Сказка. Часть18

                Предыдущая  часть: http://www.stihi.ru/2015/04/30/2968

Издали  увидев  стоящую  возле  дома  высокую  чуть  сутулую  фигуру, смотрящую  на  них  из-под  руки, Малуша  на  ходу  выскочила  из  саней. Провожаемая  задумчивым  взглядом  неспешно  шагающей  лошадки, она, раскинув  руки,  помчалась  навстречу  и  с  разбегу  обхватила  старика.

– Дедушка, как  же  я  соскучилась… – 

– Ах, ты, моя  хорошая… А  я  вас  ждал… –

– Как? А  откуда… –  изумлённо  подняла  брови  девушка…

Знахарь  хитро  прищурился  и  посмеиваясь  в  бороду  покачал  головой:

– Так  я  же  кто? Вот-вот. Колдун! – 

Но  в  это  время  с  крыши, поднимая  крыльями  ветер,  на  плечо  ему  бухнулся  огромный  ворон  и  громко  проорал:

–  Едут!  Едут!  –  и  вдруг  скрипуче  захохотал, напугав  Малушу  до  остолбенения.

–  Вот  ведь  балаболка… Ну  и  зачем  ты  взял, да  всё  испортил? Чёрный, Чёрный… Смотри, разозлюсь  и  отправлю  в  суп  вместо  курицы… –  укоризненно  покачал   головой  дед, указательным  пальцем  ласково  почесывая   шею  блаженно  прикрывшей  глаза  птице.

–  День  добрый! -  и  Дан  обнялся  со  стариком. –  Ну, как  вы  тут? –

–  Да  потихоньку, что  нам  подеется…  Смотрю  Серого  нет? –

–  Ушёл. Не  знаю, найдёт  ли  нас  теперь… А  нам  вот…–

– Потом  всё  расскажешь. Заводи… хорошая  лошадка… крепенькая… Молодая, смотрю? –

–Неплохая, да... Пришлось  купить, разве  Воронок  столько  увезёт? –  на  ходу  говорил  Дан, заводя  лошадей  и  начиная  сноровисто  распрягать  их. Пока  провозились, уже  и  стемнело. Ну, а  там  –  и  баня, и  ужин. Всё, как  положено.

Разомлевшая  после  парной  Малуша  есть  почти  не  стала, а  сразу  перебралась  на  кровать.
Сквозь  сон  слышала, тихое  гудение  мужских  голосов, из  которого  изредка  вырывались  отдельные  слова… Но  было  так  уютно…так  хорошо  пригреться  на  старом  месте  в  знакомом  доме  после  двух  дней  неизвестности  и  холода, что  она  даже  не  пыталась  понять  о  чём  это  они  заговорились  за  полночь… Сладкая  дрёма  качала…убаюкивала… уносила  куда-то…
И  уже  летит  она  над  цветущей  лужайкой, а  за  спиной  трепещут  синие   стрекозиные  крылья… Вокруг  порхают 
девушки-бабочки  и  со  сверкающих  их   крыльев  осыпается  золотистая  пыльца, звёздочками  оседая  на  траве… Внизу, дурманя  ароматом,  покачивают  венчиками   невиданной  красоты  цветы…
Тёплый  ветерок  ласково  гладит  её  распущенные  волосы  и   говорит  смутно  знакомым  голосом:
–  Спит… Умаялась… Ну,  пусть  спит …–  и  уже  отдаляясь: –  А  о  ней  ты  подумал? –

– Кто  должен  обо  мне  подумать  и  почему-у-у? –  лениво  текут     разноцветными  призрачными  нитями  мысли  Малуши-стрекозы...  и  завиваются  в  прихотливые  узоры... и  тают... растворяются  в  воздухе, словно   туман…

–  Нет  у  меня  выхода. Поклялся  ещё  тогда, что  не  будет  ходить  по  земле  убийца  родителей  и  жены. Почти  восемь  лет... Это  последняя попытка... Всё  равно  он  меня  в  покое  не  оставит.  – загудел   летающий  с  цветка  на  цветок  шмель.

– А  глаза  у  него  совсем, как  у  Дана… И  откуда  у  шмеля  жена…  Такая  же  бархатная. Чёрная  с  золотым…
Как  краси-и-иво-о-о –  кружась  и  играя  с  ветром  думает  стрекоза-Малуша... 

