Завтра я иду на войну

I
Тяжелые капли дождя сбивают с деревьев постаревшие листья. Увлекая их за собой, вниз, они стучат по серой плитке парковой аллеи. Мягкий, желтоватый свет фонарей ощупывает все вокруг: потемневшую кору деревьев, сверкающие лужицы, застывшие по бокам лавочки... В воздухе застывает непередаваемый запах сгущающейся дремы. Держа руки в карманах, он неторопливо идет по мокрому камню, а глаза, сокрытые в тени шляпы, смотрят куда-то очень далеко. Высокие сапоги ступают плавно и беззвучно, словно плывут по течению этой рыжей от листьев реки. Поднимается легкий ветерок и постукивание капель о плитку мешается с шелестом листвы. Длинный плащ приподымается подобно морской волне и слегка хлопает прохладный воздух. Сделав еще пару шагов, он останавливается. Рука в черной перчатке взмывает вверх и ловит трепыхающийся рыжий осколок. Невидимые глаза изучают линии на нем, словно пытаясь прочитать. Проходит несколько секунд, и ветерок стихает. Рука разжимается, и лист послушно опускается на камень, дополнив общий беспорядочно-гармоничный узор. Человек делает два шага в сторону и опускается на лавочку. Потом медленно поднимает взгляд на небо и любуется на тьму, заслоняющую звезды. Он делает глубокий вдох, наполняя легкие светом фонарей и осенней дремой. Он достает из кармана часы и откидывает крышку. Обе стрелки вот-вот подберутся к двенадцати.

Завтра я иду на войну. Левая рука опускает шляпу на мокрые доски. Вода течет по волосам, лицу, заползает за шиворот. Лезет в глаза. Поэтому я их прикрываю. Внезапно часы щелкают и останавливаются. Небо озаряет отвратительная белая вспышка. За ней следует  устрашающий рокот. Я вздрагиваю, испуганно открыв глаза, и резко поднимаюсь на ноги. В ушах звенит. Или это воет сигнализация где-то вдалеке? Руки дрожат, не давая мне завести часы. Впрочем, похоже я и не пытаюсь. Еще одна вспышка, и снова невидимый свинцовый кулак бьет меня по ушам. Сердце выстукивает невозможно быстрый вальс. Вальс… Возвышенный и торжественный вальс на почти забытом выпускном вечере, спокойный и медлительный вальс в маленьком и уютном зале на окраине города, там, где я познакомился с ней. И вчерашний  роковой вальс, когда человек в черном костюме рассказал о призыве... Сегодня я иду на войну. Сегодня перо уступит место ружью, а шляпу сменит зеленая каска. Длинный псевдоним превратится в односложный позывной, а грязный окоп станет для меня письменный столом.

В конце аллеи появляется двое. Они идут, горячо споря о чем-то, размахивают руками. Их голоса заглушает водяная завеса. Он смотрит на них какое-то время, затем кланяется в сторону лавочки. Двое идут, продолжая спор. Они не замечают впереди человека, встревожено надевающего на голову шляпу.  Он разворачивается и поспешно уходит от суеты этого места.
Он уходит на войну.


II
Около одной узкой, посеребренной лунами реки, немного в стороне от мирской суеты стоит небольшой городок. На его улицах горят фонари. Толпы белых мотыльков выплывают из облаков и пикируют вниз, приземляясь на землю и крыши, садясь на лица тем, кто еще не забрался в дома. Люди ходят, спрятавшись под армейскими шинелями, а под ногами скрипят невезучие насекомые. Фонари освещают угрюмые солдатские лица. Мотылек, миновавший верхушку телеграфного столба, не отличает их друг от друга. Но, опустившись ниже, замечает, что одно из них смотрит на звезды... Его обладатель стоит посередине улицы, задрав голову. Старательно высматривает что-то наверху. Но вот он опускает взгляд на улицу и не спеша делает несколько шагов. Он подходит к двери телеграфа. Окна выбрасывают наружу уютный свет.  Солдат открывает дверь и заходит внутрь.

Я часто захожу сюда вечером, после учений. Прошу список и читаю имена. Сквозь черные чернила смотрю в глаза людям, что их носили. Порой я вижу глупцов, слепо исполнявших приказы, порой – людей, отчаявшихся найти себя. Для кого-то война стала единственным, ради чего стоит жить, для кого-то – страшной трагедией. Для кого-то она была просто игрой, для кого-то – шансом сбежать от самих себя.

Девушка за столом, отложив книгу, привычным жестом подает мне папку. Я открываю ее, беру первый лист, просматриваю. В голове один за другим появляются образы людей. Я рассматриваю их, веду с ними беседу. Кое с кем даже спорю, а порой и проигрываю спор. Затем беру еще один лист, и еще. Это гражданские, погибшие в столице. Взгляд скользит по списку, строчка за строчкой и… замирает. Снова и снова перечитываю одно имя... По руке проходит дрожь, пальцы ослабевают, рыжеватый лист медленно опускается на пол. Кровь бьет в голову артиллерийским огнем. В висках гремит непрерывный пулеметный залп…


III
Над городом одна за другой затухают звезды. Через несколько минут начнет свой привычный танец холодный осенний дождь. В окне одного из домов, увязших в паутине улиц, можно разглядеть силуэт человека. Он держит руки за спиной, а яркий свет люстры выдает его прямую военную осанку. Он не видит ни исчезающих звезд, ни людей внизу, ни первых капель – он стоит к окну спиной.
Завтра он поведет свою роту в бой.