Сказка. Часть19

                Предыдущая  часть: http://www.stihi.ru/2015/05/01/5286

Утро  началось  с  поисков  Серого. Вот  только  что  был  здесь, преданно  заглядывал  в  глаза  –  и  пропал. Звали, искали… Всё  напрасно. Злой  Дан  обежал  все  дворовые  постройки, даже  в  баню  заглянул  на  всякий  случай.. Пропал!
Малуша  потерянно  слонялась  следом. Ловила  ускользающий  взгляд, но  даже  не  пыталась  заговорить. Знала  –  всё  равно  ничего  не  поможет. Если  уж  Дан  что  решил, то…

Белян  в  суете  участия  не  принимал. Сел  на  лавочку  и  хитро  прищурив  синие  глаза, с  интересом  наблюдал  за  беготнёй.
 Когда  молодые  люди  выдохлись, а  искать  стало  уже  негде, негромко  спросил  у  присевшего  рядом  Дана:
– Может  отложишь  на  месяц? Скоро  дороги  развезёт, можешь  не  успеть. –

– Сколько  можно… Эта  неопределённость… Лучше  я  сам, чем  они. Ты  понимаешь… –  и, оглянувшись  на  стоящую  в  нескольких  шагах  Малушу, встал.

 – Поеду. Что  время  терять. Береги  её. –

И  вот  уже  осёдланный  жеребец  нетерпеливо  танцует  у  крыльца, а  Дан, обнявшись  на  прощание  с  Беляном,  подошёл  к  Малуше  и, словно  ребёнка  погладил  по  простоволосой  голове.

– Ну, что  ты? Не  грусти. Время  быстро  пройдёт. – 
Подошёл  к  Воронку, но  внезапно  развернулся  и  обнял  растерявшуюся  девушку. Закрыв  глаза, она  прижалась  щекой  к  холодному  плащу, приникла  всем  телом  и  замерла…
Если  бы  можно   было  стоять  так  вечно! И  ничегошеньки  больше  не  надо  ей, только  слушать  как  стучит  сердце  в  его  груди, чувствовать  горячие  руки  на  своих  плечах…
А  Дан  вдруг  подхватил  под  мышки, приподнял  перед  собой  и, коснувшись  холодной  щеки  лёгким  поцелуем, снова  поставил  на  снег.
 Резко  развернулся  и  легко  взлетел  на  коня.

Прижав  руки  к  груди, Малуша  неотрывно  смотрела  ему  вслед  и  безмолвно  молила:
– Ну  обернись! Обернись,  хоть  раз! Дай  посмотреть  в  глаза  и  я,  наконец, пойму… –

Не  оглянулся.
И  вот  уже  нет  никого, только  ветер  колышет  бурьян  у  дороги…
Пусто  вокруг… Пусто  в  душе…
А  Малуша  всё  стояла, глядя  на  расплывающуюся  перед  глазами  дорогу,  не  замечая, как  слёзы  катятся  по  щекам. 

– Пойдём, голубка. –  пропахшие  травами  руки  ласково  обняли  за  плечи  и  повели  к  дому.
– Не  плачь, всё  будет  хорошо. -


             Правильно  говорится, что путник первую половину дороги  думает  о  том, что  оставил  позади, а  вторую  –  о  том, что  его  ждёт  впереди.
  Печальные  глаза  Малуши  становились  всё  дальше… таяли  вдали, заслонялись  другими  заботами.
 То  размашистой  рысью, то  шагом, застоявшийся  Воронок  отмерял  вёрсты  пути. Уже  смеркалось, когда  Дан  остановился  на  постой  в  придорожной  деревне.
Среди  ночи  собаки  подняли  переполох.

