В деревню с ночевкой

Пытаясь нащупать одеяло, сквозь полусонное состояние, я перевернулся на кровати и включил ночник.  Рядом мирно посапывали жена и сын. Пару дней назад их выписали из роддома, и мы, до безумия счастливые родители, повезли кроху прочь от летнего зноя, в деревню.
И хотя днем термометр зашкаливал выше тридцати пяти, ночь выдалась прохладной. Я накинул футболку и закрыл окно.
Одеяло, которое я безуспешно искал, бесформенным комом лежало на полу. Вернув его на кровать, я вышел из комнаты.
Кухня вся сплошь была залита синим лунным светом, причем луна светила так ярко, что смысла зажигать электричество не было. Я налил себе воды из чайника и тремя глотками прикончил стакан, потом вернул чайник на место и зажег газ. На кухне была лестница, ведущая на второй этаж, там располагались комнаты моих родителей и сестры.
Я посмотрел на часы ¬– 04:04 утра. «Хоть желание загадывай»,– мелькнула мысль. Но придумать желание я не успел, стрелка с грохотом перешагнула на следующее деление. От неожиданности я отпрыгнул назад и, только слегка успокоившись, понял, что звук доносится из прихожей. Собственно говоря, там же  дверь в нашу комнату.
Шепотом ругая кота, который, скорее всего, опять пытается пролезть к малышу и выяснить, кто же это и что все с ним так носятся, я направился в прихожую.
Дверь в нашу комнату была плотно закрыта, приоткрыв ее, я заглянул внутрь. Мое семейство крепко спало, ночник уже был выключен. Но всю комнату заливал синий свет, как и на кухне. Пройдя к окну и закрыв шторы, в последний момент я заметил фигуру, стремительно заворачивающую за угол дома. Сначала я подумал, что мне показалось, но страх заставил выскочить из комнаты и проверить входную дверь. Руки толкнули дверь – закрыто, ключи слегка покачивались в замке. Я выглянул в окно как раз с той стороны, где должен был пройти ночной гость, но двор был пуст. Свет падал на газон и кусты  «посиневших» роз, за глухим забором в небольшом отдалении виднелся купол деревенской церкви.
Меня слегка пошатнуло, и картинка поплыла перед глазами, я уперся рукой в стекло, попытался сконцентрировать взгляд. Что-то синее вышло из темноты и пересекало газон, явно не страшась меня. Встряхнув головой, я вновь пригляделся. Не обращая на меня никакого внимания, по участку шел человек в крестьянской рубахе. Ноги его были одеты в бесформенные штаны, туго стянутые шнуром на голени, а там, где должна быть обувь, дикой древностью красовались лапти. Лица его я разглядеть не мог, как и остальных деталей, так как свет, исходящий от него, слепил меня. Он делал огромные шаги вразвалку, складывалось впечатление, что ему дико неудобно, но шел он быстро и тихо. Лишь когда он начал отдаляться, я понял, что все, что я вижу, лишь лунный свет, очерчивающий невидимые контуры  «этого». «Призрак», – застучало в голове. Я пытался отойти от окна, но ноги будто налились свинцом. Я начал кричать, чтобы позвать кого-нибудь из домашних, но вместо крика выходил лишь слабый хрип, да и тот отнимал кучу сил. Единственное, что я мог, это вертеть головой по сторонам, что позволяло мне осматривать все, что происходило перед домом.
Фигура исчезла, и послышался плеск воды. По звуку казалось, будто пес вылез после купания и сушит свою шкуру, встряхиваясь и разбрызгивая воду. В двух домах от нас был пруд, но звук явно доносился не оттуда, он был у меня в голове. Прямо перед стеклом, чуть ли не касаясь его, появилась девушка. Она шла медленно, покачивая бедрами, прикрытыми красной прозрачной тканью. В ночной синеве красный цвет резал глаза, но я не мог от нее оторвать взгляда. Ее кожа была гладкой, волосы густой копной спускались вниз и прикрывали грудь. Она приблизилась к столбу, подпирающему крыльцо, и кокетливо обернулась.  Но только я отнюдь не был пленен ее красотой. Ее лицо было искажено свирепой гримасой, крючковатый нос выдавал в ней фольклорного злодея, а волосы были похожи на спутавшуюся тину. Она зашла за столб и тут же появилась, преображенной до неузнаваемости. Это была уже молодая девушка с открытым жизнерадостным лицом. Светлые волосы стянуты в два хвостика, а красную ткань сменил черный бикини. Она подошла вплотную к окну и начала танцевать, томно изгибаясь и позволяя рассмотреть ее тело. Ее вид не вызывал во мне никаких эмоций, но оторвать взгляда не получалось, попытки отстраниться от окна вымотали меня, и я покорно наблюдал за девушкой. Она повернулась боком, совершая змеиные волнообразные движения, в этот момент на ее ноги упал лунный свет, и кожа на мгновенье покрылась чешуей, я увидел не танцующую девушку, а все ту же старуху, что и несколько минут назад, извивающуюся на рыбьем хвосте.
