь, что до сих пор к себе влечёт!
И неба высь, что до сих пор к себе влечёт…
Заметка из газеты «Ростовский пилот» от 17 августа 1945 года.
«Недавно мы писали о черноморском летчике-истребителе Георгии Колонтаенко, о его славном боевом пути от рядового пилота до командира звена.
В Краснознаменной гвардейской Николаевской части офицер Колонтаенко славится, как подлинный мастер воздушного боя. На его счету свыше 300 боевых вылетов. О героических делах Георгия Колонтаенко узнали работники кинофикации Ростовской области, которые вместе с ним работали до войны и написали ему и летчикам части следующее письмо:
Дорогой товарищ Колонтаенко!
Дорогие товарищи летчики! В дни, когда страна, родная Красная Армия наносит по ненавистному врагу сокрушительные удары на суше, в воздухе и на море, все наши мысли, наши сердца с Вами, доблестными защитниками Отечества.
В ответ на блестящие успехи черноморских летчиков, на одержанные победы в воздушных боях, нам хочется рассказать и своей работе.
Мы, работники кинофикации, после освобождения Ростовской области от немецко-фашистких захватчиков, восстановили и пустили в эксплуатацию свыше 100 киноустановок. Более четырёх миллионов советских граждан, освобождённых от фашисткой неволи, посмотрев патриотические кинофильмы, волнующие документы о Великой Отечественной войне, трудятся с ещё большим воодушевлением, отдавая все силы делу разгрома ненавистного врага».
Инженер ростовского треста «Севкавкомплектоборудование» Г.П. Колонтаенко получил письмо. Писали красные следопыты.
«Уважаемый Георгий Пантелеевич! Мы узнали, что во время Великой Отечественной войны, проявляя мужество в боях, вы сбили не один самолет фашистов.
Поздравляем Вас с наступающим праздником Победы над фашисткой Германией, и приглашаем на встречу в нашу школу в день Великой Победы. Ждем Ваших фотографий и материалов для нашего музея Боевой Славы.
С уважением и горячим приветом! Красные следопыты Лазаревской средней школы Краснодарского края».
Письмо взволновало ветерана. Думая о том, что ответить ребятам, он невольно перебирал в памяти каждый свой шаг. Прошлое явственно вставало перед его взором.
На военную службу Георгий уходил из Ростова. На прощание он по обычаю снял фуражку, поклонился тихому Дону. Но не о быстром коне думал в это время казак. Он видел в мечтах самолет... Любовь к полетам зародилась у него во время учебы в Ростовском аэроклубе, и тогда появилась мысль: идти только в авиацию.
И вот позади Ейское военно-морское авиационное училище. После выпуска сразу в бой. В непрерывных сраженьях терялся счет времени, не раз смерть ходила по пятам за летчиком.
Вот как скупо характеризуют его боевые действия строки служебной характеристики: «Колонтаенко пришел в часть молодым пилотом. За время войны стал асом, подлинным мастером воздушного боя. Он совершил 360 боевых вылетов, сбил двенадцать самолетов и вырос до командира звена»
Немало фашистских стервятников нашли могилу от меткого огня Колонтаенко. Особенно запомнился ему бой, когда был сбит воздушный головорез из так называемой группы «Цветок Берлина».
Фашисты попытались взять в клещи самолет Андреенко, его сопровождающего, иначе говоря, в авиации – его ведомого, но на помощь поспешил Колонтаенко и догнал врага. Увернувшись от огненных трасс «Мессершмидт-109» резко взмыл вверх, чтобы оттуда наверняка атаковать дерзкий русский истребитель. Не рассчитав скорость, гитлеровский летчик на мгновение завис в воздухе. Этот миг оказался для него роковым. Колонтаенко поймал врага в прицел и дал длинную очередь. «Мессер» камнем полетел вниз. Когда несколькими часами позже из под обломков извлекли труп фашиста, на его мундире оказалось четыре железных креста.
О подвигах донского сокола не раз писали армейские газеты, рассказывал писатель Леонид Соболев. Ему посвятил немало строк бывший летчик Герой Советского Союза Д. Зюзин в своей книге «Испытание скоростью». Ныне Г.П. Колонтаенко работает инженером. Работает с присущей ему напористостью. А в свободное время нередко идет к комсомольцам или пионерам, чтобы поделится воспоминаниями о своей боевой молодости.
