Утро. Двухтысячный

Утро. Двухтысячный. Минус пятнадцать. Снег.
И кто-то плачет в грязной прокуренной ванне.
Нет ничего, кроме дыма и двух сигарет,
Кроме того, кто теряется в воздухе рванном.

И под босыми ногами осколки века -
В грозном оскале сорвался в глухую даль.
Он так хотел наконец-то стать человеком,
Кто не живёт только прошлым, кому не жаль.   

Роспись позёмки в смятой дорожной шлее, 
Реки следов яркой крови, пустые здания…
Вымерший город в чистой еловой хвое
Врезался в память, в сущность его мироздания.   

Холод винтовки, жгучие, мерзкие слёзы,
Времени мало, поздно, уже не спасти.
«Нет, я успею!» - хриплым, отчаянным голосом.
Их оставалось лишь трое из десяти.   

Утро. Зима. С того дня слишком много боли
Вымерзло в венах того, кто уже никак.
Кто никогда не забудет о первой крови
В пыльных от сажи и непослушных руках.

Жизнь погубила многих, а он остался.
В грязной, прокуренной ванне, давясь от дыма,
Он хотел заново, боже, он так старался
Вычеркнуть дни, когда было им так паршиво.   

Но слишком поздно - поздно давиться смехом,
Поздно кичиться, терять себя в чувстве вины.
Он так хотел родиться таким человеком,

Кто никогда, никогда бы не видел войны.


07.05.15.