Чья медаль главнее

  Рассказ: «День Победы со слезами на глазах» - состоит из 3-х частей.
  1-я часть – «Как это было», 2-я – Чья медаль главнее, 3-я- «Трофеи»

                Чья медаль главнее.
               
В конце лета 1945 года в поселке появились первые демобилизованные. Это были в основном раненые и фронтовики старших призывных возрастов. Красная Армия двинулась на восток. Уже все говорили, что вот-вот начнется война с Японией.
Вскоре с фронта пришел и мой дед Василий. Гимнастерку его украшали медали и орден Отечественной войны. Я был вне себя от гордости.
К нам часто стал захаживать вернувшийся с фронта сосед Кузьмич, довоенный еще приятель деда. Сядут, бывало, за стол - разговоры только о войне. Иногда выпьют, как они говорили, «наркомовские сто грамм», затем еще и еще, и. наконец, отяжелев, отдыхают, подперев головы руками. Потом вдруг Кузьмич оживляется и, не поднимая головы, начинает свою излюбленную тему.
- Слышь, браток (так он называл деда), я много раз думал. «Коленкор» какой-то получается: вот смотри, у тебя «Отвага» (у деда была медаль «За отвагу»), у меня «За боевые заслуги», и не могу до сих пор понять, какая все же из них главней?
Дед, не поднимая головы, отвечает:
- А чего тут понимать? «Отвага» всегда главней.
- Нет-нет, браток, давай по порядку. Я как понимаю - "Отвага» сере-е-е-бряная (он растягивает это слово), «За боевые заслуги» - тоже. Твоя номерная, моя - тоже. Так в чем же она уступает? Это же за боевые заслуги!  Понимаешь? «Бое¬вые - е»! - особенно выделяет он это слово.
Дед кряхтит, поднимает голову и в упор смотрит на Кузьмича:
- Ты кем на фронте был?
- Как кем? Сам знаешь, старшиной.
- Что ты на фронте делал?
- Как что? Понятное дело: обеспечи¬вал бойцов питанием, снабжал обмунди¬рованием и все такое.
- Вот то-то и оно, что «все такое»! Вашего брата старшин я много повидал за войну. Бывало, ждешь обед час-другой, а он является с холодным термосом.
Кузьмич шмыгает носом и оправдыва¬ется, как будто речь идет о нем:
- Так под обстрел попадал! Головы не поднять, пули вокруг тебя швырк, швырк, а то и мина рванет...
Все это мы знаем. Сам-то ты, Кузьмич, на передовой часто бывал?
- Когда как... И самому приходилось иногда термоса таскать.
Дед в упор смотрит на него.
- Термоса, говоришь таскал, службу нес?! Так вот это и есть твоя боевая заслуга. - и, несколько помедлив, бурчит примирительно:
- Не спорю «БЗ» - медаль серьезная, ее на фронте пригоршнями не раздавали.
Но Кузьмич не успокаивается:
- «Отвагу» можно было и горлом заработать. Крикни громче всех. «Ура!», когда в атаку пошел, вот тебе и «Отвага».
После этой реплики - мне это хорошо заметно - дед не на шутку свирепеет.
- А ты сам-то когда-нибудь в атаку ходил?
Кузьмич явно смущается  и  говорит, как бы извиняясь:
- Нет, браток, врать не буду, не приходилось.
- Не приходилось?! Тогда лучше помолчи! А я был в пехоте, и в эти атаки походил. Три пули схлопотал, а ты гово¬ришь - «горлом»! - все еще возмущается дед.  Страшнее атаки и рукопашного боя на фронте ничего нет. Все эти бомбежки, артобстрелы и маршброски – они кровушки тоже стоят, но атака на хорошо укрепленную линию обороны – это верх всего.
Идешь в атаку - мысль только одна: не упасть, успеть дойти, добежать, ворваться в траншею врага, а там как Бог даст, - там рукопашный бой! Это тебе, Кузьмич не термос с кашей таскать, это пострашнее. Фрицы воевать тоже умеют, здесь кто кого: или ты его, или он тебя. Здесь крутишь головой на все четыре стороны. Успел опередить врага - жив, не успел - конец. Уж как был силен враг, но наши штыковые атаки не выдерживал...
Дед умолкает, словно всматриваясь былое, и продолжает:
- С винтовкой бывало много мороки. Со штыком-то под два метра  она в поле хороша, а попробуй с ней в узкой траншее? Пистолет солдату не положен, вот и шла вход саперная лопатка. И я тебе скажу, что лучше нее в рукопашном бою, кроме ППШ, нет ничего. Я все это испытал и знаю на своем опыте. Ну а когда все закончится, начинаешь искать своих товарищей, считать живых и вытаскивать убитых. Бывает, что всё на тебе в крови, не знаешь в своей или чужой… Вот, брат Кузьмич, что такое атака, а ты...  «горлом», - не унимается дед.
- Помню, однажды из-под убитых вытащили мы насмерть перепуганного немца. Молодой, лет двадцати, глаза от страха квадратные, трясется, зубы стучат. Повели к лейтенанту, надо же узнать, что за часть здесь была. Он в истерике упал на дно траншеи, катается кричит, стал совсем невменяемым. Подошел лейтенант, он по-немецки говорил немного, начал немца допрашивать – бесполезно. Кроме русского «мать» (он выкрикивал это постоянно), ничего больше от него мы не услышали. Вот ведь как помнил нашу атаку. Тут один солдат спрашивает, мол, товарищ лейтенант, этого фрица в расход, или как? А тот ему: В какой еще расход, ты что? Он же пленный!
 Солдат не унимается: - А они с нашими как?
 - «То - они, а то - мы», - как отрезал лейтенант, - в тыл его!
А был еще случай, когда захватили мы однажды  траншею, и на глазах одного солдата в рукопашном бою здоровенный немец успел в последний момент достать кинжалом его друга. А бой-то уже почти закончился. Получив по затылку прикладом сидит тот фриц, скулит и просит о пощаде, хотя только что убил нашего бойца.
Я сам видел, как солдат со слезами на глазах разрядил по нему полдиска из ППШ за своего друга.
- И что? - живо реагирует Кузьмич – я бы тоже так!
- А то! Трибунал ему светил за самосуд. Хорошо, что врач из медсанбата справку дал, что был, мол, он в каком-то «эффекте», не то загремел бы в штрафбат.
- Правильно поступил врач, - понимающе кивнул  Кузьмич  - если  «ифект», тогда все по закону. У меня однажды повар кашу на целую роту на землю вывалил, раззява. Хотел я его в карцер, а он мне - «ифект». Что было с ним делать? Простил. «Ифект» есть «ифект».

Юрий ЖДАНОВ (отрывок из рассказа «День Победы со слезами на глазах»)
 
      





























 
 


Рецензии