Джинджер

А Джинджер всё пьёт шоколад и толкует о море,
Которое ласково-нежно пятки излизывает солью.
Обнажённые надписи мелом на старом заборе
В её сердце отзываются колкой тоскою и болью.

А Джинджер семнадцать лет уже тридцать третий год.
Ну знаете, девять жизней, Сансара и всё такое.
На битых коленках жмурится рыжий бродяга-кот
От солнца, потухшего лет сто назад. Пустое.

Что вспоминать о морях, что переплыты не на нами,
Километрах, оставленных впереди на беду не нам?
Толку жалеть о том, что с тобою мы не ступали
По улицам этого города, оставленного мечтам.

Джинджер закурит, наплевав на тупой запрет
И взглянет на город бездонным провалом зрачков.
Что толку от крепкого кофе, ликёра и сигарет,
Коли смерть - продолженье цепей и оков?

Рассвет - лишь начало нового дня муки.
Она смотрит на небо и видит кровавый след.
Лёд молчанья ломает её исхудавшие руки,
Голову снова туманит пустой алкогольный бред.

Джинджер больна. Превращается в пыль и песок.
Скалы терпенья её дробятся о полые кости.
Но силы остались ещё для непущенной пули в висок.
И рак для неё не подобен незванному гостю.

Рыжая, словно солнце. Яркая, как надежда.
И рак, верный друг, сторожит и не покидает.
Худеет, висит, как мешок, ветхая ткань одежды
В семнадцать лет Джинджер медленно умирает.