К слову сказать, Георгий Пантелеевич за всю войну, участвуя в различных боевых операциях, совершив 360 боевых вылетов, каждый из которых мог окончиться его гибелью, но ни разу не был сбит. В лётных происшествиях записаны такие данные: «Отказ двигателя в двух случаях по вине завода. Лётчик мастерски произвёл посадки на неработающем моторе с высоты 50 м. Болезни, перенесенная дизентерия, вот и все его «неудачи». С детства привитые чувства смелости и храбрости, граничащие с бесшабашностью, помогли ему, несмотря на молодость, выигрывать воздушные бои с асами, на счету которых был многолетний опыт войны во Франции, Англии, Испании.
Многие соседи, прохожие в городе Ростове ужасались от того, что он в лютый мороз выходил во двор в одной майке за водой. А морозы в Ростове иногда доходят до 30 градусов.
Его неунывающий характер, юмор надолго запомнились и мне, его зятю. Вспоминаю один случай, когда я привез для Георгия Пантелеевича из Ставрополя две машины кирпича для облицовки его дома, который нам с тёщиным братом Анатолием, по привозу пришлось разгружать самим.
Анатолий работал тогда на шахте в Донецке, и поэтому взял с собой из дома две шахтерские робы и шапки, на которых были нарисованы белым номера для опознания в случае аварии… Любопытные соседи очень интересовались, где Георгий Пантелеевич достал кирпич, на что он, кивая на нас, сказал, что военкомат выделил ему кирпич и прислал двух заключенных в помощь для разгрузки. Он же теперь вынужден смотреть, чтобы эти заключенные не сбежали…
На другой день, когда к военкому пожаловала делегация, решившая тоже попросить для своих нужд кирпич, но только без «зеков», военком был сильно удивлён. Вначале он рассердился на такую шутку Георгия Пантелеевича, но потом вместе со всеми посмеялся, объясняя людям, что военкомат никогда не занимается подобными вопросами.
Мне нравилось рассматривать фотоснимки, где он снят с боевыми друзьями, всегда улыбающийся и самый молодой. Когда началась война, ему было 18 лет, но он догнал их по мастерству в умении летать и сбивать врага. В летной книжке, наряду с боевыми заданиями, записано об огромном объеме тренировок, это полеты ночью, в тумане. Записан большой объем занятий с молодыми летчиками. Сам Колонтаенко освоил много типов самолетов, на которых ему пришлось летать, таких, как ЯК-1И, УТ-1, УТИ-2, ЛАГГ-3, ЛА-5, «Аэрокобра Р-39», Миг-15.
ВОЕННОЕ НАСЛЕДИЕ КОЛОНТАЕНКО Г. П.
(Б. И. Суворов. Из «Личной книжки Г. П. Колонтаенко)
Я держу в своих руках «Личную книжку» летчика 11-го гвардейского полка ВВС ВМФ Колонтаенко Георгия Пантелеевича.
Год рождения ; 2 декабря 1922 года.
Должность – командир звена
Военное звание - гвардии лейтенант.
Партийность ; член ВЛКСМ с 1938 года.
Окончил 20 июня 1941 года ВМАУ им. Сталина ВВС ВМФ.
На фронте ; с 28 июня 1941 года.
Семейное положение до войны ; холост.
Адрес родителей: г. Ростов-на-Дону, Пролетарский район
18-я линия дом №80/27.
Отец ; Колонтаенко Пантелей Васильевич, мать Колонтаенко
Екатерина Григорьевна.
Летал на самолетах У-2, УТ-1, УТ-2, УТИ-4, И-16, ЯК-1, И-5, ЛАГГ-3, «Аэрокобра-1», МИГ-3.
Общий налет до войны 236 часов11 мин.
Самолетовылетов ; 297
Летные происшествия ; 10. 09. 1942 года (поломка самолета ЯК1, производственный дефект), 12.04.1943 года ; авария самолета «Аэрокобра» (отказ мотора в воздухе).
После окончания Батайского аэроклуба, поступил в Ейское военно-морское авиационное училище ВВС ВФМ, но началась война и, не закончив, он был выпущен в звании сержанта, тогда как другие курсанты успели получить звания лейтенантов.