Луна в этот момент словно вспыхнула, я даже прищурил глаза, но в тоже время стало легче дышать, мысли прояснились, словно я очнулся ото сна, только вот я лежал не в своей кровати, а до сих пор смотрел на улицу. Попробовал отойти, ноги плохо, но слушались.
– Русалка, – произнес я, сам не веря сказанному.
Тварь на улице издала истошный вопль и шмыгнула под забор. Я вернулся на кухню и сел за стол, перевести дыхание не получалось, в голове был полный кавардак. Я слышал лишь собственный голос:
– Призрак, русалка, призрак, русалка, призрак...
Чайник все еще стоял на плите, я выключил газ и налил кипяток в кружку. Опустив пакетик в воду, я смотрел, как вяло расползается чайная  «краска», упорно не превращающая воду в бодрящий напиток. Я окунул палец в чашку – холодная.
– Аня! – опомнившись, крикнул я и побежал в комнату к семье, но на середине пути мои ноги начали вязнуть, а мой крик получался похожим на зажеванную магнитофонную запись. Из гостевой комнаты доносились какие-то звуки.
Я остановился и попытался сосредоточиться, мысли вновь разбегались, не позволяя сделать что-нибудь осознанное. Я невольно становился наблюдателем в собственном теле. В последней, отчаянной попытке я произнес:
– Чур, меня, чур.
Дыхание вернулось свежим воздухом, стало легче двигаться. Я уселся прямо на пол, пытаясь осознать все происходящее. К слову, в реальность этих событий верилось с трудом, добавлением к этому было и то, что я продолжительное время увлекался изучением славянского фольклора, обрядов и традиций, и происходящее казалось сном по мотивам народного бестиария. С другой стороны, если это сон, то и бояться нечего, даже существует возможность подыграть привычному сюжету, так как родной нечисти, веря источникам, управу найти сумею. Окончательно утвердившись в своих намерениях играть по правилам древнерусской сказки, я встал с пола. Ощущение было такое, словно в парной резко залезаешь под потолок, и жар нещадно бьет по голове.
«Неужто морок?» – почувствовав, как воздух снова вязнет, я пошел к двери гостевой комнаты.
Открыв ее, я чуть не закричал. Окно в комнате было распахнуто настежь, и в дом смотрел тот самый парень в крестьянской рубахе. А сразу за ним туда-сюда ходили целые толпы  «призраков».
– Привет! – улыбнувшись, бросил парень. – Позовешь маму свою?
Я вышел из комнаты и крикнул:
– Мам! Тебя тут зовут, подойди!
Мать появилась через секунду, в руках она сжимала деньги. Проходя мимо, она слегка коснулась меня рукой, и тут я вновь очнулся, понимая, что, окликая ее, был в забытье.
– Точно морок, ну что ж, была не была, – прошептал я, – мама, в дом его не зови!
Я вбежал в комнату и увидел, как мама отдает деньги парню в окне:
– Держи, Илюша, что еще сделать?
Я отодвинул мать от окна, выхватил деньги у  «призрака» и произнес:
– Ты не войдешь в этот дом, нечисть.
– Да не очень-то и хотелось, – прыснул парень и начал убирать что-то в карман.
В руках у него те самые деньги, что и у меня, только лунный отблеск выдавал в них ложность, призрак получил самое главное – внимание от человека.
В этот момент я посмотрел на маму, на ее коже, словно паучьи нити, плелись синие отблески, после она оторвалась от пола и в горизонтальном положении поплыла  по воздуху в сторону лестницы.
– Она спит, не бойся, остальные тоже. Я, барин, человек простой, мне сказали придти, я пришел. Вы бы тоже пошли, отдохнули, а то среди ночи мерещится всякое.
– Кто сказал? – я слегка удивился разговорчивости моего гостя. Но больше всего я удивился, что совершенно его не боюсь.
