Скамейка

Июньский парк,  в пыли мощенные дорожки
Девчонка лет семи, а может и восьми
Бант, сарафан, сандали, тоненькие ножки
Кусочек счастья средне – статистической семьи

Звук детства - скрип не смазанных качелей
Холодный вкус пломбира, мокрая рука отца
Ржаные крошки хлеба, голуби летели
Садились на руки, и счастью не было конца

Но репродуктор и голос дядьки Левитана
В одно мгновение оборвали нить
Отняли детство, папу с голубями у фонтана
Сказали быть и даже приказали жить

Так вот и жили, греясь в тряпках, выживали
Среди развалин, посреди голодных псов
Уже не в куклы, в мертвых, раненых играли
И спать нельзя, мечтать и видеть снов

Нельзя по-детски плакать, искренне смеяться
Взрослым детям, которым не было восьми
Нельзя вернуться со двора, к груди отца прижаться
Запрещено вообще там было быть детьми

Разрешено терпеть и боль, и обморок голодный
Разрешено лишиться, что не смог иметь
Разрешено стоять и быть всегда свободным
И разрешили даже в детстве умереть

А тишина войны так может резать уши
Она мгновенна, свята, как у алтаря
Так и ковались судьбы, совести  и души
Такая школа, без тетрадок и цветного букваря

И вот спустя десятки лет воспоминаний
Дочь своего отца, ей восемьдесят два
Среди родных, знакомых очертаний
Идет она, как много лет по-прежнему одна

Тот же фонтан и звучный скрип качелей
Визг малышей, роняющих подтаявший пломбир
До слез знакомый запах отпаренных шинелей
Когда то болью изменивших целый мир

Все тот же парк, все та же обстановка
И все по-прежнему, как призраки войны
Солдат...
Скамейка...
Девочка...
Винтовка...
И бесконечная минута тишины…