–  Уговаривать  не  буду.  Что  смогу  сделаю, за  это  не  тревожься… Только не  забывай  –  три  недели. Опоздаешь  –  будешь  корить  себя  всю  жизнь. Такие  встречаются  одна  на  тьму*… Да  что  я  тебе  говорю… Сам  знаешь…–

– Белян, но  ведь  она  мне  не  ровня… Что  делать  с  этим… Если  всё  получится, то  не  признают  её  ни  за  что… Даже  если... Не  выдержит  она  в  этом  гадюшнике. Сожрут…
 А  в  наложницы*…  Нет. Не  хочу… –

– Даже  и  не  думай! Погубишь… А  потом, с  чего  ты  решил, что  она  из  смердов. В  ней  есть  кровь не  ниже  твоей. Правда  не  чистая… но  всё  же. Что  ты  вообще   о  ней  знаешь? Не  всё  там  так  просто...
 Ладно, не  моё  дело…  сам  решай,  что  для  тебя  важнее…
Всё, утро  вечера  мудреней. Ложись  вот  сюда, на  лавку. –

Но  ничего  этого  Малуша  уже  не  слышала... Она  сладко  спала, подложив  узкую  ладошку  с  тонкими  пальчиками  под  разрумянившуюся  щёку… Слабая  улыбка  чуть  тронула  губы… Что  ей  снилось? Где, в  какой  сказочной  стране  бродила  душа? Чьи  ласковые  глаза  заставляли  колотиться  сердце... Чьи  нежные  руки  ложились  на  плечи... Чьё  имя  нежно  выдохнули  губы?
 Кто  знает… Всё  унесла  с  собой  уходящая  ночь… ничего  не  оставила  в  памяти…

                Утро  началось  шумно. Что-то  загрохотало, раздался  тоненький  пронзительный  визг, который  вдруг  резко  оборвался… и  наступила  тишина…
Малуша  похолодела: – Серенький!  –
Вылетая  из-за  печки  она  приготовилась  к  самому  худшему, и  воображение  уже  нарисовало  страшные  картины  полные  крови  невинно  погибшего  страшной  смертью  кутёнка… Додумать  не  успела.
Не  заметив  с  первого  взгляда  ничего  ужасного, огляделась  пристальнее.
Около  печки  валяется  опрокинутый  небольшой  лубяной  короб, рядом –  несколько  раскатившихся  по  полу  деревянных  мисок  и  ложек. С  полки  заинтересованно  таращится  то  одним, то  другим  глазом  Чёрный... И  всё…  Тишь  и  покой…

                Малуша  заглянула  под  лавку... под  стол… и  вдруг, взвизгнув, отскочила  от  зашевелившегося  короба, который  со  скрипом  пополз  от  неё  и  остановился, уткнувшись  в  валяющийся  у  печки  ухват… несколько  раз  дёрнулся, но  так  и  не  сумев  сдвинуться, замер.
Она  тоже  застыла, боясь  пошевелиться…
                А  ворону  неожиданно  стало  очень  весело!  Он   изогнул  шею, задрал  огромный  чёрный  клюв, сказал  потолку: “ Крук-крук!  Здрррравствуйте  вам!” и, растопырив  крылья, церемонно  поклонился.
Ошалевшая  от  происходящего   Малуша  чуть  не  завизжала  от  неожиданности, когда  с  печки  раздалось  покашливание… кряхтение…  и  голос  деда  Беляна  укоризненно  произнёс:

– Чёрный, не  пугай  детей. Ты  зачем  всё  посвалял?  Устроил  тут  представление… Скоморох!  –

– Скоморррох. –  не  стал  прекословить  Чёрный, важно  покивал  и  перелетел  на  краешек  печки.
 Посидел  там, покрутил  головой, потом  боком-боком  подскакав  к  подпёршему  голову  руками  старику, начал  нежно  перебирать  его  встопорщенные  волосы.
Малушу  аж  мороз   пробрал:  эдаким  клювищем…  бр-р-р… А  вдруг  в  глаз? Знахарь  покосился  на  неё  и  весело  подмигнул:
– Спасай  своего  зверя, а  то  ему  наверно  уже  надоело  там  сидеть.–  и, шевельнув  мохнатыми  бровями, показал  взглядом  на  предмет  недоразумения.
Но  не  успела  Малуша  сдвинуться  с  места, как  в  открывшуюся  входную  дверь  в  клубах  холодного  воздуха  вошёл  Дан, на  ходу  поднял  короб  и  поставил  на  лавку.
 На  полу, печально  повесив  ушки,  прямо  посреди  лужицы  сидел  сконфуженный  щенок.