Илюша развернулся и пошел прочь. Остальные же  «призраки» засуетились. Я запер окно, матери уже не было на первом этаже. Обойдя всех домашних, удостоверившись в их крепком сне и попытавшись разбудить хоть кого-нибудь, я вернулся за стол к кружке с холодным чаем.
– Так, пока опять не началось, нужно разобраться. Время сейчас, – я взглянул на часы, – 4:05.
Мне казалось, что с момента, как я увидел пробиравшуюся по двору фигуру,  прошло не меньше 4 часов, но если верить часам, всего этого не было.
Под чайником щелкнул газ, моя же кружка куда-то бесследно пропала.
«Начинается... Так, думай, думай. Русалка, призраки... Кладбище здесь недалеко, правда, старое, там годов с 20-х прошлого века никого не хоронят, пруд тоже здесь есть. Значит, оттуда нечисть первая прибежала. Но зачем? Одно дело – небылицы в книге, а другое дело – русалки, выплясывающие под окнами».
На ум приходила лишь одна мысль: «Сын...» Дело в том, что пока мы с женой не дали ему имя, а это значит, что для нечисти он – лакомый кусок. «У нечистой силы нет самого главного – жизни. Прикоснуться к ней и почувствовать себя  «живым» – вот самый большой соблазн. Единственное, что неизбежно – они изведут ребенка, так как мертвое живым не может быть, а вот живое мертвым – очень даже. И еще морок, он откуда?»
Вопросов было больше, чем ответов. Единственное, что успокаивало – нечисти не просто пробраться в дом. Ну, если только это...
Лестница заскрипела, по ней кто-то очень резво прыгал, спускаясь вниз. Несколько теней, коснувшись пола, быстро прыгнули за печь.
«...домовая нечисть», – закончил я свою мысль.
– Глупый урод, сдохни, сдохни, сдохни, – голоса из-за печки шептали, похихикивая.
Легкий ветерок прошел по спине, я обернулся, но там никого не было.
Из-за печки выбежало маленькое существо, похожее на сгорбившегося ежа на двух лапах, с уродливым, почти человеческим лицом. Оно быстро пересекло кухню и вцепилось зубами мне в ногу. Боль была дикая, но, попытавшись закричать, я понял, что опять не могу двигаться, а звуки тонут в моем горле.
Начали появляться другие соплеменники первого существа, всего их стало пятеро, они бегали кругами и прыскали оскорблениями:
– Тварь, козел, сволочь, сдохни, сдохни, сдохни...
Чувствуя, как возвращается страх, я вспомнил, что, зная как зовут нечисть, можно ее отвадить. Более того, мелкие бесы имени своего скрыть не могут, как и соврать человеку. Я напряг все силы и выдавил из себя:
– Кто-о вы такие?
–Умный, урод, заткнись, сдохни, – эти  «малыши» были явно сбиты с толку.
– Кто вы такие? – чуть уверенней сказал я.
– Злыдни мы, придурок, сдохни.
Я не помнил об этих существах ничего, но их название хорошего не предвещало. Через секунду двое из них вцепились мне в ноги, двое – в руки, их зубы больно вонзались в кожу, но при этом я оставался в сознании. Пятый же запрыгнул на стол и уселся напротив меня.
– Урод! – выкрикнул он и прыснул от смеха. – Где он?
– Кто? – удивился я.
– Мальчик, мальчик... маленький, – зашептали в голове. – Мы его не видим. Где его мама? Мы ее не видим.
Фразы циклично повторялись, вгоняя меня в подобие транса.
– Сгинь, нечисть, – прошептал я.
Пятый засмеялся и прыгнул мне на грудь, зацепившись за одежду, он вонзил свои зубы в район сердце и начал грызть. Уже не чувствуя боли, я был наедине со своими мыслями, которые заслонялись непрекращающимися дознаниями гадких  «малышей».
«Злыдни, наверно, они в домах пакостят, скорее всего, от соседей сбежали. У леса, в конце улицы, дом лесника стоит, у них давно разлад в семье, он всех повыселил и один там пьянствует. Разруха, одним словом. Да и дом около пруда, как раз добежать должны были... Но что с ними делать – ума не приложу. Стоп! Но должна же быть и добрая нечисть, та, что человеку жить помогает и добрыми делами питается. Что, если у нас есть домовой?»
Я начал вспоминать многочисленные случаи, которые обычно списывают на домовых. Они среди немногих помогают людям, не зря в простонародье их называют ласково – «Батюшка», которое потом, с христианизацией, перекочевало к священникам.
