Вишневская Галина Павловна Цитаты и Ффоризмы

актриса, певица, театральный режиссер
Дата рождения:
25.10.1926
Дата смерти:
11.12.2012
Гали;на Па;вловна Вишне;вская — советская и российская оперная певица и театральный режиссёр, педагог, актриса. Народная артистка СССР. Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».
******************************************
Меня всегда поражает странное отношение русских людей к своему истинному богатству. То ли потому, что у нас его слишком много — можно плевать на него, проходить мимо? Но это же преступление!
***
Советские люди привыкли к знакам отличия, как к клейму на мясе, обозначающем высшую категорию, и без этого клейма человек — просто рабочая лошадь.
***
Все эти страсти-мордасти — просто отсутствие актерской техники и внутреннего контроля. Темперамент — это умение себя сдерживать.
***
«Русские люди не только от счастья, но и от ярости плясать умеют.»
***
«В молодости еще можно найти в себе силы принимать с юмором тычки и затрещины, но с годами, когда внутреннее зрение становится безжалостным, жизнь бесстыдно обнажается перед тобой и в уродстве своем, и в красоте. Ты вдруг неумолимо понимаешь, что у тебя украдены лучшие годы, что не сделал и половины того, что хотел и на что был способен; становится мучительно стыдно перед собой, что позволил преступно унизить в себе самое дорогое — свое искусство.»
***
1. Моя мать – наполовину цыганка, наполовину полька: мать ее была цыганкой… Наверное, от нее – в крови – передалась мне страсть к пению: она играла на гитаре, пела цыганские романсы, а я, конечно, за нею повторяла «Очи черные», «Бирюзовые колечки» или городские романсы.
***
2. Отца Бог наградил замечательным драматическим тенором. Когда-то он мечтал стать певцом, но, как многие русские люди, был подвержен «слабости», весьма распространенной, – пьянству… В пьяном виде отец был страшен, и не было тогда в моей жизни человека, которого я бы ненавидела так, как его… У меня бывало непреодолимое желание подойти к нему сзади и ударить по красному затылку.
***
3. Через все мое детство прошел мутный пьяный угар, и с тех пор я ненавижу пьяниц, для меня это самое страшное, что только может быть в человеке.
***
4. Я в самом деле родилась маленькой, некрасивой обезьянкой – вся волосатая, даже лицо в волосах, да еще недоношенная. Но горластая невероятно – все время требовала есть, а мать грудь не давала. В трудный час своей жизни, с отчаянья вышла она замуж за моего отца, не любя его, и это равнодушие перешло и на меня. А сына своего она обожала… Мать моя – как кукушка без гнезда, вся ее собственность – несколько чемоданов с платьями.
***
5. Я была неласковым ребенком. Неудовлетворенное чувство любви, отвергнутое матерью, надолго спряталось, закрылось в моем сердце, и прошло много лет, прежде чем я узнала, что такое отдавать и получать любовь.
***
6. Отец подбросил меня в Кронштадт – и забыл, денег не посылал. Бабушка стирала белье на чужих, шила – этим и жили. Любила водочки, конечно, выпить… Чекушку держала в буфете. Бывало, убирает, готовит, стирает, потом подойдет к буфету и рюмочку выпьет – так, глядишь, к вечеру чекушку и прикончит. Еще она курила папиросы, самые дешевые – «Ракета»… Было у нее несколько подруг. Обычно собирались они у нас дома в день пенсии. Выпьют, песни начинают петь.
***
7. Дед, Андрей Андреевич Иванов, рабочий-печник, был замечательный мастер своего дела, золотые руки. До сих пор во многих старых домах Кронштадта стоят сложенные им красивые изразцовые печи и камины… Дед был добрый, всегда нес мне гостинец – то конфету, то пряник, а я ему пела.
***
8. Мне только три года, а голос мой как у взрослой. Я родилась с поставленным от природы голосом, и окружающим странно было слышать такой сильный грудной звук, воспроизводимый горлом совсем маленькой девочки. Услышав аплодисменты, я вылезала из-под стола, раскланивалась и, окрыленная успехом, начинала изображать то, что пою.
***
9. Публики я совершенно не боялась – наоборот, очень рано почувствовала в ней потребность: петь для себя самой было неинтересно, нужны были сопереживатели, сочувствующие.
***
10. Упрямая я была ужасно и настойчивая. Уж если чего захочу – подай, и кончено. Конечно, я не требовала ни денег, ни каких-то невероятных вещей, об этом не могло быть и речи. Но вот нужно было мне настоять на своем во что бы то ни стало. Например, я хочу надеть новое платье, а мне не дают – на праздник надо беречь. Я – в рев, целый день могу реветь. В ванную, бывало, запрусь, сижу впотьмах на полу и реву. А бабке жалко – я-то слышу, как она за дверью мается. А я сижу – я и всю ночь могу сидеть. И вот начинаю воображать, как я здесь умираю и как они все будут плакать на похоронах... И вся обида уже забывается – не помню, с чего все и началось, жалею себя. Вижу, как лежу я в гробу, в белом платье, вся в цветах, а бабушка идет за моим гробом и плачет. И так мне становится ее жалко, и плачу я уже от жалости к ней. Такие истории повторялись довольно часто… Если же ставила перед собой цель – шла напролом, отстаивая свою правду, свое право, и тут «хоть кол на голове теши».
