Ирина Бжиская

Осталась песня, на помин легка...

Под звуки этой песни старый двор
наш просыпался каждый День Победы –
сержант Петров – разведчик и минёр –
любил её и был ей очень предан.
Соседи не сердились – фронтовик…
Прошёл войну, был ранен, был контужен.
И каждый к этой акции привык
и не сердился, если был разбужен.
Уже давно все знали наизусть
слова, мотив… Порою подпевали,
порой ворчали – навевает грусть,

А нынче праздник… Только вот едва ли
хотел Петров повергнуть двор в печаль.
Скорей всего напоминал всем песней,
что годы мчат… друзей погибших жаль…
и помянуть их чаркою уместней.
Но брали верх болезни… и минёр
холодным зимним днём ушёл из жизни.
И плакал, провожая в путь, весь двор,
смотрели друг на друга с укоризной:
как будем жить теперь без старика
и старенькой заезженной пластинки?..
Осталась песня, на помин легка...
Кружились, плавно падая, снежинки...


В День Победы

В укромном месте –
за иконой Богородицы –
хранится похоронка-извещение…
И в праздник самый главный
каждый год,
как водится,
вдова её достанет.
Со смущением
на стол положит
и рукой разгладит ласково –
бумага постарела пожелтевшая,
но строчки горя
беспощадные, бесстрастные,
убить её словами не сумевшие,
видны ещё,
пусть и в следах от слёз.
Читаются:
«Пал смертью храбрых,
защищая Родину...»
Она прочтёт…
вновь перечтёт
и разрыдается.
«Война проклятая…
война-разводина…
война-разлучница –
летают с губ слова в тиши –
война ужасная…
война постылая…»
Потом помолится вдова
за упокой души,
так и не зная,
где могила милого...


Воспоминания ленинградки

Блокадные дни свой оставили след –
как будто вросли они в детскую память…
Бывает порою несложно представить
весь ужас их, горечь спустя столько лет.
И холод, и голод… Квартира пуста…
В буржуйке сгорает уют постепенно.
Лишь книги лежат – атрибут непременный
культуры духовной… С любого листа
их папа читал. Пусть сюжет был знаком,
их папа читал так, как будто впервые.
Герои смеялись, грустили, любые
решали задачи… И было легко
душе в те минуты, спокойно, тепло…
Война отступала за дальние дали…
Но всё ж дни блокадные не уставали,
всё длились и длились… Снег; намело…
Застыла Нева… И в квартире пустой
в буржуйке – могли чтоб живые согреться –
горели герои ушедшего детства.
И выбор был этот совсем не простой.
А книги сгорали буквально дотла, –
как будто они понимали: так надо, –
тепло отдавая безумной наградой…
Печально в печи оседала зола...