Боль обрушилась новой волной. Я открыл глаза, на столе сидел злыдень в луже моей крови. Рана была неглубокая, но кровь не останавливалась.
– Где он? Урод! – видимо, пытки доставляли им наслаждение.
– Батюшка, помоги, – я надеялся на последний шанс.
– Молчи, тварь! Сдох..., – но закончить он не успел, с лестницы прямо на него прыгнула серая тень, в лунном свете блеснули острые когти, и от пятого осталось лишь небольшая лужица.
Остальные злыдни, бросились врассыпную, но далеко убежать не получилось, через мгновение на полу красовалось еще четыре лужицы.
Я надеялся, что вернется легкость движений, но я так и сидел, не в силах подняться. Тень прыгнула на стол. Когда она вышла на свет, я был удивлен не меньше, чем за всю ночь вместе взятую. На меня смотрели два зеленых глаза моего кота.
Вот уж воистину говорят, что кошки живут между мирами. К слову сказать, появился он у меня почти 4 года назад, я забрал его из семьи, которой он был не нужен по причине его бракованности. Из него должен был получиться лысый сфинкс, а вышел котенок с кудрявой и жесткой шерстью, похожей на валенок. В силу сходства с исконно русским предметом гардероба, котик был переименован из Марселя (от прошлых хозяев) в исконно-русского Котофея. Правда, через год он все-таки полысел и явно скучал по своим шерстяным дням.
– Котя? – удивленно уточнил я.
Кот присел на край стола и свесил лапы. В глазах поплыло, и передо мной уже сидел маленький мужичок в сером сюртуке и с зелеными глазами.
– Котофей Никитич, – представился мужичок.
Я не знал, что сказать, потому как мало кто ожидает от своего кота таких метаморфоз.
– Да не пужайся, мы, домовые, с котами в дружбе живем, они нам и позволяют ваш мир через них приходить. А лихо я их?
– Лихо, – согласился я, все еще не придя в себя.
– Тяжко тебе? А ты чего ж, брат, за спину не смотришь? У тебя ж там Баечник мороку наводит.
Я снова почувствовал холод по спине, но, обернувшись, никого не увидел. Мужичок достал спички и маленькую свечку и зажег ее.
– Прохор, ты что творишь-то?
Сзади послышался шорох, и тут я увидел сурового старика в грязных лохмотьях, он выходил из-за моей спины. 
– Прохор, ты что ж моих хозяев пужаешь, окаянный?
Старик помычал что-то невнятное и стал пятиться в угол, он уперся спиной в стену и полез по ней в верхний угол, истаивая на ходу, пока совсем не пропал.
– Ты его знаешь? – спросил я.
– Конечно, ты пойми, я ж все-таки нечисть, хоть и добрая. Я ж в этом доме не часто бываю, я вместе с вами сюда еду, когда вы кота берете. Мы на этих зверей очень завязаны. Мы через них с вами общаемся и ласку вашу получаем. А коль кота нет, так и барабашкой недолго стать. Так, окромя Прохора, тут никого и не было. Ты заметил, тебе тут кошмары
сняться?
– Ну, бывает, – ответил я и понял, что мои движения стали вновь привычными и разговаривать стало легче.
– Вот, это Прохор старается. Он все плохое собирает и вам во сны шепчет, баюкает.
Повернувшись за спину, я убедился, что Прохор не появился снова.
– Эх, ушел, – досадно протянул Котофей.
– Совсем?
– Не-ет, баечника прогнать никому не под силу. Да они и не опасны обычно, сегодня явно он осмелел.
– Эти...сказали…
– Злыдни, – прервал мужичок.
– Да, злыдни, что они за сыном пришли.
– Могли, но они явно не думали, что ты спать не будешь. Расскажи, как все началось.
После рассказанного мой недавний кот, а теперь уже домовой, сказал:
– К худу это все, ой, к худу. У меня уж на это чутье. Скажу одно только: меня они не почуят, не каждый кот – домовой, а Прохор болтать не будет. Вы сегодня днем уезжали куда-нибудь?
– В магазин ездили, продукты покупали.
– Про сына никто не спрашивал?
– Вроде нет, а что?
– А то, брат, что есть у меня подозрение, что нечисть с ума не просто так посходила, колдун ее на дом травит. Только колдун малыша увидеть не может и в дом не войдет, ему помощники нужны. Твои-то все спят и не разбудить, а ты вон ходишь ни в одном глазу. Просчитался колдун где-то.
– И что делать теперь? Кол осиновый вбить или петуха дождаться?