***
11. Что и говорить, характерец у меня был не сахар. Но, кроме всего, с раннего детства, будучи подкидышем, я должна была защищать свое место в жизни. Я всегда болезненно чувствовала, что, имея обеспеченного отца, из милости живу на последние бабкины гроши. Меня, ребенка, это унижало, и я тем более старалась сохранить свое достоинство.
***
12. Все эти качества, конечно, не располагали людей в мою пользу, и лишь бабушка своим сердцем и умом простой крестьянки почувствовала, поняла, что за всеми моими капризами, а часто и злыми выходками скрывается горькая обида брошенного ребенка. Вероятно, потому и любила меня больше всех своих внуков…
***
13. Конечно, впечатления детства формировали мой характер. На примере всей семьи я видела, какой распад личности, искажение морали, ломку проходят близкие мне люди.
***
14. Внешне меня ничто не выделяло, но, вероятно, стремление к справедливости давало мне особое положение среди ребят. И, конечно, моя очень рано проявившаяся артистичность. Когда я пошла в школу, моя первая учительница через несколько дней сказала бабушке: «Вы знаете, Дарья Александровна, я думаю, что у вашей Гали будет особая судьба».
***
15. … до сих пор я ничего не могу закрывать, не знаю, где ключи находятся, – у меня просто отвращение к этому вот орудию – ключу. Почему нужно все запирать? Воруют? Так я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Мы не только комнаты, мы и входные двери не запирали.
***
16. Сливочное масло покупали мы только в день получки, а так ели постное. Я и до сих пор его люблю.
***
17. Шкаф наш казался мне вместилищем несметных сокровищ. Бабушка прятала в нем старинные платья, шляпы… Там же, завернутое в полотно, хранилось мое будущее приданое: шесть серебряных ложек, серебряная сахарница и щипчики для сахара. Бабушка говорила, что продаст все, только не пианино и не эти серебряные вещи – Галино приданое.
***
18. …наш сосед – к нему, к зажиточному человеку, придешь, а он сидит ест, мясо вылавливает – и видит же, что девчонка голодными глазами смотрит, а и корки хлеба не предложит. Потому я в жизни моей ничего ни у кого не попросила.
***
19. Игрушек в детстве у меня было мало, и играть с ними я не любила, но читать научилась рано, и притом сама.
***
20. Время было страшное, и нравственно выживали те, в ком не был побежден дух.
***
21. Умирающая от голода девчонка, я и не знала, что за белой пеленой Финского залива, в Ленинграде, живет великий человек – Д. Д. Шостакович, что пишет он в эти страшные дни свою Седьмую симфонию и что через 14 лет моя счастливая судьба одарит меня дружбой с ним.
***
22. Предоставленная сама себе в этом круговороте человеческих страстей, видя рядом разврат и возвышенную любовь, дружбу и предательство, я поняла, что мне остается либо опуститься на самое дно, либо выйти из этого месива недосягаемой и сильной. И я чувствовала, я знала, что помочь мне может только искусство. Поэтому стремилась петь, выходить на сцену – хоть на несколько минут уйти из реальной жизни, чувствовать в себе силу вести за собою людей в мой особый, в мой прекрасный мир. А потом пришла любовь.
***
23. …я, уже восемнадцатилетней, впервые услышала «Евгения Онегина» в театре – в Ленинградской опере, – меня страшно разочаровало то, что я увидела на сцене… После детских восторженных переживаний, заставлявших все во мне трепетать, а меня самое – уноситься в заоблачные дали, я болезненно почувствовала неправду сцены: старая, низкорослая Татьяна, Онегин с брюшком... Все было фальшью, обманом – и они надолго оттолкнули меня от оперного театра.
***
24. Память у меня была всегда блестящая – с двух-трех раз я запоминала тексты пьес целиком, – и, если артисты забывали, я им подсказывала.
***
25. Не имея своего жилья, я скиталась по углам, по знакомым. Чувство одиночества и заброшенности не оставляло меня, несмотря на то, что за мной ухаживали мужчины, вокруг было много молодежи, искавшей дружбы со мной; но я создавала вокруг себя стену, через которую люди не могли пробиться ко мне, а сама я не шла им навстречу. Эта черта была во мне всегда. Я просто физически чувствовала на себе броню. Жизнь научила меня всегда быть готовой за себя постоять, и с годами эта необходимость превратилась в потребность создать свою собственную крепость, быть независимой, недосягаемой. Иметь возможность закрыть за собой дверь… Но в конце концов мое одиночество привело меня к замужеству…
***
26. Работая в таких страшных условиях, какие сегодня и вообразить нельзя, артисты бережно охраняли искусство в себе, не делая никаких скидок на усталость, на болезни, – а играли-то каждый день. В какой бы прокопченной землянке или убогом, разбитом клубе мы ни выступали – всегда за полтора часа до начала спектакля артисты начинали гримироваться и одеваться столь же тщательным образом, как если бы им предстояло выходить на самую блистательную из сцен… Здесь я поняла, что искусство – не кринолины, не сказочно-счастливые короли и королевы, а тяжелый, изнурительный труд. И если хочешь быть большой актрисой, надо быть готовой ко многим, многим жертвам.
***
27. На сцену приходилось выходить ежедневно. Это приучило меня к постоянному тренажу, и с тех пор всю свою жизнь я работаю, репетирую каждый день. Суровая школа, пройденная мною в самом начале творческого пути, помогла мне так надолго сохранить голос и сценическую форму.
***