– Волки  что  ли?.. – пробормотал  в  темноте  хозяин  и,  накинув  на  исподнее  тулуп,  пошёл  проверять  всё  ли  в  порядке  со  скотиной.
 Лай  постепенно  стих  и  до  утра  спали  спокойно.
Как  только  рассвело, Дан  двинулся  дальше.
Несколько  раз  навстречу  попадались  то  крестьянские  сани, то  небольшие, в  три-четыре   воза,  купеческие  караваны, которые  спешили  перевезти  товар  до  распутицы.
 Оттает  –  тогда  уж  ни  на  санях, ни  на  телеге  не  проедешь, пока  не  подсохнет
 Одиноких  путников  почти  не  встречалось, все  старались  ради  безопасности  найти  попутчиков.  Движущихся  в  том  же  направлении  легко  обгонял.
Охранники, шагающие  рядом  с  санями,  услышав  сзади  стук  копыт, тянули  из-под  рогож  оружие  и  подозрительно  косились  на  проезжающего  мимо  Дана. Убедившись, что  он  один, немного  успокаивались, но  оружие  на  всякий  случай  держали  под  рукой: мало  ли, вдруг  где-то  впереди  поджидают  лихие  людишки?

На  следующий  день  во  время  короткого  привала, который  пришлось  устроить  в  лесу, Воронок  вдруг  стал  коситься  в  сторону  густых  кустов  недалеко  от  дороги. Дан  давно  уже  заметил  изредка   мелькающую  на  белом  снегу  лёгкую  серую  тень, сопровождающую  их  с  самого  утра.

– Ну, и  долго  ты  будешь  прятаться? –

Из  сугроба  вылез  сконфуженный  Серый  и  опустив  морду  с  прижатыми  ушами, поплёлся  к  Дану. Воронок  глянул  поверх  торбы  на  его  плутовские  глаза, насмешливо  фыркнул  и  продолжил  жевать  овёс.

– И  что  теперь  с  тобой  делать? Отправляйся  домой!  –
Серый  подвигал  настороженными  ушами  и  отвернулся, внимательно  разглядывая  серенькую  пичугу, ползающую  вверх-вниз  по  стволу  дерева, выискивая  что-то  в  шершавой  коре.

–  Понятно.–

Дальше  продолжили  путь  рядом.
Через  шесть  дней  на  горизонте  показались  стены  родного  города.  Остановившись  на  пригорке, Дан  пытался  разглядеть  терем, в  котором  прошло  детство. В  посад  въехал  уже  вечером  и  остановился  на  первом  попавшемся  постоялом  дворе. Серый  в  город  почему-то  не  пошёл. Посидел  на  дороге, глядя  вслед, и  потрусил  в  сторону  леса.
 
Всю  ночь  Дан  лежал  с  открытыми  глазами, смотрел  в  темноту  и  перекатывал  сжигающие  душу  мысли…

 – Столько  лет… Как  долго  мечтал  я  об  этом  часе…
Отец, я  вернулся, чтобы  тот, кто  предательски  отнял  ваши  жизни,  заплатил   за  всё…
 Два  раза  потерпевшего  поражение,  израненного  уносили  меня  отсюда  верные  люди…
Никого  не  осталось  рядом… Этот  раз  станет  последним. Или –  или.
 Дан… Дан? Кто  такой  Дан?..
 Вот  я  здесь, на  земле  своих  предков… Я  вернулся! Вернулся, чтобы  отомстить  пролившему  кровь… Лишившему  меня  всех, кто  дорог…
Пусть   взглянет  он  в  глаза  мне  –  кровный  родич  мой, ставший  кровным  врагом.
Я  вернулся  не  с  миром, но  с  мечом.
Имя  моё  Всеслав. И  земля  эта  по  праву  принадлежит  мне. –

Казалось, что  день  не  настанет  никогда. Но  вот  робко  просочился  в  окно  серый  предутренний  свет… И  наконец  -  утро.  Пора.