– Да ты к нему и на пять шагов не подойдешь, кол вбить…– ухмыльнулся домовой. – А петуха мы с тобой еще не скоро услышим, часики-то он подвесил. Пока не обессилит, так и будем следующей минуты ждать.
В следующую секунду громыхнуло так, что казалось, небеса упали на землю.
Домовой ойкнул и перекинулся в кота, несколько раз он пытался перекинуться обратно, но у него это явно не получалось.
– Вот и не почуяли, – сказал я.
Кот прыгнул на подоконник и протяжно мяукнул. Подойдя к окну, я увидел, что там, где была трава, сейчас все было покрыто водой, к дому ползли рогатые существа по пояс в воде. Их тела были мокрыми, руки заканчивались пальцами с острыми когтями, носы же походили на свиные рыла. Этих тварей я узнал без труда. Из пруда ко мне в огород лезли черти.
В середине всей это процессии, восседая на трухлявом пне, ехал водяной. Разом вся эта ватага остановилась. Водяной заговорил:
– Эй, хозяин, открывай двери, принимай гостей дорогих!
Кот выгнул спину и зашипел.
– Что ж это, гости, вы мне огород затопили да грязь намесили?
– Негоже с гостями так, мы к тебе с подарками, а ты нам от ворот поворот. Да и котенок вон твой не рад нас видеть.
Водяной приподнялся на пне и уставился мне прямо в глаза. Черти сию же секунду вытянули из-под воды сундуки и начали открывать. Там на удивление лежало вовсе не золото, а современные купюры по пять тысяч. Откуда-то из глубины привели шесть девушек, они встали за сундуками.
– Вот тебе, хозяин, гостинцы, чем богаты, тем и рады.
Кот спрыгнул на пол и стал тереться об ноги, в голове послышалось: «Чтоб не заморочили».
– Спасибо. Да только нечем мне тебе отплатить за подарки твои.
– А ты нам отдай ребеночка своего, и в расчете, – по-отечески улыбнулся водяной. –Столько хлопот с ним будет, я это тебе точно говорю. А тут, – он обвел взглядом все богатства, – счастливая жизнь, можно сказать.
– Да ты что несешь, сына отдать? Он кровь от моей крови. А ну, пошли вон! – я сам удивлялся высокопарности своих слов, то ли я вжился в роль, то ли с нечистью больше никак и не поговорить.
– Ну, как знаешь, я тебе не русалка, каждого чура боящаяся, мои черти враз домик твой разберут.
Девушки, стоявшие спокойно до этого, выдвинулись вперед. Когда они вышли в начало процессии, то через миг вместо девушек на меня смотрели рогатые морды. А потом вся эта армия двинулась в мою сторону. Кот выпрыгнул в окно, явно не боясь воды, вскоре, первые ряды столкнулись с его когтями. Движение замедлилось, я перебежал в прихожую. Из окна было видно, как с этой стороны дома призраки прильнули к окну, явно не давая выйти. Посмотрев за забор на церковь, я увидел сидящего на кресте человека. Он был облачен во все черное, сидел на одном из крыльев креста, и свесив ноги вниз, озорно ими болтал.
Стало опять тяжело дышать. Было слышно, как в кухне ломали стены, значит, домовой уже не в силах сдержать чертей.
Человек лихо спрыгнул с креста, схватился за его основание и вырвал из купола, раскрутил его как метатель и отпустил. Крест пролетел до самого дома и врезался точно в окно, я в последний момент успел отскочить, в образовавшуюся дыру потекли мертвяки. Впереди шел тот самый парень.
– Вот видишь, мы и сами вошли.
Он достал из-за ворота ту самую пачку денег и бросил в меня, правда, ей было суждено испариться в воздухе, как только Илюша разжал руку.
Я вскочил на ноги, и в этот момент призраки слетелись к дальней стене и застыли в ожидании. Человек в черном плавно плыл по воздуху и, как только он преодолел забор, резко опустился на землю и встал перед окном. Я смог разглядеть его лицо. Я его знал. Сегодня на выходе из магазина я видел, как жена прощалась со стариком. Сейчас же он стоял передо мной, изрядно помолодевший.
– Здравствуй, Никита. Домовые не очень-то искушены в выборе отчества, как и в выборе друзей, – из тени вышел Прохор и протянул руки в мою сторону. – Впрочем, вряд ли оно ему еще понадобится.
Опять стало дурно, тошнота подкатывала все сильнее.