– Ах  ты  мой  маленький! Бедненький  Напугали  тебя… –
Дан  с  дедом  заговорщически  переглянулись: –  Эх, бабы… –

А  в  доме  словно  по  волшебству  пол  засиял  чистотой, посуда  поднята,  вымыта  и  заняла  свои  места  по  полочкам, на  столе  уже  стоит  еда, а  чистый  щенок, укутанный, словно  младенец, в  сухой  тряпке  спит  в  уголочке.

–  Золото, а  не  девка! Я пожалуй  сам  на  ней  женюсь! –  лукаво  покосился   на  Дана  сытый  и  довольный  Белян, выходя  из-за  стола.
 
Тот  хмыкнул: – Ну, попробуй... Давай  я  сватом  у  тебя  буду! Кто  ж  такому  жениху  откажет... –

– Да  ну  вас! –   вспыхнула  маковым  цветом  девушка, и  выскочила  за  дверь.
Вслед  раздался  дружный  хохот.
 
Через  несколько  дней,  пробегая  через  двор  к  колодцу, Малуша  неожиданно  упёрлась  взглядом  в  спину  Дана.
Дан  сидел  в  санях.
Сани  отъезжали  от  дома.

–  Дан? Дан, ты  куда!  А  я? Я  с  тобой! –

–  Запрыгивай. –  не  оборачиваясь ответил  он.

–  Ка… как  запрыгивай?..  А  одеться! –

–  Тогда  не  запрыгивай. –  отозвался  Дан. Но, немного  помедлив,  всё  же  остановился. –  Живо! Ждать  не  буду. –

Так  быстро  Малуша  никогда  в  жизни  не  собиралась. Дед  Белян  с  Чёрным,  вернувшимся  из  трёхдневной  отлучки,  только  успевали  поворачивать  головы, следя  за  мечущимся  по  дому  ураганом, который  обрастая  по  дороге  какими-то  одёжками... шубой...  платком, проносился  мимо  то  туда, то  сюда и, подскакивая   сначала  на  одной  потом  на  другой  ноге, влезал  на  ходу  в  сапожки...
 И  наконец  устремился  к  двери, по  дороге  ещё  успев  прокричать:
–  Я  с  Даном! –

–  Куда?  –

–  Не  знаю!–

– Стук!–   Закрылась  дверь.
– Грох!!!–  Захлопнулась  дверь  в  сенцах  и  там  что-то  упало  и  покатилось…

Наступила  тишина…
Дед  Белян  задумчиво  покачал  головой:

– Смотри, как  весело  стало... И  как  только  мы  с  тобой  раньше  жили?–
 – Кррррасота! –  согласился  ворон.

Оказалось, что  едут  на  базар. Вообще-то  Малуше  было  всё  равно  куда. Лишь  бы  с  Даном, а  то  дома  и  у  неё  хлопоты  с  утра  до  вечера, и   он  находит  какие-то  дела, а  рядом  они  оказываются  только  за  столом… И  то  всё  молчит… 
Проехали  мимо  постоялого  двора, который  Малуша  совсем  не  запомнила. Она  с  любопытством  разглядывала  дома. Похоже  и  не  похоже  на  родное  село… Стало  грустно…
  Внезапно  остановились  и  Дан  громко  окликнул:
–  Агаша! Добрый  день. –

Он  выскочил  из  саней  и, немного  вернувшись  назад,  догнал  немолодую  полноватую  женщину  в  нагольном  полушубке  и  зелёном  платке. Бросив  взгляд  на  Малушу, утвердительно  кивнул  в  ответ  на  её  слова, и  они, разговаривая  на  ходу, пошли  в  сторону  саней, около  которых  та  переминалась.