– Я  иду! –

Что  это… Колокола? Почему  в  храме  бьют  колокола... Погребальный  перебор?
Притихший  город, который  он  запомнил  полным  шума, весёлым  и  многолюдным, слушает…
Жалобно  вскрикивают  малые  колокола… подхватывают  речитативом  колокола  пониже... рыдают  низкие  голоса... 
И, поглощая  все  звуки,  скорбно  гудит  глубокий  бархатный  голос  большого  колокола:

Дон-н-н…  Дон-н-н…  Дон-н-н…
Погребальный  звон  возносится  к  небу... плывёт  на  городскими  улицами… над  не  оттаявшими  ещё  полями… и  возвращается, отразившись  от  леса:
Дон-н-н…  Дон-н-н…  Дон-н-н…

– Эй, что  случилось? –

– А  ты  что, не  знаешь  разве?  Князя  отпевают. –

–  Какого… Какого  князя? –

– Неужто  и  вправду  не  знаешь?–

– Только  приехал.–

–  Князя  нашего  Ростислава  хоронят. Говорят, зубр  на  рога  поднял! Как   ловчие  не  доглядели... Непонятно... Подскакали, а  он  уж  мёртвый. Вон,слышишь,  вносят   в  церкву? –  горожанин  подняв  голову  к  маковке  храма  прислушался  к  трезвону…

Всеслав  сам  не  помнил, как  оказался   в  соборе. Очнулся, зажатый  толпой  в  уголок  у  стенки.
Пахло  смолистым  деревом  икон, воском  горящих  свечей,  ладаном.
 Шаркали  ноги  множества  людей, плотно  стоящих  вокруг… раздавался  кашель… сдавленный  шёпот…
Откуда-то  из  глубины  доносился  монотонный  речитатив  молитвы.
Туда, на  голос,  и  стал  пробираться  Всеслав. На  него  недовольно  оглядывались, тихо  шипели  что-то  злое. Но  он  не  обращал  внимания.
Ему  надо  было  увидеть  своими  глазами….
И  вот  через  головы  толпы  стало  видно  домовину, вокруг  которой  с  кадилом  ходит  толстый  румяный  священник  в  чёрной  хламиде, и  рокочет  густым  басом  заупокойную  службу.

Всеслав  слушал  и  не  слышал  ни  одного  слова… Взгляд   был  прикованный  к  мёртвому  лицу…  Даже  через  сотню  лет  он  узнал  бы  знакомые  с  детства  черты! Слишком  часто  в  своих  снах  он  догонял  этого  красивого  статного  мужчину  и  смотрел  в  наливающиеся  страхом  глаза…
Изменился  и  постарел  за  эти  годы, но  это  он. Ростислав. Брат отца. Убийца  отца...
Как  же  так! Ушёл  в  мир  иной,  избегнув  кары!

– … или аще клятву отца своего или матере своея наведе на ся, или своему проклятию подпаде, или клятву преступи…   но о всех сих сердцем сокрушенным покаяся и от тех всех вины и юзы да разрешит его…  забвению предаде, и та вся да простит ему человеколюбия ради Своего… –  отдавались  в  ушах  слова  молитвы..

Он  предал  доверие  своего  брата… Предал  клятву  в  верности, данную    своему  князю!
 Человеколюбие…  Раскаялся? Это  вряд  ли… И  всё  равно  прощён? Прощён! Где  же  справедливость…
Или  кара  всё  же  свершилась  и  настигла  его?

У  изголовья  гроба  стоят  сыновья. Четверо. Исподлобья  смотрят  друг  на  друга. Кто  из  них?  Чья  рука  отняла  жизнь  своего  отца?
История  повторяется.
Они  пойдут  на  всё  ради  власти. В  их  мире  нет  места  ни  любви, ни  преданности, ни  чести…
 
Опоздал. Всё  было  зря. 
И  он  стал  пробираться  к  выходу. Толкали, но  пропускали. Погруженный  в  свои  мысли, Всеслав  не  заметил, что  следом  проталкивается  ещё  кто-то. Вот  его  преследователь,  на  миг  приостановившись,  что-то  шепнул  плюгавому  мужичку, и  тот  ужом  заскользил  к  одному  из  тех... стоящих  у  гроба.
Выйдя  на  площадь,  Всеслав   немного  помедлил, глядя  в  чистое  небо  и   вдыхая  свежий  воздух.
Не  оглядываясь, быстро  зашагал  прочь  от  детинца.