БОЕВЫЕ ВЫЛЕТЫ С НАЧАЛА ВОЙНЫ ПО 1.01.1944 г.
Сопровождение бомбардировочной и штурмовой авиации. Кол-во вылетов ;101; налет в часах ; 113ч.31 мин.
Прикрытие кораблей - 28 - в часах - 37ч. 47 мин.
Прикрытие Военно-морских баз – 52 - 47ч. 50 мин.
Воздушная разведка – 2; 2ч. 20 мин.
Прикрытие наземных войск – 9; 10ч. 00
Прикрытие взлетной полосы боевых аэродромов - 15 - 10ч. 27
Прикрытие разведчика-корректировщика – 6; 6ч. 52 мин.
Прикрытие аэродромов - 37 - 33ч. 43 мин.
Вылет на штурмовые удары – 2 - 2ч. 30 мин.
Прочие задания – 19 -11ч. 09 мин.
Итого: 265 - 276ч. 09 мин.
Печать: Командир 1-й эскадрильи 11 гв. авиаполка
Герой Советского Союза, гвардии капитан Литвинчук /подпись/
Отсутствуют данные за 1945-1952 годы, в том числе участие в Корейской войне.
После окончания Великой Отечественной Войны Колонтаенко Г.П служил в Авиационном полку, который базировался рядом с поселком Николаевка, Сучанского района Приморского края, недалеко от города Владивостока.
С этого аэродрома советские летчики вылетали в Корею, где принимали участие в боях с американскими летчиками. Самолеты были уже реактивные. У нас это МиГ-15, у американцев – Сейбр-Ф-16.
КНИЖКА УЧЁТА (Сбитых в воздушных боях и уничтоженных на земле самолетов противника):
Дата. Тип. Кол-во. Индивидуально. Место падения. Подтверждение (подпись).
23,08,42 ХЕ-111 один индивидуально р-н Мирошники. Пост ВНОС *
нач. штаба (подпись).
12.09.42 Ю-52 один в группе аэродром Майкоп. Пост ВНОС
нач. штаба (подпись).
23.09,42 МЕ-109 один в паре р-н Лазаревской Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
23,09,42 Ю-87 один индивуально р-н Туапсе Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
28,09,42 Ю-88 один индивидуально р-н Туапсе Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
21,08,43 МЕ-109 один звеном Анапа Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
09,10,43, МЕ-109 один в паре Феодосия Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
02,11,43, МЕ-109 один индивидуально Керченск. пролив Пост ВНОС нач.штаба (подпись).
25,11043 Ю-87 один в паре кв 3641 Черн.море ПостВНОС нач. штаба (подпись).
27,11,43 Ю-88 один в паре р-н Ак мечеть Пост ВНОС нач штаба (подпись).
10,03,44, МЕ-109 один индивид р-н Кульбакино Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
19,03,44 ХЕ-111 один в паре ш-та 45,30 д-та 31,10 Пост ВНОС нач. штаба (подпись).
Итого: 12 самолетов. нач. штаба (подпись).
*Пост ВНОС - пост выносной – наблюдения оповещения и связи.
Истребители, на которых летал Г. П. Колонтаенко
Истебитель ЯК-1 Истребитель «Аэрокобра-Р-39» И ДРУГИЕ
Немецкие самолёты, которые сбивал Г. П. Колонтаенко
Мессершмитт (Ме-109) Хенкель (Хе-111)
«Юнкерс-88» Фокке-Вульф (FW-190)
Из книги В.И. Минакова « Гневное небо Тавриды»:
«Немецкие истребители МЕ-109 превосходили технические характеристики наших самолетов по скорости и вооружению, требовалась исключительная храбрость, отвага и умение, чтобы выходить победителем в воздушных боях с опытными немецкими ассами. Кроме того, летчики морской авиации вынуждены были обеспечивать охрану наших судов, портов аэродромов, поэтому число сбитых вражеских самолетов у них было намного меньше, чем у сухопутных летчиков, Воевать над морем было гораздо труднее, чем над сушей , где, в случае поражения в воздушном бою, морские летчики гибли гораздо чаще, чем наземные из-за переохлаждения в холодной воде. Кроме того, нашим летчикам пришлось вначале войны воевать с настоящими ассами, на счету которых было по несколько десятков сбитых ими самолетов.