– Здравствуй, милая… –  ответила  на  приветствие  женщина,  окидывая  девушку  внимательным  взглядом, и  одобрительно  добавила:
–  Ну, вот… другое  дело… А  я  уж  грешным  делом  думала… Выправилась, поздоровела… Какая  ты  красавица  стала! Ну, не  болейте! Пойду. Ждут  меня… –  и  слегка  поклонившись, пошла  вниз  по  улице, чуть  придерживая  одной  рукой  холщёвую  сумку  на  боку.
Дан, проводив  её  взглядом,  запрыгнул  на  передок  саней  и  убедившись, что  Малуша  тоже  села, шевельнул  вожжами.

– Это  кто? – не  удержалась  Малуша.

–  Лекарка  местная, Агаша. Хорошая  лекарка. Да  и  человек  хороший… Помогла  мне  тебя  выхаживать. Её, да  деда  Беляна  благодари. Считай  второй  раз  родилась.  –  и  помрачнев  отчего-то, отвернулся.

Малуше, конечно  было  бы  любопытно  ещё  поспрашивать, но  почувствовав, что   Дан  сейчас  не  расположен  к  разговорам, только  вздохнула  и  вполголоса  пробормотала:

– А  у  меня  завтра  день  рождения… –  И  сказала  вроде  бы  совсем  тихо... Но  Дан  услышал!

– А  что  же  молчала? –

Малуша  только  пожала  плечами, мол, а  о  чём  тут  говорить-то?

–  Это  тебе  сколько  теперь  будет? –

–  Семнадцать  уже… Скоро  совсем  старая  буду… –

– Да-а-а… Плохи  наши  дела. Ну  что, пока  не  совсем  одряхлела, поехали  подарок  покупать? –
 
–  Какой  подарок…  Не  надо  мне  ничего! –  замахала  руками  залившаяся    алым  румянцем  Малуша  –  я  ведь  совсем  не  для  этого… –

Но, как  ни  упиралась, Дан  всё  же  затащил  её  на  базаре  в  лавку  к  золотых  дел  мастеру  и  выбрал  тоненькое  колечко  с  небольшим  голубым  камушком.

– Настоящий  подарок  будет, когда… – но  оборвал  себя  и  не  стал  говорить  дальше.
Малуша  не  принимала  участия  в  дальнейших  покупках  Дана, а  сидела  в  санях  и  любовалась  узором, бегущим  по  блестящей  поверхности… Ах, как  же  красиво! Вот  бы  подружки  посмотрели! Умерли  бы  от  зависти! А  что  бы  сказала  бабушка?
–  Ей  бы  тоже  непременно  понравилось –  после  недолгих  размышлений  решила  Малуша. Обязательно  бы  понравилось!

 Всю  обратную  дорогу  счастливая  улыбка  не  сходила  с  губ  утопающей  в  мечтах  девушки…
 Она  даже  не  сразу  сообразила, что  сани  уже  не  едут, а  стоят  посреди  дороги   недалеко  от  дома, а  Дан, лежит  в  снегу… А  над  ним...
Над  ним  с  грозным  рычанием нависла  оскаленная  морда  серой  зверюги!

–  Волк! –  на  мгновение  у  Малуши  отнялись от  страха  ноги…
–  Дан!!! – и  она, забыв  обо  всём  вылетела  из  саней, занося  над  мохнатой   шкурой  руку  с  кнутом, неизвестно  когда  оказавшимся  в  руке…
Но  кнут  так  и  не  опустился.
Почему  Дан  так  весело  хохочет?  И  почему  зверь  облизывает  отбивающемуся  Дану  лицо?

–  Серый?.. Серый... Сереньки-и-и-ий!!! –  И  к  двоим, барахтающимся  в  слегка  подтаявшем  снегу  фигурам,  добавилась  третья, гораздо  мельче  их, но  зато  гораздо  громче.

– Малуша, отпусти, ты  его  задушишь! –  со  смехом  протянул  ей  руку  уже  вставший  на  ноги  Дан, и  старательно  отряхнув, посадил  в  сани. 
Серый  дурашливо  скакал  вокруг  саней,  чего  кобылка  нисколько  не  испугалась, меланхолично  поморгала  длинными  редкими  ресницами  и  отвернулась.
Наконец  тронулись. Собаки, кажется  сбежавшиеся  со  всего  села,  издали  заходились  злобным  лаем, но  приблизиться  ни  одна  так  и  не  осмелилась.
А  когда  Серый  развернулся  и  сделал  в  их  сторону  несколько  шагов, оказалось, что  у  всех  есть  неотложные  дела  именно  в  противоположной  стороне...

