Бэлле Ахмадулиной

Зачем? Да так, коль пишется руке.
Один из дней для сотворенья речи
Я выбрала, и вот явился вечер
Потворствовать витийству и строке.

Вдруг телефон. До трубки быстрый бред:
Булат? Андрей? Портной? Иль кто-то едет?
Но нет, - жена литературоведа,
Сама при нем литературовед.

Про то, про се, здоровие семьи,
Что им угодно мной сегодня ведать…
Так не приду ли я к ним отобедать
В английском стиле -  где-нибудь к семи?

Я улыбнулась: вам не по плечу
Изъять меня из муров сверхзадачи.
А впрочем, я желаю вам удачи
И в сацибели руку уличу.

Читатель мой! Увы я не вольна
Распоряжаться прихотью сюжета,
Когда бледна и призрачно одета
Выскальзываю тенью на бульвар.

Люблю идти по Герцена в тот час,
Когда из толкотни у ЦЭ-ДЭ-ЭЛа
Какая-нибудь будущая Бэла
Отважно мне: «Нет лишнего у вас?»

И оттого, что дальше будет лень,
Подумать вскользь: «Давно ль и я?.. Давно ли?»
И в две слезы, как в две трубы бинокля
Отыскивать в ней собственную тень.

«Я отсылаю вас к друзьям, чей стих
Мудрей и выше девичьей забавы.
Есть Вознесенский, пишет Окуджава,
А я люблю товарищей моих!

Но если мне – обед, а вам из Бэл
Милее я – разделим то и это:
Мне – дом и стол литературоведа,
А вам – «Свеча», «Метель» и ЦДЛ.

Читайте, друг мой, я не огорчу,
Ночь напролет безумствуя, немея…
Иною быть – не знаю, не умею,
А может быть, - и просто не хочу!..»

1976 г.