Дом Ветров

В этом доме [выгравированном из скал] бродят бездыханные
со стеклянными душами, что выглядывают из полуоткрывшегося рта,
когда кто-то нервно у выбитого окна курит туманные
и седые под треснувшим потолком бело-мертвые шквалистые облака…

По углам разрастаются святочные нити,
на стенах пришвартованы тени и слышен еле заметный стук, -
по деревянным столам [сбитыми костяшками] отсчитывают шкалы орбиты
 от взорванных галактик…

Когда-то их бог потух.

И беженцами, собирая обрывки звездных карт,
Расселились под половицами-корками земного неизведанного крова…

По ночам сдают в подпольный небесный ломбард осколки от своего ушедшего в бездну пролога…

***
Он [напротив] сидел - загорелый, пылающий кровью
 и порохом застывших в злобе лиц, вспоминая, - дергая песочной бровью, –
как разрывались на его глазах грудные мины отчаянных и уставших самоубийц.
Как их бог повернулся спиной, слушая джиновый джаз, закуривая от их сплошных перестрелок…

И Афганский ветер рассмеялся без всяких прикрас, будто это - такой пустяк, что и не стоит опускаться к вере…

Дрожью теребил край стакана и сглатывал соленые барханы,
Ломая лицо в улыбке, за которой прятался шакалий и душный вой…

- И после того, как я схоронил своих товарищей в сердце Сахары,
прибыл сюда, где только ночами вспоминаю тот страшный нескончаемый бой…

***
- А у нас на Востоке запахи млечного солнца и серой звездной плывущей амбры… - закрывая от воспоминаний глаза, прошептал жасминовый бриз, замерзшими руками укутываясь в бишт цвета африканской мамбы, поправляя окольцованные пальцы в шелковый батист…
- Там лунные жители сажают миндальные/персиковые деревья, молятся своему Богу на персидских коврах, и даже есть такое, хоть и глупое - поверье, что если сложить семь камней, вспоминая ангельские имена, то станешь великим волшебником… На словах.

Он усмехнулся и задремал, как слова испустили дух, забываясь, кто и зачем вспоминал давно разрушившийся город,
как накрыл его черным небом склеротический недуг,
но его век еще был так бесконечно долог…

***
Как полудикие, бродят кораблями туда-сюда, не замечая ни радости, ни звонкой печали...
видимо, они заперты в этих кислородных коконах навсегда, чтобы искать безостановочно то, что давно уже потеряли…

Меряют друг у друга заледенелый пульс, очухиваются от безумного сна - как из комы - за шиворот да за ворота.
Видя, как за пленочными голосами переболевает карманная весна,
и охватываются болезненной икотой…


***

В соболиных мехах, обернутый железной гривой,
Северный ветер грел у камина белоснежные руки,
и мутные сырые зрачки затянулись снежной прелой тиной,
не замечая, как обугливают пальцы огненные языки.

Про него говорили, что он был провожатым потерявшихся душ, -
Что повидал черной крови и застывшие безумные взгляды…

После таких долгих лет он стал безответно чужд,
и чаще по обесточенному лицу сыплются растаявшие снегопады…

Шепчет лишь про себя, как дико и безумно устал, -
хочет увидеть своё – лунное, сбившееся с пути солнце...
и больше не слушать, как умирающие зовут того, кто перестал
 держать их – падающие в проломленные льды богомольцы…


***

Дом обветшалый и покрытый грибковой пылью
слышит каждые ночи стоны и хрипы заблудших в воспоминаниях-снах,

Как смоговые потолки исписаны бестолковой былью,
так и бездыханные болью ворчат и смеются удушливо в земных тисках…

Больные своей же потерей - в приюте ослабевших ветров,
потерявшие память или ушедшие от мира по стопам своего эпилога, –

Они источаются обесцвеченной миррой, – обрядами головных ведунов
и все ищут по углам и ждут приход их исчезнувшего переменчивого бога…