Георгий Пантелеевич Колонтаенко вступил в войну сержантом, хотя все летчики, имевшие дело со сложной техникой выпускались лейтенантами, поэтому со ссылкой на его девятнадцатилетний возраст, все его звали просто Жорой, зарекомендовавшим себя надежным товарищем. Его взял к себе в ведомым капитан Литвинчук (впоследствии Герой Советского Союза)».
В книге В.И. Минакова «Гневное небо Тавриды» описывается воздушный бой с немецкими ассами, где участвует мой тесть, привожу выдержки из этой книги.
«Над аэродромом красивой параболой взмыли два ястребка, как связанные паутинкой. Не нужен и штурманский глаз Прилутского, эту-то пару по почерку разве не узнать?! Борис и его верный щит Жора Колонтаенко. Вместе летают с незапамятных времён. Сколько прошло с тех пор? Сколько его должно было пройти, чтобы действительность стала легендой?».
Для ведущего летчика, который являлся острием атаки, защиту сзади осуществлял ведомый летчик, который защищал еще самого себя, то есть боевая нагрузка на него была больше и от его действий зависела победа в групповых боях и жизнь обоих летчиков.
«Однажды шестерка ЯК-1 ,ведомая Литвинчуком, вылетела на отражение налета немецких бомбардировщиков на Туапсе. С ходу «Яки» врезались во вражеский строй . Вот уже сбит один «Хенкель-111», второй… Остальные сбросили бомбы в море и повернули назад. Налет неприятеля был сорван. Шестерка «Яков» продолжала барражировать, так как ожидался подход других групп бомбардировщиков. Но вместо них внезапно появились над морем пара неприятельских «МЕ-109». Жора Колонтаенко заметил их первым и атаковал ведущий «Мессер». Из загоревшейся машины, падающей в море, выпрыгнул летчик. Второй Ме-109, после стремительного удара «Яков, тоже врезался в воду.
Через некоторое время командующий ВВС Черноморского флота генерал-майор авиации В. Ермаченков привез в полк немецкого пилота, сбитого в том бою. Он оказался асом, недавно прибывшим из-под Берлина, он который утверждал, что за короткое время он уничтожил 6 наших самолетов. В. Ермаченков спросил: «Кто сбил этого немца?» Командир полка ответил: «Сержант Колонтаенко».
За эту победу сержант Георгий Колонтаенко был награжден орденом Ленина. Борис был очень рад за своего ведомого».
К сожалению такой награды Колонтаенко не получил (наверно звание сержант не соответствовало статусу этого высшего ордена, и вдобавок сержант, которого все звали Жорой, был очень молод).
«КНИГА УЧЁТА БОЕВОЙ И ЛЁТНОЙ РАБОТЫ ЛЁТЧИКА Г. П. КОЛОНТАЕНКО
ОБ ОДНОЙ ЗАБЫТОЙ ИСТОРИИ
Многих героев павших мы помним, чтим, но многие имена потеряны почти безвозвратно.
К годовщине празднования 70-летия Победы над фашистской Германией необходимо вспомнить и о тех наших гражданах, которые вынужденно или по необходимости оставались на оккупированной территории и вели борьбу с врагом всеми доступными, а скорее недоступными средствами и методами. Позже это стихийное движение вылилось в организованное подпольное, которое координировалось извне.
Волею случая мне посчастливилось встретиться с руководителем подпольщиков в Ессентуках Андреем Семёновичем Карабановым. Летом 1963 года я работал в геологической партии, которая базировалась в посёлке Пхия на реке Большая Лаба Краснодарского края. Позже наша экспедиция переместилась по реке Макера вглубь ущелья. Начальником партии был Гриднев, а завхозом работал Карабанов.
В долгие летние вечера, сидя у костра, после ужина мы пели песни, рассказывали истории, которые могли заинтересовать всех, так как ни телевизоров, ни приёмников у нас не было. И вот однажды, когда разговор коснулся военных тем, Карабанов рассказал историю о подпольщиках и подпольном движении в Ессентуках в годы оккупации.
