Баллада о слепом солдате

Солдат Петров не слышал о Гомере,
не ведал про судьбу его и славу.
Ему фашист в конце войны отмерил
Осколок в десять граммов под Бреслау.

Дивизионный врач осколок вынул,
не лгал, не обнадежил словом лишним.
Заштопал, залатал,
перчатки скинул,
сказал:
«Живой, а в остальном привыкнешь».

И он привык.
Обжился худо-бедно.
Другой без рук, без ног,
и то – «в привычку».
А у него «очки-велосипеды» -
два синих колеса на перемычке.

А у него – ни матери в деревне,
ни женщины в Орле,
ни дяди с тетей…
Через плечо аккордеон трофейный,
а музыка – она везде в почете.

…Гремели поезда на частых стыках.
Послевоенный люд до песен жадный,
Срывая глотки в хоровой до хрипа,
просил:
«Еще-е!
Надбавь, братишка, жару…».

И он играл, выматывая душу
из черно-белых магдебургских клавиш,
про валенки
про девушку Катюшу,
и про бои под городом Бреслау.

Потом сходил под Брянском или Тверью
и пел другим про медсестренку Клаву…

Солдат Петров не слышал о Гомере,
Не ведал ни судьбы его, ни славы.