моему поколению

Все протираем кеды и джинсу,
Улыбки из последней силы скалим.
Нас не пугают смерть и страшный суд –
Подростков с поседевшими висками.

Мы привыкать привыкли ко всему,
Мы – дети перестроек перестройки.
Когда-то разводили кутерьму,
Носились, спотыкаясь о пороги.

Теперь умеем думать и молчать,
Чинить мечты, сантехнику, проводку,
Не принимать решений сгоряча,
Залечивать сердца паленой водкой.

Родительский развод, предатель-друг,
Раздумья о веревках и карнизах...
Казалось – финиш (нет же, первый круг),
Казалось – крышка (нет, банальный кризис).

На каждого нашлось свое ярмо.
Подергались, привыкли и примолкли.
Лишь серый цвет ветшающих домов,
Работа, валерьянка, кофемолка…

Как сберегать способность ощущать,
Касаясь мира голыми руками,
Средь вечных нужд в лекарствах и вещах,
Толкая день за днем сизифов камень?

И вот я в драных джинсах, во хмелю,
Под месяцем оранжевым, как цедра,
В убогом парке, что сегодня люб,
Пытаюсь ноту ля достать фальцетом.

Захлестывает жаркая волна,
То ль плачем, то ль смеемся всей оравой…
А по востоку шастает война
И скручивает судьбы в рог бараний.

Мечталось о песчаных берегах,
Теперь – дожить до призрачного лета.
Терзает струны нервная рука.
Не знаю где там Бог, но Цой и Летов

Доселе жгут невывозимый хлам
В тоскливой тесноте сердечных камер.
А мы все так же тремся по углам
Хиппарскими смешными рюкзаками,

Все тянемся к далеким облакам,
Счищая накипь жизни, как коросту.
Струна порвалась, кончилась строка.
Дыши ровней, седеющий подросток…

Кому мы врем? Мы выросли давно,
Еще в худые, ветреные ...надцать,
Мы выросли. И постарели. Но
Самим себе же не хотим признаться.

Ведь если не в рисунках на носках,
Не в феньках на руках, не в нотах песен,
Не в ярких кедах, в чем еще искать
Лекарство от бессонниц и депрессий?