Мысли  метались. Но постепенно  всё  мощнее звучал  голос, зовущий  туда, назад, где  ждут  чистые, словно  это  небо,  правдивые  глаза  и  доброе  сердце, в котором  нет  места  подлости  и  лицемерию.
Там, в  соборе  отпевают  его  прошлую  жизнь. Нет  больше  Всеслава. Умер.
Есть  только  Дан.

                Выехать  получилось  не  сразу. Надо  было  подкупить  в  дорогу  овса  для  Воронка, да  и  продуктов  совсем  не  осталось.
 К  вечеру  дорога  стала  пустынной, только  раз  навстречу к  городу  промчался  отряд  воинов. Видно  из  дозора. Покосились, но  останавливаться  не  стали. Торопились  домой.  Через  несколько  часов  глубоко  задумавшегося  Дана  привёл  в  чувство  Серый.  Он  встал  поперёк  дороги  и  глухо  брякнул  басом.

Только  тут  Дан  услышал  быстро  приближающийся  стук  копыт.
Оглянувшись,  увидел  пятерых. Они  явно  догоняли  именно  его.
Слишком  много…
Пришпорил  коня: –  Выручай! –

Гонка  продолжалась, пока  не  понял, что  уйти  не  сможет. Навстречу  из-за  тёмного  островка  елового  леса  на  дорогу  выехали  ещё  двое. А  конь  уже  устал…
Казалось  меч  сам  прыгнул  в  руку. Если  уж  погибнуть, так  дорого  продав  свою  жизнь.

Двое  так  и  остались  на  дороге, а  остальные, оттесняя  на  поляну, закружили  вокруг… Взгляд  Дана  наткнулся  на  знакомый  прищур  глаз  под  шрамом  пересекающим  лоб  и  бровь.

– Вот  и  свиделись! – оскалил  тот  желтоватые  зубы  в  злобной  ухмылке  –  А  ты  думал  мои  косточки  уже  обглодали… Ошибся! – 

И  всё  слилось  для  Дана  в  безумную  карусель… Вот  когда  пригодилась  наука  вколоченная  старым  преданным  Бьёрном…
Вороной, визжа  от  бешенства, как  мог  помогал, кусая  не  привыкших  к  бою  лошадей  противников, заставляя  шарахаться  в  сторону, и  не  давая  сделать  всаднику  точный  удар.
А  Дан  рубил  и  колол, стараясь  успеть  отразить  удары, сыплющиеся  со  всех  сторон  и  в  горячке  не  замечая, как  ожгло  бок, как  набухает  рукав  кровью,стекающей  с  плеча, как  со  щеки  побежал  тонкий  алый  ручеёк… 
Он  не  видел,  как  сбоку  упала   лошадь , истекая  кровью  из  распоротого  волчьими  клыками  горла, и  забилась, калеча  не  успевшего  соскочить  всадника.
Как  серая  молния  сшибла  с  коня  седока  и  что-то  сухо   хрустнуло в  ломающейся  шее, когда  он, не  успев  извернуться, грянулся  об  пень.
Он  не  слышал, как  к  небу  взлетел  и  пронёсся  над  землёй  волчий  вой.
 Как  испуганно  закричал  кто-то  и  четверо, нахлёстывая  лошадей  и  пригнувшись  к  самым  гривам, в  ужасе  помчались  в  сторону  города.
Дан  видел  только  этого  ненавистного  человека. Достать! Раздавить, как  гада!
Ведь  именно  эта  рука  по  приказу  вероломного  Ростислава  вогнала  в  сердце  отца  рогатину.
 И  он  смог!  Меч  мягко  вошёл  в  грудь  врага. Меркнущий  взгляд  Дана   успел  заметить, как  жизнь  ушла  из  этих  глаз.
И  стало  темно…

                А  по  тучам,  нагоняя  преследователей, внезапно превратившихся  в  дичь, летела  призрачная  волчья  стая…
К  городу  дали  доскакать  только  одному. В  темноте  человека, стукнувшего  в  окошко  княжеского  терема,  впустили, чтобы  услышать  долгожданную  весть  о  гибели  законного  наследника  княжеского  престола.
 Судьба  его  товарищей  никого  не  интересовала, впрочем  и  самого  его  больше  никто  никогда  не  видел.