По его словам, из числа патриотов вначале организовалась группа в знаменитой Ессентукской грязелечебнице, славившейся своей уникальной архитектурой. (Построена она по проекту академика архитектуры Евгения Федоровича Шреттера, создавшего поистине уникальный образец архитектуры, выбрав для Грязелечебницы формы античной классики. Скульптурное оформление выполнялось лучшими скульпторами Санкт-Петербурга. Здание Грязелечебницы построено из естественного камня доломитовых пород по типу древнеримских «терм». Главным достоинством работы Шреттера было то, что он с художественным мастерством создал архитектурный образ различных стилей. Здание Ессентукской грязелечебницы тогда считалось лучшим архитектурным строением грязелечебниц в Европе).
Андрей Карабанов рассказал нам об эпизоде спасения этого уникального лечебного сооружения. После поражения на фронтах и отступлении, гитлеровцы стали готовить многие объекты в городе, в том числе и грязелечебницу им. Семашко к уничтожению. Они основательно заминировали здание, но подпольщики, узнав об этом, ночью её разминировали. Немцы вторично заминировали здание, при этом намазали взрывные устройства ипритом, боевым отравляющим веществом (БОВ), от соприкосновения с которым человек получает ожоги, а потом они образуют сильнейшие язвы.
При повторном разминировании так и случилось: подпольщики получили ипритовые ожоги, на что и рассчитывали фашисты. Пострадавшие наложили повязки на обожженные поверхности, по которым их и обнаружили, арестовали, долго допрашивали и пытали, в конце концов расстреляли смельчаков за Минводами.
Так как система минирования была нарушена, в третий раз оккупанты просто не успели её восстановить, Красная Армия стремительно подходила к городу.
А вот второй случай, ярко запечатлевшийся в памяти горожан того времени. Во время оккупации Ессентуков фашисты в действующих санаториях устроили госпитали для своих раненых офицеров. Питались немцы строго по распорядку, собираясь все в столовой.
Минуя подробности, скажу, что Карабанов говорил, что подпольщики рассматривали различные возможности уничтожения офицеров и одна из них - во время их приёма пищи. Связавшись с Большой землёй, они доложили о своих намерениях. Трудность заключалась в том, чтобы добыть взрывчатые вещества. И тогда руководство нашло не бесспорный вариант, решив разбомбить фашистское гнездовище точечным бомбометанием. Для этого было согласовано точное время и место подлежащее уничтожению с помощью подаваемых подпольщиками сигналов. То ли это была ракета над крышей, то ли ещё что, теперь это невозможно установить, Карабанов не заострил на этом внимания. Факт, что в один из вечеров, когда немцы ужинали, подпольщики навели два наших бомбардировщика на столовую. Самолёты сбросили две 500-килограммовые бомбы точно на этот объект. В результате погибло много неприятельских офицеров.
Гестапо каким-то образом узнало о действиях подпольщиков и стало лютовать, терроризируя местное население и персонал госпиталя, но так ничего и не смогли выведать.
* * *
Этот рассказ Андрея Семёновича Карабанова произвёл на меня неизгладимое впечатление, подлинность которого подтвердила моя мама Суворова Мария Ивановна. В годы оккупации, как уже было сказано выше, она вынуждена была скрываться от гестапо в Ессентуках. О тех нашумевших историях с бомбовым уничтожением фашистов и спасением архитектурного и исторического достояния – грязелечебницы подпольщиками горожане передавали из уст в уста и их запомнили старожилы города. Но со временем может случиться, что и эти отрывочные факты забудутся, а этого допустить нельзя, вот я и решил поместить их в конце, ведь это хоть косвенно, но связывается с моей матерью Марией Ивановной Суворовой.
Готовя материал о своих геройских родственниках, я не знаю почему, но вспомнил эту историю о А. С. Карабанове и его товарищах, выполнивших свой долг патриотов и погибших смертью храбрых в застенках гестапо. Каким образом уцелел Карабанов, об этом он не рассказал.
Я же попытался, но не смог найти никаких документов об их деятельности в те далёкие, но памятные времена. Всё осталось закрыто в каких-то архивах, которые по прошествии многих лет уже вряд ли сохранились…
КОНЕЦ
Там, где пехота не пройдёт суворов, колонтаенко
© Copyright: Александр Головко 2, 2015
Свидетельство о публикации №115060603510
Свидетельство о публикации №115060603510
Рецензии