Дед  Белян  почему-то  нисколько  не  удивился. Только  глянул  на  сидящего  на  крыше  Чёрного  и  сказал:

– Наконец-то  пришёл. Вот  теперь  другое  дело. –
Дан  пристально  взглянул  в  синие  глаза  под  седыми  бровями... покачал  головой... и  слегка  усмехнувшись  кивнул.
 А  Малуше,  как  всегда,  никто  ничего  объяснять  не  стал.

Серый, заметив  выкатившийся  навстречу  мохнатый  клубочек, при  виде  его  брякнувшийся  на  снег  кверху  розовым  пузом, задумчиво  обнюхал  его, поглядел  на  лужицу  рядом, а  потом  вдруг  весело  толкнул  носом  в  бок. Мол, хватит  валяться! Пойдём-ка  лучше  поиграем!  И  неспешно  побежал  к  стене  дома, где  уже  немного  пригревало  повернувшееся  на  весну  солнце. Малыш, иногда  путаясь  в  собственных  лапах  и  весело  виляя  тонким  хвостишкой, весело  поскакал  догонять. С  забора  за  ними  наблюдал  Чёрный, но  вниз  спускаться  не  спешил.
Малуша, слегка  волновавшаяся  как  примет  пополнение  Серый,  облегчённо  вздохнула.
Подружились? Вот  и  славно.

Непонятные  слова  и  переглядывания  мужчин  объяснились  на  следующий  день.
 Дан  начал  внимательно  проверять  сбрую  и   собирать  дорожную  сумку.
А  вечером, после  того, как  она  убрала  со  стола  чашки  после  ужина, а  дед  полез  на  печку, Дан  расстелил  на  лавке  холстину  и  разложив  какие-то  плоские  камни, тряпочки  и  плотно  заткнутые  пробками  маленькие  пузырьки  из  мутного  стекла, принялся  методично  точить  ножи, потом  меч  сначала  одним, затем  другим  камнем...
–  З-з-з-з…  З-з-з-з … –  снова  и  снова  разрывали  тишину  хищные  взвизги  металла.
Девушка, устроившаяся  неподалёку,  помалкивала, задумчиво  уставившись  на  Дана…
 Знала  –  если  мужчина  занят, лучше  не  лезть, а  то  тебе  же  хуже  будет.
 А   Дан  всё  продолжал  свою  монотонную  работу. Наконец, отложив  точила  в  сторону, взялся  за  тряпки  и  начал  любовно  полировать  и  смазывать  клинки  маслом  из  пузырька… Осмотрев  оружие, и  видимо  оставшись  доволен  результатом, убрал  всё  обратно  в  мешочек  и  пошёл  мыть  руки  к  висящему  над  ушатом  у  входа  глиняному  рукомойнику  с  двумя  носиками.
Всё, теперь  можно!

–  Дан, мы  куда-то  едем?  – 
Дан, слегка  помедлив,  ответил, что  уезжает  завтра  по  делам. Один.

– А  я? Как  же  я? Я  с  тобой! –

–  Нет, в  этот  раз  ты  остаёшься. –

– Но… ты  же  сам  говорил, что  мне  нельзя…–

–  За  тобой  присмотрит  Белян –  мотнул  подбородком  в  сторону  печки  мужчина  –  И  не  спорь! Не  возьму.  Через  две-три  недели… может  быть  даже  раньше, я  вернусь. Серый  тоже  останется  с  тобой. –

Малуша  прикусила  задрожавшую  нижнюю  губу, стараясь  сдержать  слёзы, а  Дан, искоса  глянув  в  её  сторону, холодно  пресёк  назревающие  уговоры  и  возражения:
–  Всё. Я  так  решил  и  больше  об  этом  говорить  не  будем. –

С  тем  и  легли  спать.

                Следующая  часть: http://www.stihi.ru/2015/05/03/1953


                Наложницы*  –  даже  в  13-14 в. у  славян  не  только  князь, но  и  любой  знатный   мужчина  имел  наложниц.

                Тьма*  – у  древних  славян  10 000  или  неисчислимое  множество.