– Признаться, я поражен твоей выносливостью. Но все когда-нибудь заканчивается. Мне нужен только твой сын. Хотя, думаю, награды за него ты уже не получишь, – колдун положил руку на плечо баечника, и мучения стали невыносимыми, меня прижало к полу, будто огромная рука решила раздавить меня.
– Ты, колдун, удивляешься моей стойкости, а меня удивляешь своей глупостью.
Напряжение чуть спало.
– Ну, о моих умственных способностях речи не идёт. Мы же с тобой православные люди, даже Бог пожертвовал сыном, – он чувствовал вкус победы.
Дверь в комнату начали вышибать.
– Ты же понимаешь, что тянуть имяречение до крещения неправильно, да и малоэффективно. Сейчас ребёнка нет, а раз его нет, то он мой.
За целую ночь мне не было так спокойно, как сейчас. Имяречение... Колдун сам подсказал решение.
– Какую же правь ты славишь, колдун! Пороком и обманом изводишь дитя? – я смог поднять голову и посмотрел на него сквозь брешь в стене.
Колдун захохотал, дверь разлетелась в щепки, и к призракам стали присоединяться черти. Вдруг из хлынувшей толпы вперед вырвался кот и двумя прыжками преодолел расстояние до меня. Его когти полоснули меня по спине, резкая боль отрезвила, и я, не помня себя, вскочил и побежал к двери в комнату, где спали жена и сын. В последний момент я увидел, как колдун взмахнул рукой, и кот отлетел в сторону.
Я забаррикадировал дверь, а через мгновение в нее заколотили. Окно распахнулось, колдун был уже здесь.
– А вот и виновник торжества, – его рука потянулась к малышу.
Из последних сил, я бросился к спящему сыну и накрыл его собой. Рука похитителя легла на меня, пронзив жутким холодом.
– Реку имя тебе Ярослав... – прошептал я. – Продолжи род мой, и пусть предки тебя защищают.
Уши заложило криком. Я поднялся, в комнате никого не было, колдун стоял на улице под окном. Ночная тишина оглушала, тут я в первый раз увидел, что за забором, на дороге, горят фонари.
– Язычник, – протянул чернокнижник, – не думал, что вы ещё остались. Теперь ясно, где я просчитался.
– Да я и не был, – почувствовав улыбку на своем лице, я попытался сделать серьезный вид. – В общем,  пока твоих фокусов не увидал, сам до конца не верил.
– Не думай, Никита, что я вас теперь оставлю, – он сложил руки, будто в молитве. – Забрать его не смогу, но вас извести – это пожалуйста.
В дверь за спиной постучали.
– Это ещё что? – опешил колдун. На его лице явно читалось недоумение.
Я открыл дверь. В проеме стоял мужчина лет 45 с густой бородой и абсолютно лысой головой. Лунная синева отступала  перед ним.  Впустив гостя, я поймал себя на мысли, что не чувствую страха. Колдун мигом взлетел, явно собираясь удрать.
– Стой, ирод, – взревел гость. Колдун мешком свалился на землю. – Так, и кто у нас тут? – мужчина перегнулся через подоконник и будто увеличился в размерах.
Чернокнижник, хрипя, пытался отползти. Мой гость загородил его своим телом, появилось лёгкое свечение, а потом он резко влез обратно в комнату. Колдуна не было.
– Всего делов-то, – усмехнулся мужчина.
Я стоял, не зная, что мне делать, радоваться или страшиться новой напасти.
Потом подошёл к сыну.
– Ярослав... – он покатал имя на языке. – Хорошее имя. Прими, Ярослав, от меня гостинец, – он достал откуда-то короткий меч, источающий тот же свет, что я видел раньше. Гость положил меч вдоль сына. Потом посмотрел на меня, улыбнулся и подмигнул, а я стоял, не в силах пошевелиться от всего пережитого.
В комнату забежал кот, прыгнув на кровать, он перекинулся домовым.
– Страсти-то какие, сам Род пожаловал!
Но я уже не мог реагировать на его слова, обессиленный, я упал на кровать, домовой уселся мне на грудь и загудел:
– К добру, к добру.
Я засыпал, видя два зелёных глаза.
Проснулся уже поздним утром, жена разговаривала с малышом, пытаясь его развеселить. На мне калачиком лежал кот.
– О-о-о, папа проснулся, – жена поднесла сына ко мне, – а я, папа, пока ты спал, придумала сыну имя. – Выждав паузу, она произнесла: – Ярослав.
– Хорошее имя, – улыбнулся я и поцеловал малыша.