            На  испятнанном  кровью  снегу  рядом  с  дорогой  остались  несколько  остывающих  тел,  лошадиная  туша  в  луже  крови, да  тонконогий  вороной  конь   стоял  наклонив  морду  и  обнюхивая   лицо  лежащего  у  своих  ног  мужчины.
Внезапно   в  наступившей  тишине  послышался  стук  копыт. Рядом  с  Воронком  остановил  рыжего  коня  крепкий  парень  лет  16-17  в  полушубке  и  надвинутой  до  самых  глаз  шапке, ведущий  в  поводу  трёх  взмыленных  коней.

– Ну, что, Воронок. Плохи  наши  дела?  – и  торопливо  соскочив  с  седла, присел  рядом  с  лежащим  на  снегу  Даном.
 – Жив? –  и  с  облегчением  выдохнул: – Жив… –

Конь  понюхал  неожиданно  возникшего  спасителя  и  согласно  фыркнул.

–  Как  же  нам  его  довезти… –  задумался  незнакомец. Быстро  привязал  коней  и  приподнял  за  плечи  Дана.Тот  слегка  застонал  и  открыл  затуманенные   глаза.
Парень  тем  временем  осторожно  стащил  с  Дана  плащ  и  окровавленный  кафтан.

–  Потерпи…  иначе  кровью  истечёшь… –  и  быстро  перетянув  раны  полосками,  оторванными  от  вытащенной  из  сумки  чистой  рубахи, снова  стал  одевать. Одежда  в  нескольких  местах  была  просечена  ударами, а  изрубленный  плащ  имел  и  вовсе  жалкий  вид. Парень   оглянулся  и  пошёл  к  лежащему  в  нескольких  шагах  трупу.

–  Знаю, Всеслав,  ты  бы  меня  не  одобрил, но  у  нас  нет  выхода. А  ты, приятель  ( он  легко  перевернул  крупное  тело  сломавшего  шею  врага  и  стал  снимать  новенький  полушубок) не  обижайся… тебе  всё  одно  теперь  без  надобности…  придётся  поделиться…. И  вообще, сам  виноват. Никто  тебя  не  заставлял…
Ты  уж  прости, Дан, знаю, что   больно, но  придётся  потерпеть… Потом  можешь  меня  отругать. Ничего, я  не  обижусь, не  впервой… –  вполголоса  рассуждал  он,  осторожно  натягивая  широкую одежду  на    Дана.

Воронок  терпеливо  стоял   на  месте, пока  парень  торопливо  обшарил  карманы  погибших  и  седельные  сумки   мёртвого  коня, мигом  снял  седло  и  потник  и  пристроил  на  одного  из  коней.

– Эх, помочь  некому…–   бормотал  парень,  с  трудом  усаживая  впереди  себя  на  жеребца   немного  пришедшего  в  себя  раненого.
 – Ну, все, поехали.–  тронулся  с  места  нежданный  спаситель, ведя  за  собой  заводных  лошадей.
 Воронок, осторожно  переставляя  копыта, двинулся  к  дороге.

Стоило  маленькой  кавалькаде  скрыться  за  поворотом, как  из-под  низко  свисающих  мрачных  елей  засветилось  множество  зеленоватых  глаз.
 С  макушек  деревьев, дожидаясь  своей  очереди,  терпеливо  наблюдали  десятки  ворон.

К  утру  на  поляне  остались  только  чисто  обглоданные  лошадиные  кости  и  обрывки  подмёрзших  рваных  тряпок.

                Следующая  часть:  http://www.stihi.ru/2015/05/04/8201