На земле динозавры

На земле динозавры. Мой допещерный век
Начинает отсчёт на новом витке спирали.
Я ещё не поэт и даже не человек.
Мне смотреть на каждого – снизу вверх:
Меня слишком искусно ловили и усмиряли.
Бессловесна, как призрак, ближайшую сотню лет
Я гожусь лишь для игр на перине с лебяжьим пухом.
Это нервы, cari;o, ну же – ole , ole!
Ты же лучшая в танцах с бубном и на столе –
Так зачем тебе горевать по каким-то буквам?

На земле Хиросима. Проще сойти с ума,
Чем в ладонях у Бога себя ощущать бастардом.
Это зов запредельности. Адова кутерьма.
Ты же видишь: число живых теорем Ферма
Неуклонно стремится к нескольким миллиардам.
Здесь у каждого свой язык, свой двоичный код.
Как ни пыжься – для всех вокруг прозвучишь фальшиво.
Как ни целься – в итоге, выстрелишь в «молоко».
Понимаешь, my darling, - заговорить легко!
Но иные слова пострашнее Большого взрыва.

На земле перемирие. Боже, в твоей горсти
Забываю дышать, подбирая свои осколки.
Мне тебя равнодушной надменностью не провести.
Мне вовек не сбежать от имиджа травести:
Я – заслуженный зайчик на новогодней ёлке.
Ты лучишься улыбкой, кивая на горизонт:
«Уверяю, mein Schaetzchen, ты стоишь ничуть не меньше!»
После яростной бури повсюду разлит озон.
Ты уносишь меня вдаль от самых опасных зон
В край цветущих садов. В мир непуганых Uebermensch`ей.

На земле всё спокойно. Дремлет Багдадский вор.
Перепутались языки под незримой крышей.
Это нервы, лапуля! Ну, нервы – и что с того!
На земле после нас не останется ничего,
Кроме слов, заблудившихся в поисках тех, кто слышит.
Если всё же просить – лишь отсутствия глухоты.
Если всё же хотеть – лишь отринуть чужие роли.
И почувствовать голос, идущий из темноты.
И откуда-то вспомнить магическую латынь.
И в распахнутой тишине прозвенеть паролем.

2012