Предательство, из песней пороков Танкред

Укромный угол, черный свет,
Теней угодное блужданье,
Чистосердечное признанье —
Что знал, что видел, что готов,
И звон посребренных монет,
И шлак отрубленных голов,
Трибун высоких назначенья,
И поздние разоблаченья
Насмешкой высохшим костям,
Уютный дом да жирный плов,
Да покаянный взор властям,
Да сто бумаг, чтоб оправдаться,
Но всё забыто, что бояться!
А Бог и память — миф и тлен...
Но вдруг найдется — зол, упрям,
И встанет с ввинченных колен,
И ткнет, как истовый каратель,
Проклятьем в душу — ты, предатель!
Но зреть таких нам суждено,
Коль выпадет не Судный день,
В музеях, книгах и кино.
Измена — онанизм двуногих,
Сие, опричь заветов строгих,
Приятно, стыдно и грешно.
Увы, нежданных тупиков,
Равно как тюрьм и пьедесталов,
Жизнь предлагает — и немало.
Природный выбор — отскулить
Свой век средь грязи и плевков
Иль сладострастно укусить...
Измена — паралич двуногих,
Сиречь блатной паек убогих
От чавканья чужих щедрот, —
Вонюче, мерзко, с правом гнить,
Осклабя черный сытый рот.
Увы, корысть иль безысходность
Тому причины — всё условность.
Свободный выбор —- уцелеть
Пусть за бронею нечистот,
Дерьмом ли в пытках околеть.
Что из того — толпою проклят?
О том потомки и не вспомнят,
Своих забот у них полно,
Да хоть не так — и им истлеть
Всевышней волей суждено.
Мораль для вечности — химера,
Что — до Христа, что — наша эра,
Предатели — не дефицит,
Они, как принцип домино,
Где начавший да устоит,
Сокрыв для истины обличье.
Тем любопытнее различья:
Одни от страха предают.
Предательство сие таит
Боль за себя, семью, уют,
Идеи, принципы и знанья,
И их великие терзанья
Пусть не простить — дано понять. –
Там Галилей, но там и Брут…
Вот обреченные писать
Под сенью дыб и камер страшных
Доносы на друзей вчерашних, -
Там пол-ГУЛАГа, там Фома…
Вот те, кто смеет обвинять,
Давясь от страсти и дерьма,
Взлелеявшую их систему
В угоду власти, что — на смену,
Здесь Стессель, Паулюс, Вальдштейн,
Здесь… Но история сама
Определит — кого взашей,
Кому забвенье, кому жалость.
А нам, увы, еще осталось
Немало сукиных сынов,
Увы, и с ними — дочерей.
Итак, другие (я не нов) —
Предатели от равнодушья.
Их прикасания — удушья,
Их не понять и не простить.
Каких учений и основ
Достанет, чтобы объяснить
Сие явленье в этом мире?
Стеклянный взор в глухой квартире
Хромой души пустой расчет,
Где все равно — кому служить,
Где все равно — чей принять счет
Кого клеймить, продать и свергнуть
Народ в войну идеей ввергнуть,
Иль на больной его судьбе
Теорий выявить просчет,
Балдея в классовой борьбе,
Где лижут зад любой мессии,
Бегут, как нынче из России,
Туда, где суп и чек жирней,
Бегут евреи и т. д.,
Где славу предков до корней,
Как крест из храма вырывают,
И безразлично оскверняют
Могилы и свою страну,
Где вслед подножка, чтоб — верней,
Где камень к телу, чтоб — ко дну
За просто так, на всякий случай, -
Здесь умный Ленин, страстный дуче,
Лукавый Френкель поп Гапон,
Лучистый Берия (тьфу, тьфу...),
ГКЧП трехдневный сон,
Чета Макбет, Мария Мнишек, —
От плах до караульных вышек
Их резвый выверенный шаг,
И как венец, как символ, трон
За ними скалится ГУЛАГ... .
А третьи предают из мести,
О чем немало есть известий
И повторять их недосуг...
И, наконец, поднимем флаг
Последних, их — что летом мух:
В рванье, при галстуках и в норках
Они равны — и на задворках,
И при трактирах, и в штабах,
И в окруженьи верных слуг.
Не безразличье и не страх –
Корысть предательством их движет,
Им нет имен, но ручка пишет
Одно — ИУДА — и на всех!
Здесь редок справедливый крах,
Зато невидимый успех
Прельщает, словно парус в море.
Они — товар, и в их конторе
Цена — пустяк. Как жизнь. Как честь.
Семья. Народ. Страна. И сверх
Того. Торгов, увы, не счесть.
Так было, есть и, верно, будет,
И кто простит нас, кто осудит?
И, может быть, недолго ждать —
Найдется жаждущий обресть
Весь мир и — Дьяволу продать….


Антиохия   песнь YII